Кирилл Серебренников как зеркало «бобо»

Кирилл Серебренников в эпицентре скандала. СК РФ предъявил обвинения в хищении 68 млн рублей, что были выделены государством на поддержку проекта «Платформа». «Это для СК Кирилл Серебренников – простой гражданин, а для страны – режиссер с мировым именем!» - взбунтовалась «прогрессивная общественность». Цвет «деятелей искусств» представил письмо в защиту, фанаты исполнили «Мы ждем перемен». Что-то в стране происходит. И все это чуют…

Так получилось, что работу над нижеследующим материалом я завершила на пике скандала. Еще одного звена в чреде событий холодного лета-2017. Успеха среди российской элиты спектакля «Гора Олимп» от Яна Фабра в Эрмитаже, вручения в Кремле медали ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени Ирине Тюриной-Нельсон, солистке группы «Рефлекс», открыто пропагандирующей в блогосфере лесбиянство за «высокий профессионализм, популяризацию образа доброты и романтики и безупречную репутацию», выдачи прокатного удостоверения фильму «Матильда», переноса премьеры балета «Нуреев» с июля на май. Эти события – месседж граду и миру: страта «бобо» в России сформирована, и именно она определяет и будет определять политику русской культуры, диктовать вкусы.

Смотрите, кто пришел!

«Бобо» (от фр. bourgeois bohemian, богемная буржуазия) – термин глобального информационного общества, введен в современный контекст Дэвидом Бруксом. Американский социолог и журналист, его книга под названием «Бобо в раю: откуда берется новая элита» вышла в свет в 2000-м году, в условиях противоборств идеологий, крушения СССР, наступления по всем фронтам Pax Americana или «мира по-американски». В США к тому времени под свинги Эллы Фицджеральд взросла и манифестировала себя плеяда молодых и талантливых, кто на пике развития новейших технологий сделали бизнес, получили немалый доход, но – не вошли в орден родовой буржуазии, остались за бортом Бильдербергского клуба. Генерацию эту и обозначил Дэвид Брукс как «бобо», представил, как «новое культурное явление», и дал портретные характеристики.

В частности, «бобо» позиционирует себя как эстеты, оригинально мыслящие интеллектуалы. Свобода взглядов, свобода самовыражения – критерий успеха как личностного, так и в работе. Они, новые интеллектуалы, в высшей степени толерантны, моральные оценки, нравственные императивы подвижны для них и субъективны. Они совершили невозможное– соединили в себе хиппи и яппи, 60-е и 80-, бунтарство и рационализм, и всё потому, что «просто откинули глубокие мысли, высокие идеалы, которые мучили бы их, оценивай они себя в соответствии с ними». Шопинг – вот главное средство познания. Пусть «Девушку, сидящую за вирджиналем» Вермеера «бобо» не может купить, но может– графику Фабра, тоже голландца; пусть в доме бассейн не установить, но душевую кабину облицевать шероховатым камнем - запросто. Важно, что шероховатым. Шероховатость, вообще акцент на небрежность подчеркивают близость к Монмартру, салону Гертруды Стайн… богеме.

«Книга началась с нескольких наблюдений, – пишет в предисловии Дэвид Брукс. – Проведя четыре года за границей, я вернулся в Соединенные Штаты и, окинув родину свежим взглядом, обратил внимание на целый ряд занятных рокировок. В элитных, населенных преимущественно WASPами пригородах появились артистические кофейни, где посетители пили евролейский эспрессо под альтернативную музыку. В богемных же районах в центре города развелось несметное количество лофтов за адские миллионы и магазины а ля «всё для сада», где искусственно состаренные тяпки продаются по 35.99 долларов…» Не правда ли, что-то напоминает. И лофты «Красного Октября» за адские миллионы, и деревеньку на Рублевке сплошь в артистических кафе. Однако, хотела бы подчеркнуть иное. Книга Дэвида Брукса – не только хрестоматия по пиар-технологиям, но и – руководство к действию.

«Бобо» в России

Вы никогда не обращали внимания на тот факт, что самый ярый, самый оголтелый, самый непримиримый пропагандист марксизма-коммунизма насквозь буржуазен? «советская богема» – обратная сторона «буржуазной», а «толерантность без границ» – форма «либерального фашизма»? Неудивителен в таком случае и тот факт, что Михаил Швыдкой в час-икс оказался локомотивом перевода советской системы управления культуры на капиталистические рельсы. Член КПСС, главный редактор журнала «Театр», автор сакраментальной фразы «русский фашизм страшнее немецкого», он знает: культура – лишь ширма, за которой скрываются совсем иные цели. «По плодам их узнаете их».

Булыжник – орудие пролетариата. «Современное искусство» – «бобо».

В Москве создаются и множатся галереи, музеи, центры современного искусства. Галереи Айдан Салаховой и Марата Гельмана – пионеры процесса, а дальше: «Винзавод», дизайн-центр «Флакон», Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка», Мультимедиа Арт Музей, «Гараж»… всё это еще и культовые площадки, места встреч «продвинутой», креативной молодежи. Интересы: мода, дизайн, стиль, путешествия. Идеология: презрение к русской культуре, ненависть к Русской Православной Церкви. Желание «свалить из Рашки» - дресс-код. Пропуск в прекраснейший из миров - «мир по-американски», как комплимент, шанс попасть в «новую элиту». В качестве вех, этапов формирования последней важно отметить: пакт Швыдкого-Пиотровского-Кренса о передаче Эрмитажа (восточного крыла Главного штаба) под контроль фонда Соломона Гуггенхайма; визит президента РФ Дмитрия Медведева в Мультимедиа Арт Музей, его отлитое в бронзу заявление: «современное искусство» в России влачит жалкое существование, необходима поддержка; вручение государственной премии «Инновация» арт-группе «Война» за акцию на Литейном мосту. Акция была признана лучшим произведением искусств за минувший год, церемония награждения состоялась в праздник Благовещенья, в «Гараже» Романа Абрамовича и Даши Жуковой. Бомонд гудел, свистел, аплодировал, стоя скандировал то самое слово из трех букв, что вдруг появилось в ночь на Литейном мосту. Был 2011 год.

Есть версия, именно тогда государство заинтересовалось происходящим за дверьми Министерства культуры. Ротации кадров, некоторая корректировка траншей и… «всё пропало, Лёлик!»

Галереи Гельмана, Салаховой объявляют о своем банкротстве. И эта новость прогремела как взрыв, как гром среди ясного неба, свалилась как снег на голову. Этого не могло быть, потому что быть не могло! Никогда! Гельман– галерист, политтехнолог, заместитель генерального директора ОАО «Первый канал», один из создателей «Фонда эффективной политики», член Общественной палаты при президенте… «король» арт-рынка, вокруг которого перформансист Олег Кулик собакой пускает слюни, лижет ему ноги, а Тер-Оганьян рубит на потеху иконы… король - голый?! Схлопнулась фронда о финансовой независимости. Посыпались «Винзавод» и другие галереи «современного искусства». Свобода жировать за счет государства и – гадить государству (привет «Целующимся милиционерам») оказалась под вопросом. Те, что рангом пониже или похитрее, поспешили в воздухе переобуться. Что делать в условиях наступления «чекистской власти»? – «Ведомости» публикуют программный документ, автор – один из ключевых игроков на поле «современного искусства». Цитата:

«Мы, даже те из нас, кто вынужденным образом работает в государственных структурах (о, подлый кровавый режим!), просто должны перестать считать большие государственные проекты престижными. <…> Будем использовать государство только как источник своих личных средств к существованию, но пусть наш ум и сердце будут в другом месте. <…> Если это будет означать использование западных фондов или российских частных денег – мы должны делать это сознательно, выбирая союзников и соратников, и защищать свой выбор, тем самым политизируя тех, кто нас поддерживает. Выбор негосударственного пути развития культуры и общества должен стать нашей стратегией».

«Арт-рынок – это не только распределительный механизм. Это еще и арена, на которой сражаются за то, как следует рассматривать и оценивать искусство». Появляются новые глобальные медиа-проекты. Slon.ru, Lenta.ru, «Большой Город», ТheVillage, «Афиша», «Дождь», «Сноб», OpenSpace… они транслируют идеологию «новой элиты», продвигают интересы ЛГБТ, постулируют - «современное искусство есть язык настолько эзотерический, настолько иностранный, что опасаться его не надо, всё равно никто не поймет».

Как подметил писатель Василий Аксёнов: едва у новорусского человека появляются деньги, так он к богеме тянется. За годы «Культурной революции» под выхлопы «Культурного шока» в России сформировалась и консолидировалась страта «бобо», «богемной буржуазии», пусть даже в её местечковом варианте.

Новая ставка - Кирилл Серебренников.

«Нуреев» и «скрепы»

Кирилл Серебренников – креатура Сергея Капкова, известного как помощник депутата Государственной Думы РФ от Чукотки Романа Абрамовича, директор департамента культуры Москвы, инициатор трансформации театра Гоголя в Гоголь-центр, бенефициар назначения Кирилла Серебренникова на должность художественного руководителя Гоголь-центра. Режиссёр-любитель, без вкуса, внутренней культуры, приверженец ЛГБТ и открытый русофоб, с «Голой пионеркой» – дебютом в театре «Современник»– он схватил бога за бороду. Секс и власть – декларировал свои главные темы. Последовала «Сладкоголосая птица юности», и Виталий Вульф – переводчик пьесы, знаток и хранитель традиций Русского театра, блестящий искусствовед потребовал снять свое имя с афиши спектакля, поклялся не переступать впредь порога театра, с которым связана вся его жизнь. Дальше– «Околоноля» по роману «серого кардинала» Кремля Владислава Суркова в «Табакерке» и– новые горизонты. «Загадочный ростовский принц с разбойничьей серьгой в ухе, в черной шапке на голове» выходит на большую дорогу. Большой игры в большую политику.

Июнь 2011 года. Кирилл Серебренников получает в свое распоряжение Новую сцену Большого театра. Ставит оперу «Золотой петушок» Римского-Корсакова, точнее, «художественное высказывание» на тему оперы. Социально-политический памфлет. «Вы хотите, чтобы был взрослый спектакль? — рассказывал он о встрече с руководством театра. «Да». «Вы хотите, чтобы всё это звучало, когда зал заполнит буржуазная публика?» «Да». «Вы уверены, что не боитесь их реакции?» «Да». «Тогда я решил, что мои руки развязаны»… И вот когда царь Додон (он же генералиссимус, он же Гитлер, он же Каддафи) восстал, по ходу действия, из гроба, и караул Почетного полка, побросав на фиг венки в траурных лентах, двинулся под стягами с двуглавыми петухами на свадьбу царя с Шемаханской царицей… и через всю сцену, из кулис в кулисы, попёр «Тополь-М», выскочили бойцы бригады «Черные псы» с винтовками наперевес, в халатах химзащиты, ансамбль песни и пляски имени Александрова пустился с «Яблочком», дети на авансцене в резиновых масках на лице, с леденцами на палочке в руке тоже что-то значили… Свершилось на глазах то, о чем говорит Ирина Медведева, директор института демографической безопасности: «мы живем в обществе, в котором психиатрические симптомы – именно те симптомы, которые подлежат настоящей психиатрии, выдаются за эталоны моды и поведения».

Балет «Нуреев» – развитие темы. Вуайеризм, подглядывание инфантила через замочную скважину за личной жизнью гения, с последующим сладострастным выворачиванием её на свой лад и представлением под ныне модной маркой «байопик» на исторической сцене Большого театра. Кроме того, с «Нуреевым» Кирилл Серебренников вырывается в лидеры рейтингов «современного искусства», на одной ноге с Александром Бренером, тот тоже что-то выкладывал в зале Музея изобразительных искусств имени Пушкина.

… Слава о «Нурееве»зашелестела где-то за месяц-другой до премьеры. В определенных кругах многозначительно намекали: будет – «бомба!», не каждый премьер даже согласился с требованием режиссера крутить туры, носиться по сцене в чем мать родила; важен образ,– возражал, – а не гениталии. Тогда пришли к паллиативу: пусть Нуреев во весь рост голым появится на заднике сцены, скандально известную фотографию выкупили у фонда Ричарда Аведона, классика искусства фотографии. Что ж, спекуляция на звёздных именах – в тренде. В ассигнование «Нуреева» вложились, если верить слухам, государство – под миллион евро, олигархат, члены Попечительского совета Большого театра – под миллион евро, еще сто или двести тысяч евро подбросил ювелирный дом VanCleef and Arpels.

"Fasten your seat belts!», «Пристегните ремни!»…

Бурной, однако, оказалась новость об отмене премьеры. Сенсацию тиражировали все отечественные СМИ, западне – отчасти. То была коммерчески и политически своевременная сделка. С одной стороны, героизировала светлый образ Кирилла Серебренникова, выводила его из-под тени угрозы поменять Большой театр на «Матросскую тишину»: бухгалтер уже начала давать показания в деле хищения транша в 200 млн. рублей «Седьмой студией» режиссёра. С другой – сбросила пары конфликта. Терпение издевательств над пониманием русским народом искусства на пределе. «Поддержка государства шабаша на главной театральной сцене страны» могла стать последней каплей, а дальше – бунт, стихийный, страшный, беспощадный.

Мне же весь этот прерванный полет напомнил случай. Энди Уорхол, идол и кумир «коммерческого поп-арта», всеми правдами-неправдами добился, наконец, «звездного» интервью с Нуреевым для своего журнала Interview. «Какого цвета у вас глаза?» – первый вопрос. «Интервью закончено», – Нуреев властным жестом отшвырнул диктофон, вышел из-под направленных на него стрекочущих фотовспышек.

Впрочем, «Нуреев» как легимитизация ЛГБТ в пределах Большого театра– всего лишь деталь. «Любовный напиток» для «бобо». Виньетка в барочной, в понимании Кирилла Серебренникова, постановке. Есть в «скрытом жемчуге запретной любви» муар других надменных красок. А именно: изощренность уничижения Русского балета и капитализации Западного, замещения шедевров классического балета – уже не штамповками сontemporary dance, стабильно вызывающими рефлексы рвоты, но – вариантом адаптированным, с претензией на классику. И что примечательно, Юрий Посохов (хореограф спектакля, живет и работает в Сан-Франциско) на голубом глазу жует для СМИ жеванную-пережеванную жвачку: де эстетство в танце Нуреева – это сто процентов его друг и любовник Эрик Брун, это – Запад, де Нуреев только и мечтал о сontemporary dance, но не всё у него хорошо получалось. Впрочем, Нуреев и при жизни был мало кому удобен. Ворвался на Запад на гребне бунтарства и новизны, смахнул, как пешек, премьеров Ковент-Гардена и Гранд-Опера, взметнул себе под миллионы гонорары… Пуристы кривили рты: недостаточно классичен, «леваки» - воспевает прошлое. «Перед вами самая экстравагантная звезда из балетных звезд, – резюмировал французский еженедельник L’Express, – и самый классический артист своего времени”.

Вольному воля, спасенному рай

Рядом с решением Кириллом Серебренниковым ключевой сцены спектакля, «прыжка в свободу»Нуреева из Совдепии, споры о Нурееве галопом так по Европам перемещаются к «воде», к последней линии кордебалета.«Сцена решена как патриотическая, – из описания очевидца, – с участием большого хора, советских грузных женщин в концертных платьях и с узнаваемыми прическами-начесами. Вот перед хором появляется солистка – парафраз Людмилы Зыкиной. Она исполняет гимн гордости за свою страну и отечество».

Дни стояли сизые, косые

Непогода улица мела…

Запевает «парафраз Людмилы Зыкиной». Хор Большого театра подхватывает:

Родину себе не выбирают,

Начиная видеть и дышать…

Фраза «Родину себе не выбирают»– рефрен спектакля. Тогда как «гимн гордости за свою страну и отечество» – стихотворение Маргариты Алигер «Мы – евреи». Оно так и начинается: «И в чужом жилище руки грея,/ Я себе позволила спросить:/ “Кто же мы такие?”/ Мы - евреи!»В свое время вокруг стихотворения тоже разгорелся скандал.

Справедливости ради, отмечу: «Нуреев», судя по фрагментам балета, выложенным в интернет, не из ряда вон постановка Большого театра, и Кирилл Серебренников – не суперстар режиссер.«Барокко», допустим, «Золотого петушка» мало чем отличается от «классицизма» «Евгения Онегина» (режиссёр Дмитрий Черняков) или «невротического реализма» - вечера памяти дивы Русского балета Екатерины Максимовой. «Позор Урину! – вскипела на номере хореографа из Израиля публика, кричала в негодовании на весь зал. – Позор Васильеву!»…И всё же, Кирилл Серебренников – фигура не из простых. Режиссёр из пула «правильных», то есть к чему не прикоснется, всё превращается в золото, всё объявляется гениальным. «Мессия» – говорят о нем. И с этим трудно не согласиться. «Лидер-интеллектуал» для «бобо», «фишка и фенечка» – для хипстеров, именно он, Кирилл Серебренников – манипулятор «новой театральной реальностью». Именно он, Кирилл Серебренников, ассоциируется в общественном сознании с ловкостью шулера в карточной игре – в деле производства через театр денег и статуса. С замахом на миллион Большой театр мажет экскрементами Гоголь-центра. Возвышенное делает скабрезным. Великое – площадной выходкой или «утехой для сволочи» по Лабрюйеру.

Любопытно, разве что, как история повторяется дважды.

Ариан Дольфюс, автор книги «Рудольф Нуреев. Неистовый гений», приводит на её страницах откровения помощника генерального секретаря КПСС Михаила Горбачева. «Речь шла о реабилитации знаменитых перебежчиках, на которых так долго показывали пальцем. Нуреев, Солженицын и Сахаров стали приоритетными фигурами нового режима. Ответственные лица КГБ были настроены крайне враждебно по отношению к этой реабилитационной политике, и мы организовали всё у них за спиной. Впрочем, это был единственный способ разрушить их систему». И, что очевидно, – страну. Вооруженный до зубов СССР.

Треть века прошло. Россия– не «империя зла», но – «ось зла», Россия снова в огне демонизаций. И какой-то фигляр, «загадочный ростовский принц с разбойничьей серьгой в ухе», вбрасывает на сцену Государственного академического Большого театра - «Нуреева»! «бомбу!» … с целью пробить, наконец, как принято говорить с иронией,– «скрепы».

P.S. 10 августа на телеканале «Россия К»прошла передача «Билет в Большой. “Нуреев”». Предположение: передача – «черная метка» Владимиру Урину (решением директора театра отменить премьеру «Нуреева» недоволен Попечительский совет) – оказалось ложным следом. «Черная метка» адресовалась Кириллу Серебренникову. Мавр сделал свое дело, мавр может отдыхать.

На фото: сцена из балета "Нуреев", режиссер - Кирилл Серебренников. Большой театр