— Виталий Владимирович, поскольку полемика вокруг ВПШ имени Ильина и самого И.А. Ильина обвиняемого сегодня в фашизме ведётся в основном людьми, слабо разбирающимися в русской философии, необходимо чтобы свое слово сказали профессионалы. Поэтому мы решили обратиться за комментарием к вам. По адресу ли мы обратились, и что вы в целом думаете по поводу этих дискуссий?
— Да, это действительно моя специальность. Кандидатскую я защищал как раз по философии Русского Зарубежья, да и докторская, защищённая там же, в Московском университете, хотя и в другом Диссертационном совете, делалась в основном на материале отечественной мысли. (К слову, Ильин тоже из Московского университета, в 1918 году он получил степень доктора философии по итогам публичного диспута, минуя степень магистра — довольно редкий случай, говорящий о его необычайной одарённости.)
Хотя я и не могу назвать себя ильиноведом в узком смысле слова, но всегда внимательно изучал работы Ивана Александровича Ильина, имею и научные публикации по нему. Помню, как еще студентом увлеченно собирал том к тому то самое в чёрных обложках Собрание сочинений под редакцией Ю.Т. Лисицы, и каждый свежий том был важным событием. Раньше всего появлялись они в книжной лавке старообрядческого храма Николая Угодника рядом с метро Белорусская…
Первое что хочу сказать по поводу темы нашей беседы — у этой пропагандистской кампании вокруг Ильина и Дугина есть все признаки того «весеннего обострения», которое систематически приключается у наших непримиримых крайне красных и крайне белых, желающих довоевать гражданскую войну или переиграть ее заново. Эта кампания из того же ряда, что регулярно возобновляемый вопрос о выносе тела из мавзолея, с одной стороны, упразднения памятников Врангелю и Колчаку — с другой.
Но есть и отличие. На этот раз имя Ильина склоняется не само по себе, а как символическая эмблема новой роли, которую начинает играть в отечественной политике и системе образования наш одноклубник (по Изборскому клубу — прим. РНЛ) Александр Гельевич Дугин.
Сам Дугин и ректор РГГУ поспешили сделать заявления, что за нападками на Ильина и ВПШ его имени стоят заокеанские и проукраинские силы. На мой взгляд, за этими нападками стоит прежде всего мощное мафиозное лобби в российской системе образования, которое хотело бы сохранить статус-кво. Они напуганы заявлениями Дугина, что его группа будет не только разрабатывать новую парадигму в отечественном преподавании гуманитарных и общественных дисциплин, как то обозначено в официальных документах ВПШ, но и на практике бороться с «тотальной оккупацией» высшего образования и заниматься его «суверенизацией».
Влияние и реальная власть этого «реакционно-олигархического» лобби ещё очень велики. В конце концов, олигархи у нас это не только банкиры и всевозможные отраслевые короли, есть клановые олигархи и в культуре, медиа, образовании, — именно они сегодня «заказали» Ивана Александровича Ильина. Уцепились за мнимый его «фашизм», чтобы попытаться опрокинуть данный проект (ВПШ) и отразить первые поползновения направленные на обуздание их неограниченного господства в научно-гуманитарной сфере. Господства, будем говорить откровенно, приведшего за последние десятилетия к ужасным деструктивным результатам в системе образования.
Системные изменения и даже чистка в этой сфере назрели и перезрели. Об этом прямо говорит ближайший партнёр Дугина Константин Малофеев (он предлагает провести аудит учебных курсов и устранение тех преподавателей, кто откажется менять свои подходы). Способны ли Дугин с Малофеевым организовать оздоравливающие консервативные преобразования? Я не берусь ответить на этот вопрос — на него ответит время и сама жизнь.
Но ведь у нас в этой сфере немало мудрых людей, осознающих, в какой ситуации мы оказались. Ещё раньше выступления Малофеева мне довелось слышать схожее мнение из уст ректора СПбГУ Николая Кропачева на одном из заседаний в Минобрнауки. По итогам анализа первых результатов внедрения в вузы курса «Основы российской государственности», выявилось, что довольно высокий процент преподавателей не воспринимает новые подходы к России как государству-цивилизации и к традиционным ценностям, которые сегодня являются необходимыми для выживания страны. И таким преподавателям, по выражению Кропачева, не место в высшей школе…
— Некоторые считают, что ошибкой было называть данное заведение именем Ильина, таким образом, якобы раздразнили гусей…
— Я так не думаю. Ильин объективно не является каким-то жупелом. Более того, мало кто из профессиональных историков философии станет всерьез дискутировать на тему ильинского «фашизма», поскольку всем понятно, что этот уровень интерпретации весьма поверхностен. Ведь Ильин уже в первой половине 20-х годов выработал собственную идеологическую систему, достаточно стройную и последовательную, так называемую «белую идею». В этом смысле, ни в каком западноевропейском фашизме мировоззренчески он совершенно не нуждался.
Суть Ильина как идеолога — это патриот исторической России, духовный националист, при этом убежденный, последовательный антикоммунист. По справедливому замечанию историка русской философии Александры Вакулинской, «большинство русских эмигрантов вплоть до Великой Отечественной войны поддерживали нацизм в силу его антикоммунистического пафоса».
Ильин в этом ряду более чем умеренная фигура, к тому же избавился он от иллюзий относительно режима Гитлера раньше многих других. Ильин, хотя поначалу и возлагал на нацистов надежды, связанные с борьбой против большевизма и Коминтерна, фактически дистанцировался от нацизма ещё в 1934-35 гг., после пресловутой «ночи длинных ножей». Кстати, именно это событие служит реальным историческим водоразделом, точкой бифуркации — до него Германия могла еще пойти по иному пути развития. И мало кто тогда предвидел, как все обернётся.
— Что вы имеете в виду? Каким мог бы быть этот путь?
— Не так давно у нас вышел большой доклад «Новые 30-е: Угроза транснацизма», в котором есть и историческая часть. Вот этот материал очень не мешало бы изучить нынешним красным и белым непримиренцам — он несколько прочищает мозги от привычных предрассудков.
Дело в том что победители во Второй мировой войне не были заинтересованы в объективной истории фашизма и нацизма. И Запад, и СССР упорно пытались изобразить поверженного врага как свой и только свой антипод. Тем самым пытались скрыть гибридную, право-левую, а точнее даже тройственную по происхождению природу фашистского / нацистского проекта.
Но в конце 20-х — первой половине 30-х годов и о победившем в Италии фашизме Муссолини, и об идущем к власти национал-социализме Гитлера в мире в целом отзывались скорее доброжелательно. Причем и на западе, и на востоке, и в странах «глобального юга». Муссолини вообще считался самым интеллектуальным политиком высшего ранга. Гитлера Бернард Шоу называл «талантливым прекрасным человеком», Ллойд Джордж сравнивал его с Джорджем Вашингтоном. В Европе Гитлер и нацизм в ранний период были популярны и среди творческой интеллигенции, и в среднем классе в целом. Герберт Уэллс в 1932 году вообще заговорил о «либеральном фашизме» как возможном всеобщем пути Запада. Фашизм и национал-социализм приветствовали значительные силы в Индии, исламском мире, в Юго-Восточной Азии, и эта традиция жива там до сих пор, несмотря на то, что некоторые из этих стран пострадали в результате японской агрессии.
Познавательно сравнить, а что говорил о фашизме Сталин. Ещё в 1924 году Сталин подчеркивал, что фашизм — это не чисто правая идеология, указывая на инструментальную связь фашизма и социал-демократии, которые «не отрицают, а дополняют друг друга». Сталин даже заявил, что «социал-демократия, — умеренное крыло фашизма». В 1934 году в отчетном докладе XVII съезду партии Сталин отмечал: «Конечно, мы далеки от того, чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии. Но дело здесь не в фашизме, хотя бы потому, что фашизм, например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной». И далее Сталин указывает на «изменение политики Германии», тем самым давая понять, что в рамках фашизма борются разные линии — более приемлемая и менее приемлемая для СССР, и что вторая, агрессивная, враждебная, набирает силу. Поздний Сталин не отбрасывал мысли об этой двойственности фашизма, хотя у позднего Сталина двойственность эта рассматривалась уже как имитация — фашистов он любил называть «воронами, рядящимися в павлиньи перья».
Понимание опасности нацизма не мешало СССР поддерживать торговый союз с Третьим Рейхом до самого 41 года. (Известно, что 22-го июня в Бресте перед рассветом в СССР прошел последний эшелон с немецкими станками, а из СССР в Германию — эшелон с зерном.) А в 1939 году, поле подписания договора о ненападении, союзнические отношения во многих отношениях только крепли. Были и заверения в вечной дружбе, и совместные парады уже после ликвидации Польши как независимого государства. На этом фоне сотрудничество с Германией русских эмигрантов, включая Ильина, тем более до 1934 года — выглядит совсем иначе, чем в устах нынешних лево-либеральных манипуляторов.
Подчеркну, обольщение идеями фашизма связано было не с какой-то слепотой, а с тем, что фашизм действительно брал многое одновременно из левого, либерального и консервативного дискурса, и глубоко ошибаются те, кто видит в нём ультра-правую линию, и только её. Главный же источник нацизма тогда и транснацизма сейчас — либеральная олигархия, рассматривавшая этот проект как спецоперацию по переделу мира.
Но это сознали наиболее прозорливые наблюдатели, да и то не все, спустя лишь долгое время. А поначалу всё было иначе. Вот и Иван Ильин видел в фашистах «белую идею» в те же годы, когда Сталин отмечал у них мощный элемент «социал-демократии». Надо сказать, в европейском фашизме были ярко выраженные левые, социалистические проявления. Что характерно для фашистов — они свою левую стратегию строили не на классовой борьбе, а на консолидации нации вокруг идеи солидарности и своеобразно понимаемой социальной справедливости (когда немецкий капитал «делится» своими благами с немецким средним и рабочим классами).
— А можно привести примеры действительно левых политиков в рамках европейского фашизма?
— Конечно. Примо-де Ривьера в Испании, Салаши в Венгрии — самые настоящие левые политики. В самой Германии наиболее яркий пример — Отто Штрассер, противопоставивший себя Гитлеру и эмигрировавший после прихода нацистов к власти. Но до 1934 года сам Гитлер всё ещё маневрировал между национализмом и социализмом, правым и левым в своей риторике и идеологии.
Характерно, что Ильин был уволен с работы из института практически сразу после «Ночи длинных ножей», и далее до своего отъезда в Швейцарию он выживал за счёт сотрудничества с Евангелической немецкой церковью.
По моему убеждению, антиильинская кампания высосана из пальца, и это нетрудно будет в нашей беседе показать. Дело же вот в чём: если бы школу не назвали именем Ильина, атака пошла бы на другом уровне и через другие зацепки. Возможно, сразу начали бы вспоминать увлечения юности самого Дугина. Ведь материал пропагандисты накапливают уже давно. Взять ту же Веронику Крашенинникову, еще недавно входившую в Высший совет «Единой России». Эта дама, которая всегда боролась за интересы своей геостратегической родины, теперь уже живёт на Западе, то ли в Италии, то ли в США, где ей самое место. Ещё недавно она публиковала огромные разоблачительные простыни и про Дугина, и про «Южинский переулок», и про Изборский клуб как якобы наследника этого самого переулка. При этом она вела себя так, как будто работает пропагандистом в самые махровые времена, выступала в «прокурорском» духе в худшем смысле этого слова. При этом от её поделок за версту несёт дилетантизмом и «заказухой». Самое смешное, что и нынешние леваки-антиильинисты мало чего добавляют к пропаганде Крашенинниковой, эдакой инквизиторши от имени Госдепа и Демократической партии США. Почитайте, например, её статью 2022 года — там уже всё или почти всё это сформулировано.
Новым сегодня является то, что в дело пущена массовка. Якобы возмущены студенты. Идёт голосование в интернете. Уверен, что при тех возможностях, какие есть у нашей пятой колонны, они не то что 20 000 голосов, они и 2 миллиона без труда соберут. Только от этих цифр ничего не меняется. Ведь в сути вопроса, который они поднимают, никто из этой массы голосующих ровным счетом ничего не понимает. А левакам нужно «прокатить» Дугина, ещё раз обличить власть, Путина и, конечно, нагадить на поле красно-белого синтеза.
Что касается студентов РГГУ — с ними в конце апреля прошло несколько встреч, где они могли задавать вопросы руководству вуза. По свидетельству историка Ольги Бонч-Осмоловской, из нескольких сот пришедших на эти встречи студентов Ильина не читал практически никто, за исключением 5–6 человек, а Дугина — ещё меньше. Да и то, как можно догадываться, читали Ильина не в масштабах большой книги, а в масштабах нескольких статей, которые были заботливо подсунуты студентам теми, кто все это организовал. Между тем, как назвать высшую школу — это вообще не тот случай, когда демократическое голосование уместно.
— Давайте все-таки подробнее разберемся с «фашизмом» Ильина и с его «поддержкой гитлеризма»…
— Давайте. И начнем с первого из мнимо-фашистских текстов 1928 года, на которые ссылается Крашенинникова и все следующие за ней птенцы её гнезда. Читателя легко обмануть по той причине что сам текст называется «О русском фашизме» — однако, у Ильина как раз чётко проводится мысль, что итальянский фашизм заслонил собою и своим названием другие формы «белого движения». А в России оно было самобытно, при этом бесконечно шире и глубже фашизма. Белое движение в понимании Ильина — это современный традиционализм, причём у каждого народа он свой: «каждой стране нужно своё». В XVII веке белым движением в России было ополчение Минина и Пожарского, в 1917 году оно оказалось слишком запоздалым и поэтому не смогло приобрести зрелых форм. Ильин надеется, что оно созреет в будущем.
И хотя он позитивно оценивает — как «белые» — движения Муссолини и Хорти, он далёк от того чтобы заглядывать им в рот. Ильин в этой статье предупреждает единомышленников: «Возможно, появятся такие новые «фашизмы», в которых не будет ничего белого». Иными словами, в европейском фашизме для него просматривается некоторая надежда, и не более того. Он видит в нём в лучшем случае подспорье для освобождения России от ига большевиков. Главная мысль этой статьи: «Русское белое движение уже идёт и должно и впредь идти путями самостоятельного творчества». Самую большую угрозу Ильин видел в повторении коммунистической революции в других странах, поскольку тогда его надежда на освобождение России таяла.
— А с чем связан такой ярый антикоммунизм Ильина?
— В отличие от многих других эмигрантов, Ильин провёл в Советской России все годы гражданской войны и «красного террора». А «красный террор» для ума наблюдательного и утонченного, способного отличать реальную подоплеку от слухов и страхов — это было неслабое испытание. Никакие исследователи эпохи перестройки настоящих масштабов разыгравшейся тогда беззаконной кровавой бойни нам до сих пор не открыли, они больше сосредотачивались на так называемом «большом терроре» 1937 года.
Думаю, что всю дальнейшую судьбу СССР Ильин воспринимал через призму пережитых тогда, в 1918-1920 гг., впечатлений, человеческих трагедий близких ему людей, знакомых. Я не уверен, что нынешние публицисты и блогеры, если бы они реально, так сказать, собственной кожей соприкоснулись с фактами «красного террора», каким он был в действительности, — не повредились бы в уме…
Не все, конечно. Крашенинниковы, Константины Сёмины, молодые «таланты», такие как иноагент и релокант Рудой и ёрничающий русофоб Баженов — скорее всего с энтузиазмом подбрасывали бы дрова в костёр левой инквизиции.
— В перечисленных вами материалах совсем нет ничего кроме фальсификаций?
— Вы знаете, это довольно отвратительное дело — анализировать их в общем-то примитивные выступления, при том что картинка часто сделана профессионально. Вот ролик Константина Сёмина об Ильине — состоит из передергиваний и эмоций. Как с этим можно полемизировать, если каждый аргумент пристрастная ложь? Впрочем, с Константином Сёминым мне стало всё ясно, когда я в 2017 году увидел его видео-сюжет о только что умершем академике Игоре Ростиславовиче Шафаревиче. Никто на российском телевидении на смерть нашего выдающегося ученого и мыслителя не откликнулся. Один Сёмин на своём «Агитпропе» сделал это, и его сюжет вышел тогда на канале «Россия» (!). Ничего более гнусного чем его «видео-некролог» и представить себе было невозможно. Я понимаю, что хозяева и заказчики деятельности Сёмина могут ненавидеть Игоря Ростиславовича Шафаревича, и понимаю, за что… Но совершать такую подлость, с азартом, прикрываясь смазливым личиком и такими «честными-честными» глазами, которыми «работает» Сёмин — это высочайшая категория проституции. Тем более если это проституция по убеждениям, а не только за деньги.
Но вернёмся к нашей теме… Нынешние пропагандисты, включая того же Сёмина, обвиняют Ильина, что он многие годы сотрудничал с Русским научным институтом в Берлине — однако они, обманывая доверчивую публику, не уточняют, что институт этот был открыт в Веймарской Германии в 1923 году, когда нацисты ещё не достигли общенационального масштаба, а закрыт в связи с недостатком финансирования в 1932 г., то есть ещё до прихода Гитлера к власти. В 1933 году его попытались возродить и перевели под другим названием из-под германского МИДа в ведомство Геббельса. Но как раз в этой по сути новой организации, уже под властью нацистов, Ильин удержаться не мог, поскольку от него требовалось, во-первых, поддержать пропаганду борьбы с еврейством и, во-вторых, одобрить желательность отчленения от России Украины. Ильин от обоих предложений категорически отказался и стал тем самым для нацистов фигурой неблагонадежной. (Кстати, есть сведения, что ранее католики предложили ему тайно принять католичество, но он как православный человек, естественно, отказался; из-за чего его сотрудничество с Римской церковью сошло на нет.)
Посыпались доносы, Ильина начали обвинять в тайном масонстве, в том, что он «жидовский прихвостень» и даже докатились до того, что его, якобы, большевики специально прислали на «философском пароходе» как агента разложения Германии.
Иван Александрович Ильин — принципиальный и честный, при этом волевой человек, никогда не отступавший от своих убеждений и не крививший душой. В 1933-34 годов в русском зарубежье шло своего рода брожение, многие ловкие дельцы пытались соорудить русские нацистские организации. Все это оставалось глубоко чуждым и противным Ильину. Он считал, что русские должны создавать собственные «белые» организации, а не подфашистские. По свидетельству Меллера-Закомельского, Ильин ответил ему «в чрезвычайно грубой форме, что не желает быть знакомым с людьми, имеющими отношение» к Р.О.Н.Д.у (Русскому Освободительному Народному Движению). Это был как раз подфашистский проект этого самого Закомельского.
Чем же занимался Ильин в Русском научном институте? Он выполнял свою антибольшевистскую миссию, как он её понимал: готовил доклады и аналитические труды, к которым относятся «Мир перед пропастью», «Разнузданная преисподняя», работы о стратегии Коминтерна, «Голод в советской России» и другие.
Ещё до начала нацистского прессинга в 1933 году Ильин опубликовал в парижской газете статью «Национал-социализм» — это второй текст, на который ссылаются наши красные инквизиторы. В нём нет никаких восторгов по отношению к НСДАП, это выдержанная в довольно объективном стиле статья, отражающая исторический момент — и объясняющая успех и популярность Гитлера в Германии, измученной 12 годами веймарского «упадка и уныния». Главная мысль статьи: «Что cделал Гитлер? Он остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе». Ильин указал на решительное обновление правящего слоя в Германии и на радикальный патриотизм новой власти, что вновь указывает, с его точки зрения, на близость её белому движению.
После 1934 года положение русского профессора в Третьем Рейхе становилось весьма шатким. В 1938 году Ильин почти бежал в Швейцарию, с трудом ему удалось, благодаря покровительству и помощи композитора Рахманинова, перевезти туда свою библиотеку. В пояснении к заявлению швейцарским властям с просьбой о виде на жительство он писал: «В феврале этого года я получил абсолютный и окончательный запрет на выступления».
Главное обвинение со стороны нынешних пропагандистов строится вокруг очерка «О фашизме» из сборника «Наши задачи», опубликованного в 1948 году. Они возмущены, что Ильин посмел «не разочароваться» в фашизме даже после войны… Но это обвинение и сопутствующее ему возмущение — чистейшей воды фальсификация, рассчитанная на простаков.
Статья является частью большой программной работы и в ней приведён дотошный разбор фашизма как урок строителям России будущего. Перечисляя по пунктам, в чём фашизм был прав, а в чём порочен — Ильин тем самым оставляет памятку для потомков. Вот перечень ошибок исторического фашизма и нацизма, процитирую полностью: «1. Безрелигиозность. Враждебное отношение к христианству, к религиям, исповеданиям и церквам вообще. 2. Создание правого тоталитаризма как постоянного и якобы «идеального» строя. 3. Установление партийной монополии и вырастающей из нее коррупции и деморализации. 4. Уход в крайности национализма и воинственного шовинизма (национальная «мания грандиоза»). 5. Смешение социальных реформ с социализмом и соскальзывание через тоталитаризм в огосударствление хозяйства. 6. Впадение в идолопоклоннический цезаризм с его демагогией, раболепством и деспотией».
Перечень неполный, но давайте честно признаем: если весь список «недостатков» вычесть из реального исторического нацизма-фашизма, позвольте спросить, что от него останется?
Ничего не останется. Это будет уже не фашизм, а нечто совершенно иное. Далее Ильин разбирает каждый из 6 пунктов подробнее, кстати, делает это весьма искусно и глубоко, советую всем прочесть.
Цитировать фразу «фашизм был прав», вырывая её из контекста, и впадать при этом в истерику с биением головой о стену — это эффектный театральный приём, воздействующий на эмоционально неуравновешенную публику.
Так был ли фашизм в чем-то прав? Или говорить такое — это осквернение памяти наших воинов-победителей?
Сатана никогда не строит свою стратегию на чистой лжи и чистом зле, он всегда смешивает добро и зло, ложь и правду. Иначе ему не светило бы на земле ровным счетом ничего.
Для беспристрастного читателя должно быть очевидно, когда Ильин говорит «фашизм был прав в том или в этом» — он не одобряет фашизм, а указывает на то, какие черты были в нём жизнеспособными.
А эти черты были! Иначе невозможно объяснить, как удалось фашизму / нацизму в межвоенной Европе соблазнить большинство её народов и повести их за собой; как Муссолини, Гитлеру, Франко удалось преодолеть кризис Великой депрессии быстрее, чем в других странах Запада, навести в своих государствах порядок, поднять аграрный комплекс и промышленность.
Вы ничего не сможете понять в феномене фашизма, если не объясните, в чём и почему эти вожди были во многих отношениях виртуозными политиками, ведь все они были популистами — их задачей было привлечь массу людей и опираться на них в своей политике. И они блестяще справились с этой задачей.
Ильин хвалит в этой статье Франко и Салазара за то, что они смогли выскользнуть из исторической ловушки и не купиться на манипуляции Гитлера. И здесь Ильин прав — и Франко, и Салазар в итоге построили респектабельные и долговечные право-консервативные режимы. Франко далеко ушёл от идеологии фалангизма, а Салазар, если смотреть в корень, в принципе изначально шёл своим путем, и к фашистам его приписали скорее «за компанию».
Говоря о русских «фашистах», Ильин берёт это слово в кавычки. И добавляет: «Если им удастся водвориться в России (чего не дай Бог), то они скомпрометируют все государственные и здоровые идеи и провалятся с позором». Здесь Ильин по контексту имеет в виду свойство всякой партийной монополии, сполна выказавшее себя в нацизме — срыв в «бессмыслие и лицемерие», когда наверх выплывают, по его выражению, проходимцы, симулянты и льстецы.
Наконец, надо учитывать и то, в каком порядке была написана эта статья, и если прочитать, за чем она следует, а также что из неё вытекает — впечатление будет совершенно другое, чем если читаешь только то, что тебе подсунули. Но у нас для многих вполне достаточно лишь одной усеченной до двух слов цитаты — «Фашизм прав!» — чтобы встать в стойку, достойную легавой, подружейной собаки…
Надо отметить, названные статьи Ильина не относятся к вершинам его творчества. В публицистике он был автор не ровный. А настоящее его призвание — это фундаментальные труды. При этом ему пришлось в эмиграции жить, зарабатывая на хлеб именно публицистикой и лекциями.
— К сожалению, мы в нашей беседе не можем коснуться того вклада, который внёс Ильин в русскую мысль. Но можно ли сказать об этом хотя бы кратко?
— Докторская диссертация Ильина «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека» (1918) — это научная классика. Мало кому удалось изложить и интерпретировать Гегеля так ясно и адекватно. Ходили слухи, что Ленин ценил эту работу и из-за нее не позволил чекистам расстрелять Ильина.
Пожалуй, наиболее знаменитая работа, с которой как раз следовало бы ознакомиться современным студентам — «О сопротивлении злу силою» (1925) — в ней Ильин даёт мощный ответ на «непротивленчество» Л.Н. Толстого и во многом закрывает дискуссию о христианском происхождении пацифизма. К классике русской философии следует отнести «Путь духовного обновления» (1935), «Аксиомы религиозного опыта» (1953), «Путь к очевидности» (вышедший посмертно, в 1957 г.). Из небольших работ я бы рекомендовал «Три речи о России» (1933), работы из цикла о русской литературе искусстве, работу «О национальном призвании России» (1940). Вот такого Ильина — и как строгого философа, и как вдохновенного поэтического публициста — нужно читать в первую очередь.
— А что можно сказать о позиции Ильина во время Великой Отечественной войны?
— Живя в Швейцарии, Ильин и во время войны остаётся убежденным противником большевиков, что не заставило его как-то дрогнуть в своей патриотической позиции. Это не моя субъективная оценка. Чтобы подтвердить ее — надо проработать как минимум целый том ильинской аналитической публицистики, который носит название «Гитлер и Сталин» (вышел в числе дополнительных томов к Собранию сочинений в 2004 году).
Но есть и довольно веские подтверждения со стороны. Так в документах швейцарских властей есть сведения об Ильине, датированные 1942 годом, и там прямо говорится, что «русские эмигранты стоят на стороне России, а не Германии, чьё нападение они расценивают не как войну с большевизмом, а как завоевательную войну с целью сделать Россию колонией». Иными словами, никаких иллюзий коллаборационистского толка, власовского типа — Ильин не питал изначально.
Точно эта же мысль повторяется множество раз в военных статьях Ильина. При этом надо понимать, что он по условиям своего пребывания в Швейцарии писал под псевдонимом, вынужден был изображать из себя местного аналитика. Но в его текстах сквозит затаенная любовь к родине и русскому народу, сопереживание по отношению к русскому солдату, сострадание к миллионам угнанных в Германию остарбайтеров. При этом никакой любви к коммунистам у Ильина нет и не могло появиться — он человек принципов.
«Русские народные массы, — признавал Ильин, — временно примирились с навязанной им тоталитарной государственной формой как целесообразным орудием войны». При этом воюет наш солдат «со старорусским ожесточением и стойкостью». Пробудился «национальный инстинкт самосохранения русского народа», и комиссары используют это.
Ильин, конечно, односторонен в таких оценках, для него комиссары — это все те же комиссары чрезвычаек, садисты и мстители за дореволюционный гнёт. Однако ведь и Сталин в разговоре с Гарриманом в 1941 году признал: «Они воюют не за нас, коммунистов, они воюют за свою матушку-Россию». Именно в контексте этой мысли следует трактовать и сталинский тост за здоровье русского народа в 1945 году.
Некоторые из наших оголтелых пропагандистов попытались навесить на Ильина сочувствие власовскому движению. Ильин написал, опять же под псевдонимом, несколько статей о Власове и его РОА — в них никакого сочувствия Власову не просматривается, тем более что до осени 1944 года сам генерал содержался на вилле под Берлином и в большое дело его не пускали. У Ильина можно вычитать между строк определённое сочувствие к насильственно угнанным в плен русским, которых пытался рекрутировать в РОА Власов. Но для Ильина вопрос о фактическом значении власовского движения вообще не стоит, поскольку Рейх только к концу войны (конкретно: осенью 1944 г.) догадался объявить курс на строительство новой России как европейской державы. Понятное дело, Гитлер и Гиммлер делали это уже от безысходности. Если бы они догадались сделать это раньше, пишет Ильин под личиной швейцарского очеркиста, возможно, это изменило бы ход войны. Но для этого им пришлось бы отказаться от своих принципиальных установок. В «Наших задачах» Ильин сказал об этом предельно чётко: Гитлер пытался «бороться сразу и с коммунистами и с русским народом. Произошло это от сочетания невежества самомнения, психологии торопливого выскочки, расистского презрения к другим народам…».
— Получается, что Ильин не только сам не был фашистом, но и сочувствующим фашизму назвать его трудно?
— Ильин конца 20-х годов трактовал фашизм расширительно. И здесь можно было говорить о сочувствии. Но опыт реального фашизма и нацизма был настолько саморазоблачителен, что Ильин рекомендовал своим единомышленникам как можно дальше держаться от этой ущербной линии.
Для меня во всей этой истории важнее другое. Ильин об этом прямо не говорит, но из его творчества в целом понятно, что сам разговор о «белой идее» и о фашизме как о его карикатурном выражении должен стоять в зависимости от того народа, той культуры, в которых он воплощается.
Иван Ильин не просто не фашист, он — другого духа. Так же как и Россия другого духа. Во многих его работах подчеркивается, что Германия исторически стремится подчинить, расчленить и поработить Россию вне зависимости от доминировавшей на тот момент в самой Германии идеологии. Получается, что это хищничество — черта цивилизации, а не идеологии.
Русская же цивилизация, это моё глубокое убеждение, привита от фашистско-нацистского синдрома на уровне своих глубинных первооснов, на уровне соседской общины, на уровне евразийского пространства, где невозможно замкнуться в малой уютной национальной квартирке, а приходится жить на просторе, в соседстве и побратимстве с иными племенами и верами. Тут, конечно, и само православие как вера склонная к симфонии разноприродного, неслиянного исторического материала.
Если отбросить наносное, суть фашизма в одном — это идея антропологического превосходства. А русский духовный код, русский антропотип такую идею отметают, она для русской души непереносима, фальшива. Мысль о других людях как унтерменшах по происхождению для нас тошнотворна. На Западе же она проходит на ура.
Могут возразить, но ведь среди русских были те же власовцы, были коллаборационисты, полицаи. Да, но это никакие не фашисты, а конъюнктурщики, поддержавшие сильного, когда этот сильный одерживал верх. Предатели есть в среде любого народа, везде и всегда.
Даже самый идейный из «русских фашистов» той эпохи Константин Родзаевский признавал, что его интересует, в первую очередь, борьба с советским коммунизмом (то есть освобождение России от большевиков), а всё остальное второстепенно. К тому же его партия даже на официальном уровне отметала идеи расизма и шовинизма — в её программе признавались права и самобытность всех коренных народов на территории бывшей Российской империи.
Подчеркну ещё раз: наша почва, наша культура, наш ДНК не производят вирусы расизма, колониализма, социал-дарвинизма. Здесь такие вирусы не выживают. Некоторые наивные люди поддержали кампанию против Ильина, думая, что это новое издание скандала с памятной доской Маннергейма. Но они глубоко ошибаются. Ильин для Запада — опаснейший враг. С марксистами они могут договориться. Да там половина интеллектуального класса — неомарксисты и постмарксисты, это для них «родное». А вот православный национализм на кривой козе не объедешь. Здесь уже проглядывает несовпадение цивилизационного кода.
Ирония судьбы в том, что сегодня и на Западе, и на Украине, и в Израиле, да и в России в ее западнической верхушке тоже — процветает другой, либеральный, фашизм, леваческий фашизм (в духе Троцкого и Лео Штрауса), фашизм сионистов, а не юдофобов, фашизм ЛГБТ+*, а не гомофобов, фашизм расистов, но не биологических, как раньше, а клановых социальных хищников. Он выражается в мирное время в мафиозно-криминальной форме, финансово-экономической форме («экономические убийцы»). Это родовая черта колониального Запада — он всегда был склонен к заведомо неравновесной конкуренции, когда меняют золото на стеклянные бусы, «бьют лежачего», воюют с пулеметом Максим против дубинок и копий, и т.п. Вот это всё и есть многовековой цивилизационный фашизм / нацизм, который только в XX веке ненадолго приобрел идеологическую модификацию.
И конечно же Иван Александрович Ильин тут не при чем. Вот одна цитата из него прислушайтесь к ней: «Горжусь тем, что я русский. И верю в светлое будущее России и ее народов. Но я не поддерживаю русской мессианской идеи и считаю пропаганду ее неверной и нежелательной. Под русской мессианской идеей я разумею идею о том, что русский дух выше всех остальных национальных духов и что Россия призвана духовно и религиозно спасти другие народы. (…) Один за другим выступают на Западе пророчествующие публицисты: Чемберлен, граф Кайзерлинг, Шпенглер, Шубарт. И все пророчествуют несогласно, и все прозревают неубедительно. Все говорят о Востоке и Западе — и ни один из них не знает Востока. Я же держусь того скромного мнения, что Господь знает и Восток, и Запад — и Ему ведомы наши испытания, наши муки, унижения, дары и недостоинства. Мы, русские, не можем и не должны принимать от Запада настроения национальной гордыни, духовного империализма и религиозного шовинизма. (…) Кто мы, чтобы спасать другие народы? Что мы — настолько уже совершенны и сильны, чтобы хватило и на себя, и на других? Подняли мы свое-то бремя? (…) И если мы только что пережили величайшее в истории национальное крушение — то что же мы за спасители?»
Это 1940 год. Вот таким фашистом был Иван Александрович, друзья мои…
— Последнее. Недавно Захар Прилепин заявил, что для равновесия нужно называть имена вузов и научных центров именами не только правых, но и левых деятелей…
— Это довольно забавный призыв в контексте более чем 10-летней борьбы Изборского клуба за примирение красных и белых. Абстрактно глядя на этот вопрос, Прилепин вроде бы прав. Но ведь у нас целый ряд крупных вузов в стране носит имена Герцена, Чернышевского, Плеханова, Кирова, Орджоникидзе. Наш мощнейший технический вуз носит имя революционера Баумана, по профессии ветеринара, то есть не имевшего никакого отношения к инженерному делу. Сохранилось даже несколько вузов, до сих пор носящих имя Ленина, таков ЛЭТИ в Петербурге (до 1918 года это учебное заведение носило имя Александра III). Имеется как минимум один вуз имени его отца И.Н. Ульянова.
С условно белой стороны есть у нас университет имени Столыпина и ещё университет имени Бунина. Кроме этих двух не так легко что-то вспомнить… Бунин, кстати, фигура по идеологическим краскам весьма близкая Ивану Ильину.
Не знаю, как к этому всему нужно относиться — но таково наше общество. Если кто-то затеет переименование этих вузов — это вызовет лютое противостояние, станет ещё одним подрывом под идею примирения красных и белых. В общем поле деятельности для провокаторов в России огромное.
А вот что действительно вызывает вопросы — что появилось за последнее время новенького, так это вузы имени Ельцина, Собчака, Лужкова, а недавно даже — Жириновского. Таким образом, у нас хотят увековечить лики из «святых 90-х». Вот, может быть, здесь стоит посмотреть, не поторопились ли власти, все ли эти деятели достойны такой чести, и насколько они могут быть представлены в качестве деятелей просвещения, моральных ориентиров для студенчества.
Как бы то ни было, Иван Александрович Ильин вполне заслуживает, чтобы его именем назывались университеты и научные центры.
В заключение я бы хотел подчеркнуть две вещи: сам я не являюсь полным единомышленником И.А. Ильина, в своем творчестве я беру из него те идеи и разработки, которые, на мой взгляд, наиболее ценны. Второе: будущую Россию мы не сможем построить лишь на одном Ильине и круге близких ему идей, этого явно мало. Так же как мы не сможем построить её только на социалистах, только на евразийцах, только на космистах и т.д. — даже самых талантливых.
Необходим синтез. Мы предприняли опыт такого концептуального синтеза в своей новой работе о мировоззренческом каноне Русской цивилизации, и не побоюсь этого слова, работа получилась эпохальная.
В этом синтезе Ильин занимает свое достойное место. Прежде всего, на мой скромный взгляд — за счёт созданного им учения о духовном созерцании и религиозном акте. Вот это в Ильине нужно изучать. Этой теме были посвящены его «Аксиомы религиозного опыта», один из вершинных трудов русской философской мысли.
Илл. Михаил Нестеров "Мыслитель. Портрет профессора И. А. Ильина" (1921–1922)
*признано экстремистским движением и запрещено в РФ
Публикация: Русская народная линия
