Хороший вопрос: а почему, собственно, "новый мир" стремительно вытесняет остатки "старого мира" в некоторых прекрасных странах, и - может ли то же самое случиться здесь?
Я не верю в конспирологию, не верю в заговор, мне нужно рациональное объяснение.
И я вижу его примерно таким.
Старый мир стоял на пяти столбах.
Физический труд. Как в поле, так и на фабрике. И если физический труд изжит, если он "уехал" куда-то в Бангладеш, а отчасти уже и пришел робот, то меняется и психология человека. Офисное царство - это женское царство, и мы все, вне зависимости от пола, должны быть отчасти женщинами: хитрыми, аккуратными, милыми, нарядными, умеющими мягко стелить, но при этом впарить необходимое etc. Отсюда и матриархат.
Война. Массовая война призывных армий. И если призывные армии тоже изжиты, если дело законного убийства отдано контрактникам, наемникам и каким-нибудь "дронам" в далеких странах, то из этого следует примерно то же, что и в случае обычного физического труда, но в еще большей степени, потому что призывная война, этот всеобщий опыт борьбы на грани жизни и смерти - это тем более мужское дело, и его ликвидация тем более ведет к матриархату.
Многодетность. Тут то же самое, но с обратной стороны. Если у женщины больше двух детей, то ей некогда делать карьеру, ей надо как-то удерживать мужчину, семью как институт, оставаться домохозяйкой, а это другой взгляд на мир, ныне понимаемый как восточный. Нет многодетности - руки развязаны, и можно вовсю работать, менять мужей, жить в свое удовольствие, а от прежней семьи неизбежно остаются руины, что твой город Кимры.
Неразвитость связей и перемещений. Если большинство людей проводят всю свою жизнь на одном месте в окружении примерно тех же самых родственников, соседей, друзей и врагов, то, во-первых, вся локальная, мелкая, ныне гибнущая стихия быта и отношений будет хорошо развита, и, во-вторых, им будет сложно вести экзотический образ жизни. Жизнь на одном месте делает человека консерватором, даже если это московский двор или дача, а вот основа либеральных ценностей - это текучесть.
И, наконец, главное. Благополучие. Именно оно связывает все воедино. Если у вас нет денег или мало денег, то новый мир не работает. Вы будете выживать и постоянно решать какие-то острые практические вопросы, а не скакать по свету, воображать себя двадцать седьмым гендером, бегать по фестивалям смузи, каяться перед афганцами или осаждать психотерапевтов в поисках своего подлинного "я". Вас будет раздражать этот набор: с жиру бесятся.
А теперь оценим Россию в этой, как говорят плохие модные люди, оптике.
Физический труд у нас ушел в Китай и к таджикам. Воюют у нас добровольцы - официальные и теневые. Многодетности никакой нет давно. Скорость перемещений огромная - собянинский пылесос не даст соврать.
Но самого главного всё равно нет.
Денег нет.
Чтобы искренне, с восторгом принять гендеризм-мультикультизм-психозациклизм-трансфутуризм-что там еще, - надо очень хорошо жить.
И не в том смысле хорошо, что конкретному человеку принесли чемодан с кэшем, так он сразу объявил себя виноватым в колониальном угнетении Кыргызстана и стал говорить о себе "оно", - нет, надо жить хорошо поколениями и широкой, ровной, уходящей за горизонт толпой цветущих и горя не знавших людей.
Нам это не грозит. Больше того, мы видим, что это не грозит и всем нашим не очень симпатичным соседям из Восточной Европы, которые ведут себя в жанре "на учёт возьмусь, а воевать - шиш с маслом", то есть американскую базу давайте, а в трансгендеры записываться не хочу. Даже они - имеющие несколько больше нас, - всё равно живут недостаточно благополучно для успешного съезжания с глузду.
Так что построить новый мир в России сколько-нибудь добровольно нельзя.
Его можно только навязывать, пихать насильно с помощью товарища майора, тогда как население будет всеми силами отпихивать от себя бяку или халтурить и тихо саботировать.
Но есть ещё один хороший вопрос.
Ладно, разобрались, тридцать восемь гендеров и целовать Кыргызстан не хотим, а что, вкалывать на фабрике, сидеть в окопах, рожать пятерых, не имея к тому природной склонности, никогда не видеть ничего, кроме своего угла и, главное, жить в нищете - хотим?
И - чего ж тогда хочется? К чему душа тянется?
А тянется она к тому короткому по историческим меркам моменту, когда мрак уже кончился, но цирк ещё не начался.
Когда пахать и убивать уже не надо, но каяться и валять дурака ещё не надо.
Когда партработники ушли, а роботы и феминистки не пришли.
Когда люди уже свободны - и в то же время ещё свободны.
Цените этот момент.
В западном мире он уже сделался воспоминанием под бурный одобрямс правильно воспитанной публики, ну а у нас, боюсь, тот же результат будет достигнут с помощью чистого насилия.
Но пока ещё можно гулять.
Илл. Яцек Йерка
