Авторский блог Николай Сорокин 09:00 13 января 2023

Ключ к развитию

Цели и задачи мобилизационной экономики

Споры о необходимости перехода нашей страны к модели так называемой мобилизационной экономики в самом конце ушедшего года разгорелись с невиданной силой. Всё из-за резонансного интервью первого вице-премьера России Андрея Белоусова телеканалу «Россия 24».

Белоусова спросили, возможно ли выполнение задач, которые поставил президент перед правительством, без мобилизационной экономики. «Мобилизационной экономики не существует. Есть понятие мобилизационного общества. Мобилизационная экономика — это часть понятия «мобилизационное общество», — пояснил первый вице-премьер и по совместительству, кстати, доктор экономических наук. В качестве примера такого рода экономики он привёл 30-е годы XX века в России.

«Думаю, что мобилизационную экономику нам создавать сейчас в таком плане смысла никакого нет, просто не получится это сделать. Но у нас есть достаточно большое количество резервов и рычагов, которые мы можем задействовать, чтобы решить те задачи, которые ставили президент и сама жизнь», — сказал Андрей Рэмович.

Долгосрочная повестка правительства, по словам Белоусова, предполагает: а) создание «самых благоприятных условий» для инвесторов, б) решение задач технологической повестки, которые не сводятся только к технологическому суверенитету страны, в) проведение поддерживающей социальной политики, направленной на снижение бедности и поддержку потребительского спроса, г) организацию транспортно-логистических коридоров, д) поддержку экспорта.

Также, по его словам, правительство будет поддерживать «несколько десятков точечных проектов». «Это программа примерно до 2030 года. Если ситуация радикально не изменится», — отметил он. Измениться она, понятно, сможет только лишь в одну сторону.

Заметим, что часто в качестве примера мобилизационной экономики приводят сталинскую индустриализацию 1930-х годов. Тогда СССР, по словам Сталина, нужно было за 10 лет преодолеть тот путь, который западные страны прошли за 50–100 лет, иначе «нас сомнут». Государство использовало все доступные на тот момент ресурсы ради форсированного наращивания промышленного потенциала, в том числе труд заключённых, хотя вовсе не в первую очередь.

Опыт военных мобилизационных экономик России и Германии в период Первой и Второй мировых войн говорит о том, что государство в первую очередь берёт под свой полный контроль сырьевую базу, обеспечивающую промышленность, и налаживает координацию промышленности с военными ведомствами.

Белоусов называл переход к мобилизационной экономике одним из сценариев трансформации российской экономики, хотя и наименее вероятным. Наиболее вероятным он считает сценарий так называемого ситуационного реагирования. «Для нас он очень привычный: какие-то проблемы нарастают, мы понимаем на горизонте двух-трёх-пяти лет, что что-то идёт не так, и мы вот в этом «что-то не так» начинаем что-то менять», — описывал его Белоусов.

Что в таком контексте имеется в виду? Ещё летом правительство предложило проект закона, который разрешает кабмину принимать решения о введении специальных мер в сфере экономики, чтобы оперативно удовлетворять потребности армии и ВПК. Как говорилось в пояснительной записке, такая «краткосрочная повышенная потребность» возникает при проведении контртеррористических и других операций за пределами России, в том числе спецоперации на Украине. Также документ разрешил правительству расконсервировать «мобилизационные мощности и объекты», разбронировать материальные ценности госрезерва, устанавливать особый режим труда в организациях, в том числе привлекать сотрудников к сверхурочной работе, изменять условия госконтрактов в пользу единственного поставщика. Если кабинет прибегнет к одному из решений, юридические лица не смогут отказаться от контрактов по госзакупкам, особенно если дело касается оборонных заказов. Документ был принят парламентом и подписан президентом.

Этот режим «ситуационного реагирования», конечно, ничего общего с мобэкономикой не имеет. В большей степени такая стратегия является попыткой максимально оттягивать введение в стране тотальных мер мобилизационного характера в условиях нарастающего давления западной коалиции. Как бы не получилось так же, как с мобилизацией, ведь больше чем полгода на самом высоком уровне говорили, что в ней нет никакой нужды, хотя то, что она есть, стало понятно ещё в конце марта – начале апреля. Порой возникает впечатление, что власти максимально, до самых последних призрачных возможностей, пытаются сопротивляться переходу как на новое, соответствующее наступившим изменениям осознание реальности, так и на жизненно необходимые фундаментальные экономические принципы. У многих отчётливо видится желание максимально оттягивать смену курса, хотя они же сами и выступили триггерами этих процессов.

Вот высказывание ещё одного крайне заметного и, тут уже не может быть никаких сомнений, крайне реалистичного аналитика: «Очевидно, что изменить ситуацию и монетизировать наш природный капитал с максимальной для граждан России пользой возможно лишь в случае внедрения постулатов мобилизационной экономики, в частности усиления государственного регулирования. Правительство должно ставить перед бизнесом чёткие задачи, касающиеся, например, объёмов добычи и доли полезных ископаемых, которая должна быть вовлечена в глубокую переработку с последующим изготовлением высокомаржинальной продукции». Эта цитата принадлежит не кому-нибудь, а одному из самых близких к политическому руководству страны учёных – ректору Санкт-Петербургского горного университета Владимиру Литвиненко. «Государство, конечно же, должно выработать инструментарий, способствующий созданию условий для ускоренного строительства профильных производств, мотивации бизнеса к развитию нефтегазохимии, а также повышению эффективности потребления ресурсов, поскольку в данный момент этот показатель находится на крайне низком уровне, – продолжает учёный. – Нам необходимо срочно повысить потенциал использования минеральных ресурсов, сократить потери при транспортировке углеводородов, заниматься внедрением современных технологий, оптимизирующих их использование, и энергосбережением. В основе новой экономики должна лежать именно энергоресурсосберегающая стратегия, которая позволит в течение ближайших двух-трёх лет повысить ВВП минимум в два раза».

Выше приведены некоторые примеры отношения к данной проблематике полнокровных государственников. Но начинают «переобуваться в воздухе» или делать вид, что переобуваются, уже и совсем неожиданные люди. Известнейший либеральный экономист, один из флагманов многолетнего либерального курса ректор РАНХиГС Владимир Мау, выступая в Госдуме, фактически предложил правительству «скрестить» этот весьма спорный и предельно жёсткий механизм госрегулирования с текущими реалиями свободного рынка. О возврате к советским управленческим практикам речи нет, уверяет нас маститый учёный.

Экономическая мобилизация предполагает усиление роли государства, специфический рынок труда, институционализацию малого и среднего бизнеса, индивидуальных предпринимателей, заявил Мау на заседании комитета Госдумы по бюджету и налогам. В этих условиях будут как никогда важны государственные инвестиции. Причём ситуация коренным образом отличается от конца 1990-х и 2000-х годов: тогда частный сектор был готов вкладывать в экономику, а сегодня боится это делать из-за высокой неопределённости. По мнению ректора РАНХиГС, финансировать структурные изменения можно за счёт целевых займов.

Перевожу с либерального на присущий нормальным экономистам язык: неплохо бы было ничего не делать от слова «совсем», но при этом, чтобы нас окончательно не «зачистили», позаниматься словоблудиями, поизображать уход в «консервативный угол», а там, глядишь, всё распадётся, страна потерпит поражение и жизнь вернётся на круги своя. Вот это, только это и ничего более.

Тема перехода к мобилизационной экономике с самого начала спецоперации и противостояния западным санкциям висит в воздухе, постоянно обрастая самыми разными тезисами. Например, ещё в конце октября пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков заявил о необходимости «внутренней экономической и иной мобилизации» в России. А вот чуть ранее спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко заметила, что понятие «мобилизационной экономики» не прописано ни в Конституции, ни в других законах РФ. Как же это всё понимать? И какое место тут остаётся для свободного рынка, совместим ли он с мобилизационной экономикой и насколько эта гибридная модель вообще жизнеспособна?

Если синтезировать среднее мнение российских экономистов всех вменяемых направлений мысли, то можно понять для себя примерно такое восприятие надвигающейся модели. Ещё раз подчёркиваю, это усреднённое мнение 12–15 экономистов, которое я суммирую.

Речь идёт о системе, при которой главная роль отводится государству: оно определяет ключевые направления развития отраслей в зависимости от поставленной задачи. Поскольку прежние нормы и правила отменяются, очень непросто «скрестить» рыночную экономику с мобилизационной. Понятно, что она призвана обеспечивать нужды фронта и армии, например, форсированно выпускать военную технику в ущерб другим производствам.

В принципе, в мобилизационной экономике задачи государства и бизнеса могут даже совпадать: ярким примером служит импортозамещение. Похоже, именно такой подход и предлагается – определить важнейшие направления в развитии экономики, на которые и будут направлены максимальные усилия госорганов и частных компаний. Такие изменения (мы уже писали об этом выше) уже юридически подготовлены, например, в рамках пресловутого закона о гособоронзаказе: любая компания из любого сектора и отрасли, получив госзаказ, не вправе отказаться от его выполнения или нарушить сроки, это влечёт серьёзные юридические последствия. Но ведь это даже, скорее, хорошо для технологичного частного бизнеса: государство фактически насильно раздаёт ему портфели заказов. Понятно, что для бизнеса посреднического ситуация отвратительная.

Речь о некой внутренней подстройке механизма госрегулирования, об усилении роли стратегического планирования. Принцип должен быть такой: меньше государства, да лучше. Ведь эффективность госсектора только падает по мере возрастания его доли в ВВП. Сейчас крайне важно повысить эффективность государственных расходов, а для этого понадобятся совершенно другие индикаторы. Помимо инфляции нам надо таргетировать счета текущего баланса и динамику реальных располагаемых доходов населения.

Проблема сосуществования мобилизационной экономики и так называемого свободного рынка остаётся пока без ответа, только вот кое-что весьма важное уходит из поля зрения многих: этого «смитовского» рынка никогда не было, и если не брать парикмахерские и шаурмичные, то последние 30 лет на российском рынке всегда рулили малые или большие монополии, «крышуемые» теми же самыми госструктурами.

Главная проблема непонимания: однозначного определения для такого типа экономики нет. В российской исторической практике оно соответствует двум категориям: во-первых, периоду крупной войны (когда победа невозможна без задействования всего потенциала страны), во-вторых, опыту советской плановой экономики (где административное перераспределение ресурсов является неотъемлемой частью государственной системы). Сравнивать СВО с Первой мировой или Великой Отечественной войнами язык не поворачивается – пока, во всяком случае. О переходе к плановому хозяйству речи нет вовсе, поскольку тогда придётся объявить о возврате к задаче построения социализма. Ну и что?..

Учёные до сих пор не определились, что же именно называть мобилизационной экономикой: экономику системы ГУЛАГ, военную экономику или вообще любой случай, когда государство вмешивается в экономику и использует мобилизационные механизмы. Поэтому пока можно говорить о мобилизации отдельных отраслей российской экономики: ВПК и тех стратегических отраслей — от гражданского авиапрома до фармацевтики, — где сейчас необходим стремительный ответ на санкции.

Для либералов же, которые не мимикрируют, как Мау, а открыто высказывают свои позиции, вопрос стоит ребром: либо власти эти директивные элементы привносят в рыночную экономику лишь частично, либо вовсе отказываются от последней. Эту степень вмешательства государства надо чётко обозначить. Любая экономика работает как целостная система, и присутствие в ней любого инородного элемента чревато сбоями. Важно также определить, как долго такая гибридная, во многом искусственная модель должна просуществовать. Понятно, что отказаться от неё невозможно будет никогда, ибо старая модель давно не работает от слова «никак», а западные санкции продлятся столько, сколько будет существовать сам Запад, но либеральные исследователи рынка, как обычно, предпочитают истерику анализу.

Итак, мобилизационная экономика — такой тип экономических отношений, при которых все ресурсы страны направляются на одну или несколько приоритетных целей, зачастую в ущерб другим отраслям. Действовавшие прежде нормы и правила отменяются полностью или частично. Вместо них экстренно принимаются меры, способные мобилизовать ресурсы страны для достижения поставленных руководством целей — победы в войне, восстановления экономики, экстренного импортозамещения и т. д. На первое место выходит определение специфических целей развития, преобладание административных или даже принудительных методов управления, многократное возрастание роли государства во всех сферах жизни общества.

На самом деле речь не должна идти ни о каких крайностях, реальных или мифических. Понятно, что либеральная экономическая модель в России давным-давно не работает, но это вовсе не значит, что нужно возрождать недолгую практику трудовых лагерей или военного коммунизма. Я думаю, что большинству наших экономических гуру следует ознакомиться всего лишь с главными концептуальными выводами, описанными в небезызвестной книге «Кристалл роста», после чего станет понятно, что следует строить не шалаш и не времянку, а огромный дворец на века. Не мобилизационную, а последовательную, естественную, опирающуюся на собственные ресурсы экономику опережающего роста.

Денежная политика должна обеспечивать кратный рост капиталовложений. Для нашей развивающейся экономики крайне актуален отечественный опыт создания специализированных банков долгосрочных вложений. Конечная цель работы таких банков – запуск новых производств, в первую очередь инновационных.

Постоянный рост производительности, снижение затрат, развитие конкуренции и одновременно значительное материальное стимулирование – именно организующая роль государства обеспечивала интенсивное развитие этих слагаемых эффективности в период 1929—1955 годов. Например, к 1955-му году в отечественной экономике было немало примеров легальных миллионеров. Кто это был: воры, коррупционеры, приватизаторы, аферисты? Ответ: конструкторы, изобретатели, учёные, выдающиеся инженеры, деятели культуры.

Предпринимательская инициатива. Неплохо было бы узнать или вспомнить, а это вычеркнуто из памяти начисто, что к 1953 году в стране было 264 тыс. артелей и кустарей, которые забирали на себя 2 млн трудоспособного населения и давали 9% промышленного производства, обеспечивали 80% товарного разнообразия в экономике. Сегодня нам нужно культивирование предпринимательства как нормы экономического поведения. Государство же должно осознать большую редкость и высокую ценность предпринимательских способностей как важного фактора развития экономики и строить систему поддержки исходя из этого.

Так постепенно складывается «кристалл роста»: планирование — технологии — деньги — эффективность — предпринимательство. Вот ключевые факторы. И при этом они работают не разрозненно, а спаянно, как целостная модель роста экономики: качественное, умное государственное планирование, опережающий рост капиталовложений (не менее 27% от ВВП), закрепление ответственности Банка России за экономический рост, приоритетное развитие банков долгосрочного проектного финансирования, новые принципы управления тарифорегулируемым сектором экономики, обеспечение простоты запуска и дальнейшего ведения бизнеса в России. Разумеется, это только основные шаги.

Но начать нужно с главного — принять модель опережающего роста за основу стратегии социально-экономического развития. И если это сделать в короткий срок, никаких дополнительных усилий по введению кого-то пугающей, а для кого-то безальтернативной модели мобилизационной экономики не потребуется: нормальная экономика роста справится со всеми задачами, которые стояли и стоят перед страной.

8 ноября 2024
21 ноября 2024
1.0x