ВАСИЛИЙ Ш А Х О В
КАПИТАНЩИНО: ДУБРОВСКИЙ, ШВАБРИН ИЛИ ПУГАЧЁВ? – 30
Имеет ли название села К А П И Т А Н Щ И Н О к «КАПИТАНСКОЙ ДОЧКЕ» Александра Сергеевича Пушкина?
…Свято-Вознесенский храм – первый кафедральный собор в городе Липецке. Обнаруженные на месте храма плиты-надгробия предков Александра Сергеевича Пушкина свидетельствуют о глубинных истоках древнего рода, издревле жившего в Русском Подстепье.
…Пушкинское «НАЧАЛО НОВОЙ АВТОБИОГРАФИИ»… - «Несколько раз принимался я за ежедневные записки и всегда отступался из лености; в 1821 году начал я свою биографию и несколько лет сряду занимался ею. В конце 1825 г., при открытии несчастного заговора, я принужден был сжечь сии записки. Они могли замешать многих и, может быть, умножить число жертв. Не могу не сожалеть о их потере; я в них говорил о людях, которые после сделались историческими лицами, с откровенностию дружбы или короткого знакомства. Теперь некоторая театральная торжественность их окружает и, вероятно, будет действовать на мой слог и образ мыслей».
Александр Сергеевич характеризует жанрово-стилевые особенности своего автобиографического повествования («Зато буду осмотрительнее в своих показаниях, и если записки будут менее живы, то более достоверны. Избрав себя лицом, около которого постараюсь собрать другие, более достойные замечания, скажу несколько слов о моем происхождении».
Уникальная возможность погружаться, постигать объективные свидетельства, тайны, загадки, коллизии жизни великого сына Государства Российского:
«Мы ведем свой род от прусского выходца Радши или Рачи (мужа честна, говорит летописец, то есть знатного, благородного, выехавшего в Россию во время княжества св. Александра Ярославича Невского. От него произошли Мусины, Бобрищевы, Мятлевы, Поводовы, Каменские, Бутурлины, Кологривовы, Шерефединовы и Товарковы. Имя предков моих встречается поминутно в нашей истории. В малом числе знатных родов, уцелевших от кровавых опал царя Ивана Васильевича Грозного, историограф именует и Пушкиных. Григорий Гаврилович Пушкин принадлежит к числу самых замечательных лиц в эпоху самозванцев. Другой Пушкин во время междуцарствия, начальствуя отдельным войском, один с Измайловым, по словам Карамзина, сделал честно свое дело. Четверо Пушкиных подписались под грамотою о избрании на царство Романовых, а один из них, окольничий Матвей Степанович, под соборным деянием об уничтожении местничества (что мало делает чести его характеру). При Петре I сын его, стольник Федор Матвеевич, уличен был в заговоре противу государя и казнен вместе с Цыклером и Соковниным. Прадед мой Александр Петрович был женат на меньшой дочери графа Головина, первого андреевского кавалера. Он умер весьма молод, в припадке сумасшествия зарезав свою жену, находившуюся в родах. Единственный сын его, Лев Александрович, служил в артиллерии и в 1762 году, во время возмущения, остался верен Петру III. Он был посажен в крепость и выпущен через два года. С тех пор он уже в службу не вступал и жил в Москве и в своих деревнях»
. Автобиография Александра Сергеевича Пушкина – своеобразный бытийно-бытовой, житейско-мемуарный лироэпос. Сквозь «протокольное», документальное как бы «просвечивает»
быстротечная и противоречивая «живая жизнь». Автобиограф как бы «портретирует», изобразительно-выразительно воссоздаёт далёкое-близкое, заветное, несказанно интимное и общечеловеческое. Романтическое умиление алтарями и очагами дедичей и отчичей уступает место «ревущим противоречиям», психологической архислоржности бытийно-бытовых коллизий:
«Дед мой был человек пылкий и жестокий. Первая жена его, урожденная Воейкова, умерла на соломе, заключенная им в домашнюю тюрьму за мнимую или настоящую ее связь с французом, бывшим учителем его сыновей, и которого он весьма феодально повесил на черном дворе. Вторая жена его, урожденная Чичерина, довольно от него натерпелась. Однажды велел он ей одеться и ехать с ним куда-то в гости. Бабушка была на сносях и чувствовала себя нездоровой, но не смела отказаться. Дорогой она почувствовала муки. Дед мой велел кучеру остановиться, и она в карете разрешилась — чуть ли не моим отцом. Родильницу привезли домой полумертвую и положили на постелю всю разряженную и в бриллиантах. Все это знаю я довольно темно. Отец мой никогда не говорит о странностях деда, а старые слуги давно перемерли».
Обратим внимание на то обстоятельство, что А.С. Пушкин исследует и обозначает особенности «генеалогического древа» своего рода (в частности, указание на родство с Воейковыми и Чичериными).
«Родословная матери моей еще любопытнее», - констатирует Александр Сергеевич.. Дед ее был негр, сын владетельного князька. Русский посланник в Константинополе как-то достал его из сераля, где содержался он аманатом, и отослал его Петру Первому вместе с двумя другими арапчатами. Государь крестил маленького Ибрагима в Вильне, в 1707 году, с польской королевою, супругою Августа, и дал ему фамилию Ганибал. В крещении наименован он был Петром; но как он плакал и не хотел носить нового имени, то до самой смерти назывался Абрамом. Старший брат его приезжал в Петербург, предлагая за него выкуп. Но Петр оставил при себе своего крестника. До 1716 году Ганибал находился неотлучно при особе государя, спал в его токарне, сопровождал его во всех походах; потом послан был в Париж, где несколько времени обучался в военном училище, вступил во французскую службу, во время испанской войны был в голову ранен в одном подземном сражении (сказано в рукописной его биографии) и возвратился в Париж, где долгое время жил в рассеянии большого света. Петр I неоднократно призывал его к себе, но Ганибал не торопился, отговариваясь под разными предлогами. Наконец государь написал ему, что он неволить его не намерен, что предоставляет его доброй воле возвратиться в Россию или остаться во Франции, но что, во всяком случае, он никогда не оставит прежнего своего питомца. Тронутый Ганибал немедленно отправился в Петербург. Государь выехал к нему навстречу и благословил образом Петра и Павла, который хранился у его сыновей, но которого я не мог уж отыскать. Государь пожаловал Ганибала в бомбардирскую роту Преображенского полка капитан-лейтенантом. Известно, что сам Петр был ее капитаном. Это было в 1722 году.
Хотелось бы обратить внимание на следующее обстоятельство: публикуется немало домыслов, вымыслов, досужих передёргиваний о биографии А.С. Пушкина. Между тем,
С а м великий поэт смело и дерзновенно поведал о ВРЕМЕНИ и о СЕБЕ.
Многое объясняют, многое проясняют те же страницы «АВТОБИОГРАФИИ»… Вот свидетельства о Ганнибале:
«После смерти Петра Великого судьба его переменилась. Меншиков, опасаясь его влияния на императора Петра II, нашел способ удалить его от двора. Ганибал был переименован в майоры Тобольского гарнизона послан в Сибирь с препоручением измерить Китайскую стену. Ганибал пробыл там несколько времени, соскучился и самовольно возвратился в Петербург, узнав о падении Меншикова и надеясь на покровительство князей Долгоруких, с которыми был он связан. Судьба Долгоруких известна. Миних спас Ганибала, отправя его тайно в ревельскую деревню, где и жил он около десяти лет в поминутном беспокойстве. До самой кончины своей он не мог без трепета слышать звон колокольчика. Когда императрица Елисавета взошла на престол, тогда Ганибал написал ей евангельские слова: «Помяни мя, егда приидеши во царствие свое». Елисавета тотчас призвала его ко двору, произвела его в бригадиры и вскоре потом в генерал-майоры и в генерал-аншефы, пожаловала ему несколько деревень в губерниях Псковской и Петербургской, в первой Зуево, Бор, Петровское и другие, во второй Кобрино, Суйду и Таицы, также деревню Раголу, близ Ревеля, в котором несколько времени был он обер-комендантом. При Петре III вышел он в отставку и умер философом (говорит его немецкий биограф) в 1781 году, на 93 году своей жизни. Он написал было свои записки на французском языке, но в припадке панического страха, коему был подвержен, велел их при себе сжечь вместе с другими драгоценными бумагами».
Александр Сергеевич Пушкин - АВТОБИОГРАФ… Александр Сергеевич Пушкин – СОБЕСЕДНИК читателя… -
«В семейственной жизни прадед мой Ганибал так же был несчастлив, как и прадед мой Пушкин. Первая жена его, красавица, родом гречанка, родила ему белую дочь. Он с нею развелся и принудил ее постричься в Тихвинском монастыре, а дочь ее Поликсену оставил при себе, дал ей тщательное воспитание, богатое приданое, но никогда не пускал ее себе на глаза. Вторая жена его, Христина-Регина фон Шеберх, вышла за него в бытность его в Ревеле обер-комендантом и родила ему множество черных детей обоего пола.
Старший сын его, Иван Абрамович, столь же достоин замечания, как и его отец. Он пошел в военную службу вопреки воле родителя, отличился и, ползая на коленах, выпросил отцовское прощение. Под Чесмою он распоряжал брандерами и был один из тех, которые спаслись с корабля, взлетевшего на воздух. В 1770 году он взял Наварин; в 1779 выстроил Херсон. Его постановления доныне уважаются в «полуденном краю России», где в 1821 году видел Александр Сергеевич стариков, живо еще хранивших его память. Тот поссорился с Потемкиным. Государыня оправдала Ганибала и надела на него Александровскую ленту; но он оставил службу и с тех пор жил по большей части в Суйде, «уважаемый всеми замечательными людьми славного века, между прочими Суворовым, который при нем оставлял свои проказы и которого принимал он, не завешивая зеркал и не наблюдая никаких тому подобных церемоний».
Другие подробности (процитирую заключительный фрагмент автобиографии А.С. Пушкина):
«Дед мой, Осип Абрамович (настоящее имя его было Януарий, но прабабушка моя не согласилась звать его этим именем, трудным для ее немецкого произношения: Шорн шорт, говорила она, делат мне шорни репят и дает им шертовск имя) — дед мой служил во флоте и женился на Марье Алексеевне Пушкиной, дочери тамбовского воеводы, родного брата деду отца моего (который доводится внучатным братом моей матери). И сей брак был несчастлив. Ревность жены и непостоянство мужа были причиною неудовольствий и ссор, которые кончились разводом. Африканский характер моего деда, пылкие страсти, соединенные с ужасным легкомыслием, вовлекли его в удивительные заблуждения. Он женился на другой жене, представя фальшивое свидетельство о смерти первой. Бабушка принуждена была подать просьбу на имя императрицы, которая с живостию вмешалась в это дело. Новый брак деда моего объявлен был незаконным, бабушке моей возвращена трехлетняя ее дочь, а дедушка послан на службу в Черноморский флот. Тридцать лет они жили розно. Дед мой умер в 1807 году, в своей псковской деревне, от «следствий невоздержанной жизни». Одиннадцать лет после того бабушка скончалась в той же деревне. Смерть соединила их. Они покоятся друг подле друга в Святогорском монастыре».
БЫЛ ЛИ ДУБРОВСКИЙ ТЕРРОРИСТОМ?
Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли,
К мечам рванулись наши руки,
И - лишь оковы обрели.
Но будь покоен, бард!- цепями,
Своей судьбой гордимся мы,
И за затворами тюрьмы
В душе смеемся над царями.
Наш скорбный труд не пропадет,
Из искры возгорится пламя,
И просвещенный наш народ
Сберется под святое знамя.
Мечи скуем мы из цепей
И пламя вновь зажжем свободы!
Она нагрянет на царей,
И радостно вздохнут народы!
А. И. Одоевский.
Был ли Дубровский террористом? Помните: «Я - не Дефорж, я - Дубровский…». Были ли террористами Рылеев, Пестель, Муравьёв-Апостол? Разве не «террористки» Фигнер и Засулич? Пущин, Кюхельбекер, Одоевский, Вадковский? Не террорист ли автор строк: «Настанет год, России черный год, когда царя корона упадёт»? Не подверстать ли под «терроризм» Белинского и Некрасова, Петрашевского и Достоевского, Салтыкова-Щедрина, Добролюбова и Чернышевского, Герцена и Огарёва, Писарева и Плеханова, Кибальчича и Радина? Не симпатизировали ли «терроризму» Помяловский и Левитов, Слепцов и Решетников, Берви-Флеровский и Николай Успенский? Вот тот же Глеб Успенский явно был на стороне «террористов» Парижской Коммуны…
ШЕСТИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ…Ставшие легендарными события… Романтическая устремленность к будущему… «Будущее светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, работайте на него, переносите из него в настоящее, сколько можете перенести…»- так учил Н.Г. Чернышевский. «Сбросить» в 2000-е «Что делать», «Эстетическое отношение искусства к действительности»…
Объявить «террористическими» 60-е годы, революционную ситуацию середины Х1Х столетия… Разве это разумно?.. Со всех концов страны стекались тогда в столицы «народные заступники», задавшись благородной целью «СПАСТИ РУСЬ ОТ ВНУТРЕННЕГО ЗЛА».
«СПАСТИ РУСЬ ОТ ВНУТРЕННЕГО ЗЛА»
У одного из талантливейших разночинцев-шестидесятников АЛЕКСАНДРА ИВАНОВИЧА ЛЕВИТОВА есть автобиографический очерк «Лирические воспоминания Ивана Сизова. Характеристика трёпок, получаемых нашими молодыми ребятами при их вступлении в жизнь». Левитов воссоздаёт атмосферу того всеубеждающего времени. Пламенное слово Пушкина… «Мощно дрыхнувшая глушь тревожно загрезила в это время. С болезненным стоном она отмахивалась от чего-то, а между тем Петербург и Москва открыли в это время частый ружейный огонь, чтобы им окончательно разбудить глушь… ПОСЛЫШАЛИСЬ ГОЛОСА, СОЗДАННЫЕ БОГОМ НЕ БЫТЬ ГЛАСАМИ, ВОПИЮЩИМИ В ПУСТЫНЕ,,, ОТ ГРОМА УСТ ПУШКИНА И ГОГОЛЯ, ЛЕРМОНТОВА И БЕЛИНСКОГО СРАЗУ, БЕЗ НЕОБХОДИМЫХ ПОТЯЖЕК И ЗЕВОТЫ, ГЛУШЬ ВСТАЛА НА НОГИ И ПОШЛА…». «Гром от уст Пушкина». «Мучительная прелесть Пушкина»…
Непрекращавшиеся споры о сущности новаторства, об отношении к наследию прошлого затрагивали важные идейно-эстетитческие категории (народное и национальное, народное и классовое, национальное и интернациональное, классовое и общечеловеческое, объективное и субъективное, современное и вечное). Проблема народности исторически развивалась в тесном сопряжении с проблемой гуманизма.
Труд, умение, мастерство считались с незапамятных времен мерилом ценности человеческой личности. Фольклорные и литературные памятники отразили вековечные мечты народа о свободном справедливо организованном обществе, об освобождённом труде («Владыкой мира станет Труд»).
В ХХ век русская литература вошла с именем Пушкина, столь дорогим именем века минувшего.
«…СО ВРЕМЁН ПУШКИНА НЕ БЫЛО В РУССКОЙ ПОЭЗИИ ТАКОГО ГАРМОНИЧЕСКИ ЯСНОГО ЧУВСТВА!..» (К. Чуковский о лирике Ивана Алексеевича Бунина)
«Творчество Бунина несомненно вытекает из пушкинского чистейшего родника», - отметил даровитый русский прозаик И.С. Соколов-Микитов, вспоминая о своём читательском восприятии тех страниц бунинской «Жизни Арсеньева», где автобиографический герой «открывает» окружающее через призму пушкинской поэзии («Пушкин был для меня в ту пору подлинной частью моей души… … С Пушкина началась моя привязанность к книге, пробудилась неусыпная страсть к чтению…. Это был тот мир, в котором я жил и родился, ЭТО БЫЛА РОССИЯ, КОТОРУЮ ЗНАЛ ПУШКИН, ЗНАЛ ТОЛСТОЙ…»).
Бунинский автобиографический герой размышляет о пушкинском феномене: «Когда он вошёл в меня, когда я узнал и полюбил его? Но когда вошла в меня Россия? Когда я узнал и полюбил её небо, воздух, солнце, родных, близких? Ведь он со мной – и так особенно – и с самого начала моей жизни».
Иван Б у н и н: «ПОДРАЖАНИЕ ПУШКИНУ»… - «От праздности и лжи, от суетных забав я одинок бежал в поля мои родные. Я странником вступил под сень моих дубрав, под их навесы вековые. И, зноем
истомлен, я на пути стою и пью лесных ветров живительную влагу… О, возврати, мой край, мне молодость мою и юных блеск очей, и юную отвагу! Ты видишь – я красы твоей не позабыл и, сердцем чист, твой мир благословляю… Обетованному отеческому краю я приношу остаток гордых сил».
А.С. ПУШКИН В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСКОЙ СУДЬБЕ
«ЛИПЕЦКОГО ЕСЕНИНА» (А.В. КАМЕНСКИЙ-ЛИПЕЦКИЙ)
Алексей Владимирович Каменский (Алексей Липецкий) (1887 – 1942) снискал славу «липецкого Есенина». Посвящая свою раннюю поэму «Надя Данкова» А.С. Пушкину, юный автор признавался: «Бродя по берегу Невы, не раз в смущении, увы, я изводил себя вопросом: возможно ль мериться с колоссом на поле рифмы и стихов, чей дух у невских берегов, над смертью празднуя победу, ведёт великую беседу с другим колоссом на коне?..».
Пушкинская тема новаторски поставлена и решена в повести А.Липецкого «С И Б И Р К А»: «На утренней заре пастух не гонит уж коров из хлева». Трудна судьба Власа (с 2пушкинским» прозвищем Балда). Развивая традиции «Капитанской дочки», исторической и психологической прозы Пушкина А.Липецкий размышлял о событиях на пушкинской прародине («На новых кумачовых фронтах за новую мужицкую и рабочую власть опять разливным морем потекла кровь. Горячими ручьями выплеснулась в саму сердцевину мужицкой земли»). Но драматизм и трагедийность отнюдь не исключают оптимистической перспективы («Досыта насосались донские степи, крымские седые солончаки, тамбовские и воронежские черноземы человечьей и всяческой крови; вместо штыка и сабли закачался на ожившей борозде, поднявший без боязни голову, усатый колос».
Продолжая и развивая традиции автора «Дубровского», «Капитанской дочки», солидаризируясь с С. Есениным, Алексей Липецкий «ЗАПИСЫВАЛ СЕРДЕЧНЫМ МИКРОФОНОМ… ПЛЕСКАНЬЕ ЖИЗНЕННОЙ РЕКИ», выразил уверенность:
Что горело на сердце у лучших –
Век зажёг, словно звезды, для всех…
ПУШКИНСКИЕ МГНОВЕНИЯ В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСКОЙ
СУДЬБЕ МИХАИЛА МИХАЙЛОВИЧА ПРИШВИНА
Прародина Александра Сергеевича Пушкина… Родина Пришвина… Пушкинско-лермонтовско-пришвинские «кругом родные все места»…
Пушкинская поэтика, пушкинская мысль, пушкинское слово одухотворили многие пришвинские страницы: «Незабудки», «Золотой луг», «Повесть нашего времени», «Дорога к другу», «Весна света»… Михаил Пришвин. «ПАМЯТНИК ПУШКИНУ»… - «Бывает, весенняя вода прорвёт плотину, смоет мостки, и останутся от всех мостков одни только колышки, и они-то бывают мерой того, как глубоко когда-то стояла вода. Так и памятник Пушкину останется мерой, до какой высоты может доходить полнота человеческой жизни.
Бывает, весенняя вода, спадая, оставляет на лугу льдины, указывающие на то, как далеко разливалась вода. Так и памятник Пушкину указывает на высший предел разлива нашей души. А мы смотрим, и надеемся, и ждём, что придёт новый Пушкин и установит нам новую даль.
И так тоже приходит утешение, что Пушкин Пушкиным, а я в своем собственном деле разливался не хуже и сделал всё , что только мог… и что памятник Пушкину ставится не самому Пушкину: какое дело Пушкину до своих памятников! Он ставится только для общества как мера разлива души человеческой».
Из дневников М.М. Пришвина:
«Для меня есть только два времени: весна с нарастанием и осень с уменьшением света. Так в природе, а в душе человека нарастание света сопровождается нарастанием тревоги с вопросом, найду ли силы в себе ответить зовам природы и переживу ли? Убавка света возбуждает внутри себя силы и уверенность творчества, даёт веру в возможность гармонии и всего такого, составляющего основы творческого поведения. Такою была осень для Пушкина».
