Крик души: «До каких пор будут разрушать психику наших детей»?!
Проблема Единого государственного экзамена (ЕГЭ) со дня его повсеместного применения в 2009 г. остро обсуждается как в государственных институтах (Правительство, Госдума, Общественная палата), так и в общественных организациях. Уже более четырех лет государство в лице Министерства образования и науки не справляется с многочисленными нарушениями, связанными с подготовкой и проведением ЕГЭ, но, тем не менее – упорствует в своем стремлении отстоять ЕГЭ, обещая принять надлежащие меры к техническим требованиям защиты контрольно измерительных материалов (КИМ). Глава Рособрнадзора Сергей Кравцов пообещал, что в 2014 году ведомство обеспечит «объективность и независимость» проведения ЕГЭ во всех школах страны.[1]
Будут ли эти меры действенными – риторический вопрос. По крайней мере, можно с уверенностью прогнозировать следующее.
Во-первых, реализация защиты КИМ потребует значительных средств. Ведь для каждого учреждения (места проведения ЕГЭ) потребуются специальные дорогостоящие устройства в целях выявления у выпускников наличия мобильных средств связи. Кроме того, необходимо будет нейтрализовать определенные порталы Интернет, постоянно прослеживать их на предмет утечки информации, блокировать (если это возможно) иностранных провайдеров, и т.д. Вряд ли это оправданно. Это выглядит, мягко говоря, неразумно. Как если бы некий гражданин постоянно платил за ремонт старого компьютера (еще и вредного, поскольку у него облучающий экран старого поколения). Компьютер часто ломается, а за каждый ремонт с гражданина «дерут» столько, что легче купить нормальный компьютер. Но, упрямый гражданин этого не понимает и не хочет понимать. Такой гражданин, в глазах окружающих, мягко говоря, выглядит как идиот. Поэтому, не случайно Минфин уже отказало Минобрнауки в выделении транша в 300 млн. руб., якобы, на борьбу с хакерами, участвующими во «взломах» секретной информации при проведении ЕГЭ.[2]
Во-вторых, безупречная защита КИМ не избавит от массовых нарушений, в отношении которых техническая защита бессильна. Шпаргалки, списывания у соседей, непосредственная помощь учителя и другие традиционные средства и сейчас используются, особенно в учреждениях, где руководство и педагогические коллективы отрицательно относятся к системе ЕГЭ. А таких учреждений по стране достаточно много. Практика показывает – многие школы вынуждены, по сути, бойкотировать проведение ЕГЭ в его надлежащем виде.[3] Ведь каждой школе нужны хорошие отчетные показатели (это непосредственно влияет на финансирование школы). В настоящее время порочная вертикаль с «дутой» отчетностью уже пронизывает всю систему образования (от Минобрнауки РФ до муниципальной школы). Поэтому при проведении ЕГЭ комиссии «независимых» наблюдателей, как правило, не проявляют принципы «церберов», а, «как положено» закрывают глаза на непрерывные хождения учащихся и учителей по туалетам, коридорам и кабинетам.
Неужели власть не задумывается, почему общество, в целом, не принимает ЕГЭ? Я говорю, в целом, потому что есть и те, кому ЕГЭ по душе. Зададимся вопросом – кому же это по душе? Наверное, тем, кто привык имитировать свою деятельность, свою работу?
Многие «ушлые» старшеклассники и их родители, наверняка, рассчитывают на высокий балл по ЕГЭ независимо от «надувания щек» Рособрнадзором. В этом случае выражение – «голь на выдумки хитра» следует воспринимать несколько иначе, поскольку именно состоятельные граждане, в большинстве своем желают любыми способами пристроить свои «чада» в престижные вузы. И тот положительный момент, что многие выпускники «из глубинки» получили возможность с помощью ЕГЭ поступать в столичные вузы, нивелируется более значимыми контраргументами. Во-первых, «натаскиванием» на ЕГЭ учитель добивается от ученика поверхностных «фиктивных» знаний, которые тут же «улетучиваются» после сдачи экзамена. Во-вторых, сам ЕГЭ и ажиотаж по поводу его сдачи отвлекает ученика от получения реальных знаний, нервирует его психику. В-третьих, добросовестный учитель в старших классах не в состоянии выполнить надлежащим образом учебную программу (особенно, если его предмет не востребован либо мало востребован ЕГЭ).
А то, чем «козыряют власти», дескать, раньше выпускники школ из провинций и сельской местности поступали в вузы значительно реже, касается уже другой проблемы – социально-экономического обеспечения граждан (в частности, жителей дальних регионов и жителей села). К качеству образования это не должно иметь никакого значения. Дайте льготы таким выпускникам на проезд туда и обратно (по аналогии со льготами санаторно-курортного лечения инвалидов и ветеранов) и – никаких проблем!
Какую-то часть педагогов ЕГЭ, вероятно, устраивает. Это те, которые и до введения ЕГЭ формально относились к своим обязанностям. С введением ЕГЭ формализм достигает предела, а проверка в тестовой форме облегчает учебный процесс, занимает меньше времени для проверки. А то, что ученик, не понимая сути предмета, «зубрит» готовые ответы, нисколько не тревожит таких «педагогов».
И, наконец, администрация от образования – вот кому система ЕГЭ больше всего по душе! Действительно, компьютеризированная система проверки существенно облегчает функции чиновника (проверяет ведь машина – значит объективно). Положительная динамика, «блестящие» отчеты при «незначительных» нарушениях – эти люди как будто «прилетели с Марса». Но что о них говорить, конформизм типичного российского чиновника широко известен.
Ниже приводится публикация мнения бывшей ученицы, которое отражает «крик души» всех добросовестных учащихся. Такие ученики всегда являлись гордостью нации, и прежде их поощряли золотыми и серебряными медалями, высоким итоговым баллом, позволяющим получить конкурентное преимущество при поступлении в вуз. В настоящее время система ЕГЭ (к тому же еще и несовершенная) наносит таким ученикам серьезную психологическую травму, наглядно демонстрируя перед остальными их сверстниками «сизифов труд» добросовестного стремления, непрактичность такого подхода к процессу обучения. Стиль изложения полностью сохранен (показательно, что термин «ЕГЭ» употребляется в средней форме).
«Я обнаружила, что после зачисления в институт, я удивительно мало вспоминала о ЕГЭ и ни с кем его всерьёз не обсуждала, ограничиваясь словами о том, что это была полнейшая чушь, которая, к счастью, уже осталась позади. Оказалось, что подсознательно мне как раз хотелось забыть ЕГЭ, вытеснить воспоминания о нём из своего сознания. Размышляя над этим, я пришла к выводу, что ЕГЭ было для меня своего рода психологической травмой. И я склонна думать, что не для меня одной. Самый тяжёлый удар, мне кажется, ЕГЭ нанесло по тем школьникам, которые хотели и старались учиться. Именно для них (точнее для нас) оно и стало травмой в первую очередь. У меня возникло ощущение, что нас предали. Все эти годы мы честно старались, мы прикладывали гораздо больше усилий, чем остальные ученики, заставляя себя заниматься даже совершенно неинтересными предметами. Нам было гораздо тяжелее, чем тем, кто называл нас «ботаниками» и издевался над нами. Но это был наш выбор, и мы были уверены, что он правильный. Мы верили, что в итоге нас оценят справедливо. ЕГЭ очень быстро разрушило эту иллюзию. Вдруг оказалось, что мы были не правы и зря старались, что поступят в хорошие вузы не те, кто добросовестно учился, а те, кто лучше умеет приспособиться, кто менее честен, и у кого больше денег. От этой реформы выиграли двоечники, особенно двоечники с богатыми родителями, у которых появилось гораздо больше шансов сдать экзамены «на халяву». Это было чувство глубочайшего разочарования, ощущение, что все эти годы потрачены впустую, что незачем было так стараться, надо было плюнуть на всё и заниматься только тем, что действительно интересно.
Учителя разделились на тех немногих, кто упрямо старался не замечать ЕГЭ и продолжал «идти по программе», и всех остальных, мгновенно переключившихся с задачи прохождения программы на задачу подготовки к ЕГЭ. В сущности, с одной формальной задачи на другую. Но если первая задача прикрывалась привычными, из года в год повторяемыми словами про «разумное, доброе, вечное», то вторая задача поражала своей откровенностью, ничем неприкрытой честностью. Теперь нам вдруг перестали нести «чушь», что в жизни это всё обязательно пригодится, и что мы ещё, якобы, будем им благодарны. Теперь учителя говорили, что постараются максимально практично и рационально подготовить нас к сдаче экзаменов и больше не будут заморачиваться со всей этой ненужной чепухой вроде литературы. (Это ни в коем случае не моё мнение, что литература — чепуха. Это мнение моих учителей. По крайней мере, именно такое отношение к ней сквозило в их фразах вроде: «Литература это, конечно, хорошо, но времени осталось мало, а русский сдавать всем. А тем, кто собирается сдавать литературу, я советую нанять репетитора».)
Многие учителя в открытую ругали реформу, чиновников и министра. Они не выражали ни капли уважения к ЕГЭ, называли его «игрой в крестики-нолики». Они рассказывали, как проходило ЕГЭ в прошлом году, и давали нам практические советы. Почти все говорили, чтобы мы не ленились заготовить хорошие шпаргалки (некоторые даже советовали, что именно надо в них написать), объясняли, что будет можно осторожно пользоваться ими, что проверяющие такие же люди и особенно зверствовать не будут. Ещё говорили, что можно будет выходить в туалет и оттуда спокойно звонить домой. Некоторые учителя даже давали нам номера своих мобильных телефонов, чтобы мы могли писать им «смс» во время экзаменов.
Всё это было так странно, так непривычно и... смешно. Столько лет они притворялись, что учат нас не ради итоговых экзаменов, а ради знаний, а теперь вдруг с такой обезоруживающей честностью стали «натаскивать» нас на ЕГЭ, к которому не испытывали ни малейшего уважения. После всего этого не только ЕГЭ, но и школу вообще, уже нельзя было воспринимать всерьёз.
Таковы мои впечатления о ЕГЭ. Теперь мне остаётся только сказать, что я обо всём этом думаю. Я полностью согласна с теми, кто говорит, что эта реформа привела к развалу образования. Однако хочу подчеркнуть, что, по моему мнению, разрушение и деградация школьного образования происходили и до этого, введение ЕГЭ просто до крайности ускорило и обострило этот процесс».[4]
Здесь нечего добавить, ибо все сказано по существу и от души. Интересно, можно ли в подобных случаях защищать свои права? Если спроецировать данную ситуацию, скажем, на сугубо частные отношения? Представим себе такую абстракцию, например, частное образовательное учреждение готовит для частной же компании (учредителя) молодых специалистов. Кто-то занимается добросовестно (тратит все свободное время на обучение, покупает за свои деньги учебники, нанимает за свои деньги репетиторов и т.п.). В свою очередь, преподаватели частной организации постоянно «стращают» всех обучающихся строгим критерием конкурса при поступлении на работу в частную компанию. Но, большая часть обучающихся не в состоянии освоить материал на отлично. Еще одна часть обучающихся вообще не желает обучаться (периодически пропускают занятия, умудряются списывать зачеты и контрольные работы, в общем, учатся кое-как). В сознании добросовестных обучающихся группа недобросовестных – заведомо «непроходная» в престижную частную компанию. И, вдруг, оказывается, по итогам конкурса в компанию берут почти всех! При этом выясняется, что результаты отличников не самые лучшие. Кроме того, сам процесс проведения конкурса также разочаровывает добросовестных конкурсантов (конкурсная комиссия не только не компетентна, но и недобросовестна!).
Думается, что здесь есть все основания, во-первых – предъявить иск к частному учреждению о возмещении убытков (потраченные деньги на добросовестное, надлежащее соответствующим правилам обучение) и компенсации морального вреда (нравственный удар, обманутые ожидания от результата);[5] во-вторых – подать заявление в прокуратуру с требованием разобраться в деятельностях, как самой компании, так и ее учреждения, ибо после такого конкурса возникают сомнения в том, что компания – серьезная и престижная организация (как она себя преподносит в рекламе), и в ней работают, якобы, исключительно «компетентные профессионалы»; в-третьих – можно просто подать заявление в правоохранительные органы о мошенничестве (если заявителей будет несколько – уголовное дело может иметь реальную перспективу).
Как известно, «Российская Федерация, субъекты Российской Федерации,… а также муниципальные образования выступают в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, на равных началах с иными участниками этих отношений - гражданами и юридическими лицами. К (вышеуказанным[6]) субъектам гражданского права… применяются нормы, определяющие участие юридических лиц в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, если иное не вытекает из закона или особенностей данных субъектов».[7]
Беда только в том, что в условиях тотального мошенничества (по крайней мере – безрассудной авантюры на федеральном уровне) добиться правды в судах не представляется возможным – реальным может быть лишь политическая воля сверху (возможно, под давлением и общественности, и фактов). В частности, от общественности (то есть, от каждого из нас) требуется своими действиями (хотя бы голосованием) собрать такое количество голосов, которое власть уже не сможет просто так проигнорировать. ЕГЭ реформировать нельзя упразднить. Думаю, всем, кому не безразлично будущее, очевидно, где ставить запятую…
[1] См. новости ИТАР ТАСС от 31.10.2013; 25.10.2013; 15.10.2013 и т.д. После скандала при проведении ЕГЭ-2013 заседания федеральной службы Рособрнадзор по поводу принятия мер к защите КИМ проводятся чуть ли не каждую неделю http://www.itar-tass.com/c1/927143.html
[2] Новости ИТАР ТАСС от 24.10.2013 http://www.itar-tass.com/c1/927143.html
[3] Чего стоят только скандальные видео-ролики, засвидетельствующие процесс проведения ЕГЭ в Дагестане.(см. YouTube: Скандал с ЕГЭ в Дагестане).
[4] http://scepsis.net/library/id_3458.html
[5] Это еще при том, что в нашей «абстрактной модели» участники – взрослые люди. А теперь представьте реальность – какой аморальный удар получает еще не вполне устойчивая психика несовершеннолетнего!
[6] Курсив мой (Куликов Е.С.)
[7] См. ст. 124 ч.1 ГК РФ http://www.consultant.ru/popular/gkrf1/5_19.html#p1530
