Остросюжетная повесть Станислава Родионова «Криминальный талант» была впервые напечатана журнале «Аврора» № 9-10 (1974), но речь пойдёт исключительно о фильме, снятом в конце 1980-х. Двухсерийный перестроечный детектив создан по мотивам (сильно по мотивам) книги, которая читается, как размеренное повествование о ловкой мошеннице Рукояткиной — не более того. Но главное, что 1974 и 1988 годы – это диаметрально-противоположные эпохи, поэтому и фон, или как нынче говорят – «бэкграунд» совершенно разный.
Сегодня я хочу вспомнить не об основной линии повествования, но об одном кошмарном фрагменте, великолепно иллюстрирующем нравы «золотых-восьмидесятых». Итак, это - диалог, состоявшийся на кухне между немолодым отцом и юной дочкой, требующей штаны из магазина «Берёзка» (заметим, что в повести этого нет и быть не могло, хотя «Берёзки» наличествовали).
Для тех, кто не знает или — забыл, в торговых точках сети «Берёзка» мог отовариваться только «небожитель», съездивший за границу и получивший за работу чеки Внешпосылторга. Чеки ценились выше, чем «простые» рубли, а товар, продававшийся в «Берёзках», можно было приобрети только там или с рук у спекулянта, имевшего своих ходы и своих людей. Так вот старшеклассница требует у своего отца — следователя Рябинина некие волшебные джинсы из «Берёзки», которые стоят стольник.
Когда он ей даёт 90 рублей, обещая добавить потом десятку, малолетняя потребительница буквально взрывается: она орёт на отца, что он ни черта не смыслит, и не в смешных 10 рублях дело — стольник-то чеками, то есть 200. А могло быть и 300. Стоимость Внешпосылторговского чека менялась в зависимости от конъюнктуры. И да — права дурёха, когда говорила, что ей ещё страшно повезло насчёт двухсот. Но самое страшное не это, а то, как девка разговаривает с папой — с тем, кто её обеспечивает.
В те годы бытовала какая-то шмоточная истерия, и молодые люди, не принадлежавшие к прослойке мажоров сходили с ума от зависти и желания хотя бы слегка прикоснуться к dolce vita – ко всем этим «Берёзкам», барным стойкам, каталогам мод, типа Quelle, а уж издание Burda Moden листали с таким ожесточённым вожделением, что ни у кого не было иллюзий — это поколение зароет весь этот социализм только из желания дотянуться до фирменных штанов.
Как бы там ни было, вещизм и лейбломания 1980-х была чудовищной и пронизывала всё общество — снизу доверху. Эта коротенькая сцена с дочкой ничего не решает в детективном действии, однако, она показывает состояние общества — безумие шестнадцатилетней модницы ничем не отличается от «желания жить» остальных участников драмы, включая мошенницу Рукояткину и тех, кого она филигранно обворовывает. Дочь следователя — одна из. Такая же, как большинство. Типовая норма ненормальности, которая и сделалась социокультурной основой в ближайшие 1990-е.
