Колумбайн наоборот по-саратовски

Как саратовские СМИ пытаются оправдать терроризм и развалить правоохранительную систему

С древних времен любое существующее общество создавало внутри себя механизмы защиты от общественных процессов, ведущих к саморазрушению и общества, и государства со всеми его институтами. К примеру, в Древнем Риме существовала такая негласная и не прописанная в законах практика, как «проклятье памяти» или damnatio memoriae, которая заключалась в том, что все упоминания о преступниках и преступлениях, способных вызвать глубокий общественный резонанс и волнения, просто стирались из всех источников – записей, книг, произведений искусства, даже устных преданий. В СССР существовала аналогичная практика – осужденные и репрессированные граждане, особенно из высших эшелонов власти, буквально стирались из всех источников, включая фотографии. А сами террористические акты всячески замалчивались в прессе, информация о них появлялась спустя десятилетия. И это было оправдано. С одной стороны, шок от преступления мог вызвать непредсказуемые реакции у простых людей, живущих обыкновенной жизнью, а с другой – информация могла послужить некой рекламой среди неадекватной части общества, коей всегда хватало в любое время при любой режиме и общественном строе.

Сейчас, к сожалению, все перевернулось с точностью наоборот. В США и на Западе властвует так называемая «культура отмены», cancel culture, которая заключается в травле и бойкоте жертвы, которая посмела высказать свое мнение против мейнстримовской идеологии, раздувая любое преступление до невероятных медиа размеров и создавая, таким образом, гигантский пиар. Я уже не говорю о так называемом «хайпе», очень популярном среди подростков. Стать «королем на час» любым способом, выложить ролик в интернет и стать «звездой», к тому же получить немалые деньги через любезно предоставляемую социальными сетями монетизацию – цель множества подростков с еще неокрепшей психикой, несформировавшимися моральными принципами и искаженной ценностной шкалой. На мой взгляд, ключевыми словами тут являются «любым способом», благо ранее распиаренные в западных СМИ «способы» тщательно внедряются и рекламируются в нашем обществе, особенно среди молодежи. И прежде всего я имею в виду практику массовых расстрелов детей в американских школах, получившие даже нарицательное имя – «Колумбайн». В апреле 1999 года 2 ученика школы общины Колумбайн округа Джефферсон штата Колорадо США с помощью стрелкового оружия и взрывных устройств убили 12 школьников и одного учителя.

Этот террористический акт был настолько распиарен в западной прессе, что повлек за собой множество подражателей, своеобразную идеологию декаданса и даже символику, заключающуюся в воспроизведении в различных комбинациях буквы «С» («К» на кириллице), по первым буквам названия школы и штата, стилизованной бутылки «Джек Дениелс», как символа оружия, сердечек – символов неразделенной любви подростков, и огня – символа очищения через сожжение. Фраза на русском языке «Сгорите дотла» и «Огонь прекрасен» - символы Колумбайна. Для чего я так подробно упоминаю о символике, можно будет понять ниже из некоторых приведенных документов.

***

В последнее время усилиями западных пропагандистов Колумбайн докатился и до России. Достаточно вспомнить массовое убийство в Керченском политехническом колледже в октябре 2018 года, когда в результате взрыва и стрельбы погиб 21 человек, учащиеся и персонал, пострадало в общей сложности 67 человек. Этот теракт признан крупнейшим массовым убийством учащихся в 21 веке в Европе. И вот в 2020 году Колумбайн добрался и до Саратова, только с одной разницей – на этот раз массовое убийство детей в школе было предотвращено нашими спецслужбами.

Спустя год с небольшим внезапно в некоторых саратовских СМИ появились материалы, которые, на мой взгляд, направлены на оправдание малолетних террористов и дискредитацию правоохранительной и судебной системы области. 30 марта 2021 года на сайте ИА «Свободные новости. FreeNews-Volga» появилась статья с видео интервью обвиняемого подростка и его матери «Ты готов выстрелить в человека? Тебе, на самом деле, слабо это сделать», о котором я бы и хотел поговорить. Вот, собственно, само «интервью»:

Сначала первые впечатления с точки зрения журналиста, близко знакомого с производством медиа продуктов, изучавшего методы манипулирования потребителями этих продуктов – от применения прямой лжи, подмены фактов, полуправды до создания определенных образов и внедрения их в сознание. Ролик достаточно длинный, озаглавлен и позиционируется, как «интервью» матери одного из обвиняемых. На самом деле, это – не интервью и не встреча с журналистами. Это – тщательно подготовленный постановочный фильм, который снимался и монтировался не один день.

Профессионалу явно видно, что над фильмом поработало множество специалистов – психологов, лингвистов, пиар-специалистов, адвокатов и юристов. Не говоря уже об операторах, осветителях и монтажерах. Это – профессионально созданный и смонтированный фильм, в котором нет места импровизации и «отсебятины», каждая мелочь и деталь интерьера, каждое слово и интонация матери, даже ее образ и образ ее сына – это жесткое следование сценарию фильма. Свободной речи и свободному рассказу в фильме места нет.

Я хотел бы проанализировать фильм и статью с точки зрения обыкновенного обывателя и профессионального журналиста одновременно и оппонировать своим коллегам буквально по пунктам, задать им несколько вопросов. А в конце в результате анализа написать о целях, которые, на мой взгляд, преследовали создатели и спонсоры этого медиа продукта.

Первое, что режет глаз и слух – сам мальчик называет свое имя и фамилию, они же открыто приведены в тексте статьи. Конечно, с формальной точки зрения требования российского закона соблюдены – лицо несовершеннолетнего мальчика размыто. Но какой толк от этого, если названы имя и фамилия? У нас не США, в России иные законы и менталитет. Возникает ощущение, что фильм с самого начала рассчитан на некую целевую аудиторию. На это же указывает и еще два фактора.

Во-первых, внешний вид и сам образ матери. Женщине далеко за 30, трое, а по некоторым сведениям пятеро детей, одному из которых 4 года, но перед нами представительница «креативной» молодежи, «протестунов», похожих на агрессивно-феминисткую «ЛГБТ тусовку». Розовые волосы, татуированные руки, и при этом совершенно спокойная с минимумом интонаций и эмоций размеренная речь. Разве так выглядят и ведут себя матери, малолетнему сыну которых грозит огромный срок? Простой саратовский обыватель посмотрит на эту маму и инстинктивно ей не поверит. Просто потому что она «иная», не такая, как подавляющее большинство из нас. Это – не хорошо и не плохо, это – так. Неужели создатели фильма это не понимали? Неужели сама мама, работающая мастером маникюра, не могла перед съемкой перекрасить в естественный цвет волосы в своем салоне, неужели она не могла в кадре надеть что-нибудь с длинными рукавами, чтобы прикрыть татуировки? Конечно, это можно было сделать. Но сделано не было, наоборот, это было акцентировано. Почему?

Во-вторых. Я прекрасно знаю район и дома, где проживает семья. Это – старые дореволюционные дома, первый этаж которых кирпичный и находится в большинстве на нулевом уровне, окна начинаются с земли, а второй этаж – деревянный. Темнота, сырость и крошечные комнаты, ремонт делать невыгодно. Сейчас подобное жилье стоит крайне дешево, вокруг проживают очень небогатые люди, мечтающие вырваться оттуда. Но нас с самого начала уверяют, что семья не бедная, даже богатая, муж хоть и прораб, но реставратор. Для чего это делается? Понятно, что все это рассчитано на целевую аудиторию, для создания образа семьи в определенных кругах, маркера «свой - чужой», якобы они - «наши», «свои», а не это «русское быдло» вокруг. А «своих» надо защищать в любом случае. Для этого и созданы эти образы.

Для более структурированного восприятия, я хочу проанализировать слова матери с точки зрения того, каким из приглашенных специалистов был написан сценарий высказываний. Итак:

***

Утверждения, написанные адвокатами и юристами

С точки зрения юристов, если невозможно развалить обвинения по существу, применяется метод развала по формальным признакам. Если в любой процедуре, строго прописанной в Кодексе, находится малейшее нарушение, то в суде все остальное сразу становится ничтожным. Именно этим и пользуются консультанты – юристы, адвокаты, именно это и хочет доказать мама.

Мама пытается нас заверить, что весь сценарий был написан в ФСБ, а девушка Лиза является штатным или внештатным сотрудником и она получила задание спровоцировать мальчика на определенные признания. Да, Лиза все делала под контролем спецслужб, каждая встреча записывалась, каждое слово фиксировалось. Но какая из 17 или 19-летней девушки сотрудник ФСБ? О чем вы? Скорее всего, девушку поймали на каком-то правонарушении и поставили перед выбором – отвечать по закону по полной, или помочь в оперативном мероприятии против террористов, готовящих теракт с массовой гибелью детей. Для этого был создан фальшивый аккаунт «Лиза Аувинен», его наполнили соответствующим контентом и внедрили аккаунт в закрытую тематическую группу, где собираются люди, увлеченные этой тематикой. Это – нормальный метод работы любой спецслужбы в мире. Любой!

Вы думаете, каким образом практически ежедневно в наших СМИ сообщается о раскрытых террористических ячейках и предотвращенных терактах, в том числе и таким? Это – классика работы спецслужб. Благодаря этим методам предотвращаются десятки терактов и сохраняется жизнь сотен людей, в том числе и детей. Девушка была внедрена в закрытую группу, стала там переписываться с членами этой группы и выявила человека из Саратова, который был сторонником Колумбайна и искал оружие и взрывчатку для совершения теракта. Этого человека, естественно, сразу установили, им оказался 15-летний Игорь Ш. Заметьте, никто не заполнял соответствующими материалами профиль Игоря, никто не тянул его к вступлению в закрытую группу, никто не заставлял его писать в ней то, что он писал. Он все сделал сам, и попался. Любой здравомыслящий человек просто поаплодирует работникам спецслужб. Задание – выявить намерения мальчика, какими способами, методами и средствами он хочет их осуществить, выявить «соратников», их число и состав – со всем этим Лиза справилась, все было зафиксировано и стало материалами уголовного дела.

Мама в фильме пытается развалить это дело по формальным признакам, указывая на возможные нарушения в ходе задержания, обыска и проведения допросов в ФСБ и Следственном Комитете. Мама пыталась бросить тень на понятых, намекая, что они «штатные», говорила, что ее забрали на допрос, а дома оставался один 3-летний ребенок, справедливо утверждала, что согласие на ночной допрос было получено, но он должен был длиться по закону не более 3-х часов, а они с Игорем находились в здании ФСБ и СК по 6 часов. Да, на первый взгляд – убедительно. Но, возникают встречные вопросы. Неужели вы думаете, что проводя громкую операцию такого масштаба, можно сказать всероссийского, оперативники станут допускать такие детские ошибки, которые могут стоить им как минимум карьеры? Наоборот, при проведении операций такого уровня они стараются абсолютно все делать по закону, чтобы не оставалось ни малейшей зацепки у оппонентов. Ведь от этого зависит, и очень серьезно, их дальнейшая служба и карьера. Естественно, они заблаговременно позаботились о наличии понятых, чтобы в последний момент не бегать по пустырям и развалинам бывшего авиазавода и искать хоть кого-нибудь.

С маленьким ребенком дома вполне могла посидеть старшая дочь, или забрать его к себе. Но она предпочла просто уехать со своим мужчиной. Причем тут оперативники ФСБ?

И насчет длительности допроса. Сама мама говорит, что они находились в здании 6 часов, но о длительности допроса молчит. А ведь нахождение в здании и длительность допроса, как говорят в Одессе, «две большие разницы». Мальчик выходил, пил воду, даже спал – и это не процесс допроса. Но таким нехитрым способом юристы пытаются внести сомнения в формальную чистоту процессуальных мероприятий, тем самым пытаются создать определенное общественное мнение и оказать давление на суд.

Внезапно появляется некая экспертиза, которая якобы «подтвердила, что в разговорах с Шустовым именно Лиза «определяет направление хода диалога». «Коммуникативным намерением Шустова является поддержание и развитие межличностных отношений с Семеновой. Коммуникативным намерением Семеновой является побуждение собеседника к обсуждению интересующей ее темы — вооруженного нападения на школу. Для достижения данной цели Семеновой были использованы приемы психологического воздействия». Однако, ничего не сказано, кем и где была проведена эта экспертиза, кто назначал эту экспертизу, кто были экспертами и какие вопросы перед экспертами были поставлены. Насколько я знаю, никакой подобной экспертизы в материалах дела нет. Тогда что это, как не прямое давление на суд через определенное «общественное мнение» с целью на суде продавить нужную экспертизу с нужными экспертами и требуемым результатом?

Аналогичная экспертиза внезапно появляется и в отношении допроса Игоря, в ней говорится, что мальчик говорит заранее заученными фразами, которые, кто бы сомневался, его заставили говорить сотрудники ФСБ путем оказания на мальчика давления. По этой экспертизе возникают те же вопросы, что и по предыдущей. Такой экспертизы, насколько я знаю, также нет в материалах уголовного дела, и никто ее не назначал.

И чтобы окончательно закрыть вопрос о давлении оперативников на детей, я хочу привести слова дедушки второго мальчика Евгения М., Александра, которые он произнес журналисту на камеру у здания Волжского суда. Причем, это было настоящее «живое» интервью, «живые слова», сказанные без раздумий, а не тщательно подготовленный постановочный фильм с большим количеством консультантов.

Журналист: «Может на них оказывали давление?»

Дедушка: «Нет, я не знаю, чтобы на них оказывалось давление, не знаю»

Тут мнение мамы Игоря против мнения дедушки Евгения, причем оба они находятся в одинаковом положении и их мнения равнозначны.

***

Утверждения, написанные психологами

Это та часть слов мамы Игоря, которые относятся к школе и к учителям. Прежде всего, бросается в глаза, что в школе все вокруг мальчиков, и ученики, и учителя, и классный руководитель с директором, все «очень плохие», а сами мальчики – Д’Артаньяны, страдальцы и борцы за справедливость. Но так просто не бывает. Сводить все к черно-белым отношениям в стиле «хороший – плохой» глупо, в реальности отношения более многогранны и разнообразны, а сами мальчики, как оказалось, далеко не ангелы. Мы все учились в школе, все дрались, ругались, мирились, влюблялись, шкодничали с учителями – это целый мир, это – жизнь в школе. И многие из нас выясняли отношения, многие получали ушибы и переломы, но в итоге большинство из нас выросли нормальными людьми, даже не помышлявшими в школе «отомстить» обидчикам с помощью обрезов и взрывчатки. А откуда взялось планируемое количество жертв – минимум 40 человек? Что, все 40 настолько обижали мальчиков, что их надо убить? Тут дело явно не в школе.

Мама утверждает, что ее вызывали на собрание учителя, чтобы поговорить о психическом состоянии и поведении сына. Якобы на этом собрании учитель не дала сказать ей ни слова, а только кричала на нее с сыном. Отбросим эмоции и обратимся к простому факту. Ведь если маму вызывали по этому поводу, значит, у учителей были основания к этому. Значит, учителя не совсем «плохие», как считает мама, а наоборот, следят за учениками и принимают меры.

А как мама объясняет интерес Игоря к Колумбайну? Во-первых, в статье применяется английский вариант – слово «скулшутинг», для большинства простых людей просто непонятное, а для некоторых даже красивое, модное, креативное. На самом деле, «скулшутинг» это школьный расстрел, это – террористический акт с массовой гибелью детей. Зачем понадобилось подменять понятия, вводить читателей в заблуждение, преподносить деяние, как нечто модное и безобидное, вроде «джампинга» или «скейтинга»?

Во-вторых, интерес к Колумбайну объясняется некой «внеурочной занятостью», где детям абсолютно равнодушные и непрофильные учителя задают доклады на «свободную тему». Мол, мальчик выбрал «скулшутинг», этим и объясняется его широчайший и долгий сбор материалов на эту тему с огромным количеством запросов в поисковые системы и сайты соответствующего содержания. Но позвольте, а чем «скулшутинг» отличается от теракта? И почему тогда детям не писать доклады о педофилии, изнасилованиях, каннибализме и т.д.? 14-летним детям!!! И что, учителя это одобряют? Нонсенс. И почему в уме 14-летнего мальчика возникло желание написать именно об этом, вы много знаете детей, которые пишут «свободные доклады» на эту тему? Я не знаю ни одного.

К тому же, сбор информации по этой тематики зафиксирован задолго до того, как Игорь якобы решил делать «свободный доклад» на эту тему. Дальше - еще интереснее. Естественно, любая мать пойдет на то, чтобы защитить и оградить своего ребенка. Но то, что говорит мама Игоря, мягко говоря, кощунственно. А она говорит, что во время поиска материалов о «скулшутинге» и посещении соответствующих сайтов она сидела за компьютером рядом с сыном, чтобы помочь ему. Так может она вместе с ним создавала и соответствующий аккаунт в соцсети, наполняла его и общалась в закрытой группе? Или может именно она развила в сыне интерес к «скулшутингу» и являлась инициатором этого «свободного доклада»?

Но тогда именно мать должна сидеть на скамье подсудимых, а не ее сын. А учитывая наличия у нее еще и 4-летней девочки, органы опеки должны очень внимательно присмотреться к этой семье на предмет соблюдения родительских обязанностей.

Однако в фильме упорно создается образ хорошей семьи и плохой школы, правда, на мой взгляд, не очень удачно и убедительно.

***

Утверждения, написанные специалистами по пиару и манипуляциям

Об этом разделе можно писать очень много, потому что буквально каждое утверждение в фильме можно подвергнуть анализу и сделать соответствующие выводы. Я хочу остановиться на основном.

Мама в фильме утверждает, что Лиза постоянно провоцировала Игоря на какие-то слова и выражения, эти слова вынесены даже в оглавление статьи. Любой желающий может прочитать эти «провокационные вопросы». Ну а мальчик, чтобы понравиться девушке старше него, естественно, хотел произвести на нее впечатление «крутого мэна» и говорил нужные ей слова. В этом есть доля правды. Но только доля, я бы сказал, маленькая частичка правды. А вот какова по величине эта «частичка», мы не знаем. Ведь, в отличие от мамы, мы не знакомы с материалами дела, мы не можем прослушать реальные ответы, с какой интонацией, с какими чувствами, в каком контексте они произносились, и какие конкретные цели и намерения озвучивались. А так получается, что многоопытная, прекрасно разбирающаяся в детской психологии девушка, пользуясь естественным интересом к себе подростка, просто вынуждает его говорить то, что он говорил. Кто в это поверит?

Вообще создается образ этакого мальчика, легко поддающегося манипуляциям, глубоко страдающего от неразделенной любви и агрессии окружающего мира, которого коварная 17- или 19-летняя сотрудница ФСБ подло и беспощадно подвела под статью о терроризме.

Мама приводит дневник Игоря:

«13 августа, 21.50, моя первая запись. Мне больно. У меня болит душа. Мне хочется любви. Хочется нормальную дружбу. Но я интроверт, не умею находить друзей. Не могу найти себе девушку. Я каждый день тоскую в одиночестве и каждую ночь плачу»

Просто хочется пожалеть этого ангелочка, если не знать, а что еще написано в этом Дневнике, который является материалом уголовного дела. Ведь он не просто так, не из-за подобных откровений был изъят. И тут проявляется основная манипуляция, которая присутствует в фильме и статье. Мама и журналисты «Свободных новостей» ознакомлены и изучили материалы дела, а любой из нас, потребителей их медиа продукта – нет. И мы не можем узнать, а что еще, в реальности, было на записях встреч и в дневнике Игоря.

А почему так? Все очень просто. На самом деле дело не засекречено, ни с кого не берутся подписки о неразглашении. Это в процессуальном плане – обычное уголовное дело. В принципе, любая заинтересованная общественная организация или СМИ может получить доступ к материалам дела и опубликовать их. Но, как сложилась практика в правоохранительных, следственных и надзорных органах, к подобной категории дел применяется принцип damnatio memoriae, чтобы оградить простых граждан от шока и предотвратить общественное волнение. Поэтому в реальности получить доступ к материалам крайне тяжело, вам будет отказано под любым предлогом.

Однако в моем распоряжении оказались некоторые материалы этого уголовного дела, и раз уж мои коллеги из "Свободных новостей" их опубликовали, то и я считаю себя в данном случае свободным от моральных обязательств, тем более что я получил их из близкого окружения самой редакции. Итак, вы только что прочитали пробирающий до слез отрывок из Дневника Игоря. А теперь ознакомьтесь с некоторыми фотографиями этого Дневника.

Мне одному кажется, что мною пытаются манипулировать? Ведь тут полный набор призывов, обвинений и даже символики Колумбайна. За этим Дневником стоят жизни более 40 детей, возможно, и ваших детей. Или этот Дневник мальчик вел тоже в рамках «свободного доклада» под руководством своей мамы? Сомневаюсь. И во что превратятся обвинения в провокации ФСБ в отношении Игоря, если все узнают и услышат его реальные ответы, а не пересказ его мамы? Собственно говоря, дальше можно и не продолжать.

***

Так для чего был сделан этот фильм, на какие цели выделены немалые средства и силы? Только лишь для «оправдания» мальчика? На мой взгляд – нет. Уже не первый год следственные и надзорные органы Саратова находятся в перманентной конфронтации с областным судом. Тут нет никакого секрета, достаточно промониторить местные СМИ на предмет оправдательных приговоров и отмененных мер пресечения. К примеру, целая эпопея с арестами и отменами меры пресечения прокурору Кировского района Андрею Пригарову в коррупционном деле о взятках на сумму 33 млн. рублей. Пригаров неоднократно задерживался, но суды его так же неоднократно отпускали. Злые языки говорят о массовости этого явления, о том, что следователи специально не направляют законченные дела в суды, опасаясь оправдательных приговоров. Я не знаю мотивировку таких решений руководства облсуда, всякое может быть. С одной стороны можно предполагать коррупционную составляющую, с другой – уж слишком мизерен у нас процент оправдательных приговоров, и такие решения дисциплинируют разленившихся следователей, заставляют их работать по закону и в поте лица, а не заниматься фальсификациями. Не мне судить об этом.

Однако ситуация конфронтации существует и многие об этом знают. Дело о Саратовском Колумбайне слишком громкое, можно сказать, на всю страну. А представьте себе, если при закрытости процесса, отсутствии информации у общества о материалах дела, при набирающем обороты информационном давлении на суд, последний внезапно вынесет оправдательный приговор? Представили? И какие на ваш взгляд могут быть последствия от этого? Самые печальные. Вся правоохранительная система Саратова будет парализована на долгое время до окончательного решения после обжалования и прохождения всех судебных инстанций. Мало того, на все это время она будет дискредитирована. Вот вам и цель. Тем более, что буквально на следующий день после публикации статья и фильм появились на сайте "Радио Свобода" (СМИ, признанного иностранным агентом). Ну а дальше по накатанной схеме – во всех либеральных оппозиционных изданиях.

Я, конечно, надеюсь на здравый смысл Председателя областного суда, ведь это не рядовое дело о коррупции, это касается жизней десятков наших детей. Когда простые жители Саратова осознают, что подобная безнаказанность родит шквал новых Колумбайнов в школах, а на месте жертв могут оказаться их дети, они не будут просто митинговать у здания областного суда и требовать, чтобы руководство просто посмотрело им в глаза. Я даже не могу представить себе, что будет. И это – тоже цель создателей фильма. Создание в городе условий для возможности взрыва общественного негодования, возникновения беспорядков, митингов, далее по списку. Ну и, конечно, сразу найдутся люди, способные возглавить народный протест и направить его против власти. Вот такая перспектива. А жизнь наших детей этих людей интересует в последнюю очередь, если вообще интересует.

Какой выход из ситуации? На мой взгляд, нужно в нашем случае отбросить принцип damnatio memoriae, обеспечить заинтересованным общественным организациям и СМИ доступ к материалам дела для его объективного освещения, следователям и прокурорам проявить нужную смелость, а судьям – принципиальность. Отбросить все межведомственные дрязги и сплотиться ради достижения справедливости, мира и спокойствия простых жителей Саратова и их детей. Это, вероятно, трудно достичь, но можно и нужно. Ну а создателям этой информационной компании и фильма от себя я хочу сказать словами Константина Станиславского: «Не верю!»

Эта статья была написана месяц назад, когда еще не произошли ужасные кровавые события в казанской школе. Они ярко показали, что может быть во всей стране, и в Саратове в частности, когда спецслужбы «спят», а не ведут огромную работу по предотвращению подобных событий. А события в Казани и в Саратове очень похожи. Появляются многочисленные публикации о неком кураторе убийцы, о том, что он был активистом штаба Навального, что косвенно подтверждается оправдательными публикациями в либеральных СМИ. Приводятся высказывания убийцы, очень похожие на записи в приведенном мною выше Дневнике. И если либеральные СМИ в случае совершения теракта в Казани всячески пытаются обвинить спецслужбы в бездействии, то в случае предотвращения теракта в Саратове – обвиняют те же спецслужбы в провокации.

17 мая в Саратове начинается суд над несостоявшимися террористами, и я собираюсь присутствовать на судебных заседаниях в качестве журналиста МОО «Национальный Комитет Общественного Контроля». Наше общество должно знать, что в реальности будет происходить во время судебных заседаний. И я очень надеюсь, что это судебное заседание покажет настоящую крепость нашего государства и общества, его правоохранительной и судебной системы в противодействии сил, пытающихся разрушить государство и убить наших детей.