После увольнения из армии в 1990 году я был наполнен воспоминаниями о ней, как ящик фокусника. На каждой второй пьянке, после дежурных тостов за встречу и удачу, начинались терки о тяжелых армейских буднях. Каждый держал при себе заветную историю, которая могла слегка поднять его статус в глазах собутыльников.
У меня этих историй было – три короба и малый коробок. Хошь Нагорный Карабах, хошь расстрелянный Баку, а хочешь – служба на улицах города-героя Москвы. В милицейских патрулях, с резиновой палкой (ПР-73)с индивидуальным перевязочным пакетом и фонариком.
Просматривая раз в сто лет свои армейские фотки, я узрел своих однополчан в парадной форме с лентами через плечо. Фотки черно-белые, но я ясно вспомнил осень 1989 года, старшего лейтенанта Миндзаева и похороны генерала КГБ.
Нас – минометчиков редко привлекали к таким мероприятиям, но однажды (всегда наступает час Х для любого бойца) поступил приказ: форма одежды парадная, парадный расчет, знамя части, прибыть на адрес в секретном учреждении, расположенном в Москве.
До дембеля было рукой подать. Мы радовались возможности отдохнуть от муштры, стрельб и политзанятий и проехаться по улицам столицы, вдохнув воздух свободы. Старший сержант Никитин (тогда еще Ленинград), сержант Бородич (Беларусь) и ваш покорный слуга были в так называемой «надгробной группе» - мы стояли в почетном карауле над гробом. Нам выдали алые ленты через плечо, автоматы без БК, мы надели «парадку», белые ремни и, разместившись в «газоне», помчали навстречу приключениям. С нами еще был взвод «парадников», но о них речь впереди. Погода была солнечной, молодая душа радовалась жизни, под кителями бились сердца настоящих защитников Родины.
Покружив по центру города, наш автомобиль заехал в ворота неприметного учреждения, в котором, однако, сразу можно было заметить крепких охранников и мощные ворота, которые открывались автоматически.
Въехали во двор, залитый солнцем, размяли кости, покурили. Миндзаев доложил о прибытии и нас направили в место несения службы – холл неприметного, но весьма серьезного заведения.
В этом холле было мало места, он был застеклен со всех сторон, и в дальнем левом углу стоял гроб на постаменте. В гробу утопал в цветах старик в генеральском кителе. Как у всех покойников, у нашего акульим плавником выделялся нос, лицо желтело в пигментных пятнах. Возраст был явно Мафусаилов (возможно он даже видел самого Дзержинского!) Китель с генеральским погонами был светлый, цветы в гробу красные и очень сильно пахнущие, терпко, до одури. С тех пор я не люблю цветы.
Мы стали на караул. Я справа от покойника, посередине Никитин со знаменем полка и слева сержант Бородич. Было очень душно, время текло как песок в часах, если эти часы размером с колокольню Ивана Великого. При этом никаких заплаканных вдов и детей я не видел.
К покойному подходили коллеги и товарищи, возлагали цветы. Всё это длилось и длилось, ноги отекали, пот пробивал маленькие русла под наглаженной парадной рубашкой, весело бежал между лопатками и по груди.
Наконец поступила команда «Вынос тела». Мы встрепенулись, сошли с «эшафота» и сопроводили гроб до катафалка.
Потом был путь до кладбища. По пути мы курили и травили анекдоты. Девушки улыбались нам, а некоторые сознательные граждане бросали в кузов пачки сигарет.
Но вот и кладбище. Старые железные ворота открыты настежь. Знаменная группа выходит и сопровождает гроб впереди процессии. За гробом идут военные в форме летчиков, моряков и даже музыкантов, но я понимаю, что все они кэгебисты. Петляем аллеями и наконец попадаем на некое поле, усеянное могилами и крестами. Солнце палит во всю, дует легкий ветерок. После непродолжительной панихиды гроб с телом неизвестного нам (и по сей день) генерала КГБ предают земле.
Тут случается первый конфуз. Группа стрелков с холостыми патронами, которыми командует ст. лейтенант Миндзаев, лупит в белый свет как в копеечку, но при этом таким горохом-разнобоем, что краснеют не только матерые кагэбисты, но и окрестные памятники. Три залпа – и три дроби, как на малом барабане в цирке. Ух...!!!
Но это не всё. Теперь надо всем пройти торжественным маршем мимо могилы по асфальтовой дорожке. Играет оркестр, Миндзаев отчаянно шагает первым, за ним мы знамённая группа, далее взвод «охраны», но при этом все идут не в ногу! Гости застыли в почтении к покойному, оркестр выдувает медь, а мы лупим сапогами по кладбищенской земле в абсолютный разнобой. Ать-два, ать-два, ать-два!...
И салют, и парад – в разнобой!
Но. Перед посадкой а «газон» нас благодарят корифеи КГБ. Степенные полковники в мундирах ВВС говорят нам слова благодарности. Миндзаев жует свой осетинский ус. ЗАНАВЕС.
