Автору, который пишет биографии, не нужно корпеть над сюжетной фабулой или придумывать диалоги – все это уже есть, жизнь его героя – готовая история, созданная перипетиями его судьбы, которую просто нужно описать на бумаге. Сложности могут возникнуть, если необходимо рассказать о том, кто умер много столетий назад, и потому информация о его жизни скупа. А вот писать о знаменитом человеке XX или XXI века гораздо легче, тем более если сам он – писатель, книги которого во многом построены на эпизодах его собственной биографии. Именно в такой ситуации оказался французский писатель Эмманюэль Каррер, который написал биографический роман об Эдуарде Лимонове.
К большой литературе произведение Каррера имеет примерно такое же отношение, как школьное сочинение по литературе. Да, это самостоятельное произведение, но вторичное, целиком и полностью привязанное к другому произведению, точнее произведениям – по сути, вся книга Каррера представляет собой банальный пересказ романов самого Лимонова, притом сделанный совершенно некритично – автор ни разу не задается вопросом, имело ли место то или иное событие на самом деле, не пытается отграничить биографические факты от художественного вымысла, а просто пересказывает книги Лимонова одну за одной, расположив их в порядке хронологии жизни своего героя.
Но главный герой книги отнюдь не только сам Эдуард Лимонов, как можно подумать исходя из названия. «Ужасы советского тоталитаризма», а также быт советских людей вторая, если не первая, тема романа Каррера. Возможно, для незнакомого с нашими реалиями французского обывателя карерорвский опус покажется правдоподобным, но для любого, кто родился и вырос в России или в других странах бывшего СССР все это будет выглядеть как неуклюжий абсурд, собрание неправильно воспринятых обрывочных сведений и анекдотов, вдобавок сильно отдающее русофобией. Например, любой, кто в Советском Союзе смотрел фильмы с Чарли Чаплиным или Диной Дурбин, наверняка был бы удивлен заявлению Каррера о том, что американские фильмы в СССР были запрещены. Вообще, автор не упускает случая, чтобы напугать читателя подробностями советской действительности. Так, все крупные начальники были двуличными приспособленцами, а несчастные советские граждане не верили режиму, но были слишком робкими, чтобы бороться с ним, при этом самые достойные люди предпочитали не делать вообще ничего, быть дворниками или заниматься какой-либо другой низкоквалифицированной работой, лишь бы не сотрудничать с властью, а в свободное время собирались на своих кухнях, где обсуждали «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, попивая сваренный в собственной ванне самогон.
Что еще читатель может узнать об СССР из книги Каррера? Во-первых, естественно, у каждого советского человека колени тряслись при одном упоминании(!) Лубянки. В советских городах ничего невозможно было найти, потому что на картах улицы специально обозначались неправильно, чтобы запутать иностранных шпионов. Гречневую кашу, по сведениям Каррера, в России едят только бедные, а гостиница Украина напоминает ему византийскую тюрьму(!). В одной из глав автор утверждает, что очень сложно понять, когда русский переходит грань алкоголизма, огромное внимание уделяется описанию того, что такое запой, и т.д. Надо ли говорить, что, по мнению Каррера, вся советская действительность была серой и убогой и соотносилась с западной как «черно-белый фильм с цветным»?
Но был, по мнению Каррера, и луч света в этом темном царстве. Над всей безрадостной картиной жизни страны Советов возвышались фигуры настоящих праведников, людей без страха и упрека, бескомпромиссных борцов за свободу, мучеников идеи, настоящих сверхлюдей. Это диссиденты. Каррер на полном серьезе уверен, что советские люди массово ждали ответов на терзавшие их жизненные вопросы от Синявского, Даниэля и прочих деятелей диссидентского движения. При этом признанные советские писатели, по его мнению, все сплошь были приспособленцами, которым было стыдно, и которые сами восхищались диссидентами и их талантами, а свою совесть заглушали госдачами и попойками в Доме литераторов. При этом имена Шолохова, Распутина, Шукшина, не говоря уже о Горьком, французскому литератору, похоже, неизвестны, или он просто предпочитает их не упоминать. Ближе к началу девяностых в книге появляется и еще один герой борьбы за свободу – Борис Ельцин. Для описания Ельцина автор не жалеет восторженных эпитетов, фигура Ельцина выглядит сравнимой с величайшими героями человеческой истории и даже мифологии. Правда позднее Каррер скромно упоминает о том, что Ельцин в общем-то сильно пил, и по сути при нем в стране царил криминал, при этом совершенно непонятно, как такой гениальный человек, каким был Ельцин, мог это допустить. Каррер предпочитает оставить этот вопрос без ответа.
Автор касается не только бытовых и культурных вопросов, но и пытается выстраивать какие-то историко-политические теории, и это у него получается еще хуже – так, Карреру хватает наглости говорить о неэффективности социалистического строя, что особенно смешно, учитывая, что этот нелюбимый им строй сумел во Второй мировой войне разгромить противника, которому «эффективная» капиталистическая Франция сдалась за две недели.
То, что Каррер бывал в России, немного владеет русским языком и что-то читал, не делает его специалистом или знатоком страны. Его обобщения нелепы, поверхностны, а главное – высокомерны. Отовсюду, из каждой строчки сквозит осознание превосходства «белого господина» над туземными дикарями, населяющими, в данном случае, Восточную Европу. Так, священное для сербов Косово поле Каррер глумливо называет «какой-то площадкой», иронизируя по поводу отставки Горбачева говорит, что с «царем» (Горбачевым) русские поступили еще гуманно, намекая при этом на судьбу Николая II и его семьи (ассоциация с тем, как во Франции однажды поступили со своим королем, Карреру в голову не приходит). В книге приходится встречать фразы наподобие «так делают русские» и в этом обобщении сквозит презрение, как будто русские для него – серая масса, движимая только своими странными привычками и суевериями. Европеец мог бы описывать в подобном тоне какие-нибудь африканские племена, но сегодня это неполиткорректно, а потому недопустимо, а вот русские остались удобной мишенью.
При этом многие эпизоды биографии героя книги явно искажены для того, чтобы быть лучше воспринятыми (западным) читателем. Так, в конце книги автор воспроизводит эпизод условно-досрочного освобождения Эдуарда Лимонова из тюрьмы, для которого Лимонову было необходимо признать свою вину, чего он, разумеется, делать не хотел. Признать вину было надо в силу сложившейся практики – тогда суды рассматривали такое признание как необходимое условие условно-досрочного освобождения. Каррер же полностью меняет суть происходящего, в его книге уполномоченный по правам человека при президенте убеждает Лимонова признать вину, «чтобы наши обидчивые друзья из ФСБ сохранили лицо».
Все это легко объяснимо – либеральные ценности, на которых воспитан Каррер, терпят крах везде, и в первую очередь в его родной Франции, которую мультикультурализм довел уже до крайних пределов. Но признать это он не может, и обращает свою злобу на русских, которые в современном западном мире, похоже, остались единственной приемлемой мишенью для нападок. В самом деле, западные лево-либералы не могут ругать США, ведь это светоч демократии, свободы и толерантности, не могут ругать Китай, потому что Китай могуч и скупает их заводы, фабрики и даже футбольные клубы, и уж боже упаси ругать мигрантов, это может поставить крест на любой карьере. Но вот Россия и русские со своим архаичным культурным кодом вполне пригодны для того, чтобы поносить их как врагов «открытого общества» в самом неполиткорректном ключе.
Каррер пишет, что восхищается своим героем, но из текста складывается скорее обратное впечатление. Реверансы в сторону Лимонова обусловлены законами жанра – хороший биограф должен симпатизировать своему герою, если, конечно, он не пишет о каком-то маньяке или отъявленном негодяе. По сути же реальный Эдуард Лимонов в книге не виден, его биография не более чем пересказ его собственных романов, слепленных в одну жизненную историю. Лимонов для Каррера интересен не как личность, а как тип, как воплощение русского как такового – отчаянного, смелого, противоречивого, способного на безумные авантюры, и потому совершенно непонятного. Если Россия для Каррера выглядит холодной страной угрюмых дикарей, которые живут в рабстве и не способны понять и принять тот свет западных ценностей, который несут им милосердные Солженицыны и Синявские, то Лимонов среди них дикарь номер один. Ведь он даже пожив на Западе довольно долгое время, не только не стал его апологетом, а совсем наоборот, превратился в его едкого критика.
Роман «Лимонов» это своеобразная иллюстрация афоризма А.А. Зиновьева «мы целились в коммунизм, а попали в Россию». Как на Западе, так и у нас, за антисоветизмом очень часто видна плохо скрываемая русофобия, ведь реальный, исторический СССР был одной из форм русского бытия, очищенного от сословных и классовых ограничений. Пожалуй, именно того, что организованный в советскую систему русский народ (совместно с другими народами СССР) смог добиться пика своего исторического могущества, и не могут простить ему либеральные писатели, подобные Эмманюэлю Карреру, для которых мы были и будем «чужими навсегда».
