Патриотическая общественность разочарована: оказывается, Мария Захарова, любимая народом, такая свойская, простая, по общепринятой нынче моде недокрашенная и тем самым похожая то ли на Машу из бухгалтерии, то ли на Катю из секретариата, - словом, совершенно свойская «наша Маша» - и вдруг оказалась … вы не поверите! – антисталинисткой. Такой вот облом.
Кто бы, кто бы мог подумать? – причитает патриотическая общественность.
Интернет-сообщество взбаламучено: уж и Яндекс с готовностью вываливает материалы на животрепещущую тему - Маша и Сталин. И то сказать, все так любили Машу, восхищались, как она ловко отбривала всяких там Псак или как их теперь зовут, отстаивала нашу государственную, патриотическую точку зрения, а тут нежданно–негаданно не Псаки отбрила, а своих, которые к ней с открытой душой разлетелись, с любовью, с поддержкой. А она как чужая: «Поддержку от аватаров со Сталиным принимать не могу – настрадались от него и сотоварищей». Ну и дальше всё по-перестроечному: «уничтожали свой народ», «расстреляли миллионы». В общем, оказалась Маша носительницей всех либерально-русофобских догм. Как же так? - недоумевают её вчерашние поклонники.
А меня не скажу – удивляет, скорее – огорчает это самое разочарование. Даже не разочарование, а то, что ему предшествовало – очарование. ЗдоровЫ мы очаровываться-разочаровываться, просто любимая народная забава. В этом есть что-то детское, может быть, девичье, мечтательно-эмоциональное. Точно барышня, ждущая жениха, мы, патриотическая общественность, готовы увлечься кем угодно, скажи он хоть одно доброе слово – остальное сами домыслим. Вспомните, как увлекались поначалу Горбачёвым: молодой, бодрый и без бумажки. Потом-то он стал бякой, а поначалу – очень нравился.
В этом есть что-то от «глуповской восторженности», описанной Салтыковым-Щедриным. Помните: «Лучшие граждане собрались перед соборной колокольней и, образовав всенародное вече, потрясали воздух восклицаниями: батюшка-то наш! красавчик-то наш! умница-то наш!
Жители ликовали; еще не видав в глаза вновь назначенного правителя, они уже рассказывали об нем анекдоты и называли его «красавчиком» и «умницей». /…/ Одним словом, при этом случае, как и при других подобных, вполне выразились: и обычная глуповская восторженность, и обычное глуповское легкомыслие».
Я не особая поклонница Щедрина, но надо признать: кое-что в нашем народном характере он схватил очень верно.
Понимаю: нынешнее общество спектакля на то и рассчитано – на эмоциональное восприятие событий и лиц. Но при всём при том патриотической общественности хорошо бы стать хоть чуточку потрезвей, похолодней, порациональней. Нам нужен взгляд, проникающий хоть на микрон глубже самой поверхностной поверхности, даже не поверхности явлений, а поверхности слов. Жизнь, похоже, пошла крутого замеса, так что взгляд нам нужен трезвый, суровый, угрюмый даже – во всяком случае, далёкий от всякой восторженности. Тогда, глядишь, и разочаровываться меньше придётся.
В том, что сказала Мария Захарова, нет ни грана неожиданности. Она сказала то, что был обязан сказать любой чиновник, находящийся на её месте. На то служебная дисциплина. Она же не свою точку зрения высказывает – она выражает точку зрения казённую. Озвучивает, как теперь принято выражаться. (Этот термин, у меня лично вызывает ассоциацию со щедринским «органчиком», из которого взята вышеприведённая цитата; впрочем это не так важно).
Так вот всё, сказанное Захаровой, - это точка зрения нашего политического руководства. Официальная точка зрения. Она же – не я, к примеру, которая пишет, что в думает – она функционер государства, и говорит то, что составляет позицию вышнего начальства. Будет другое начальство и другая позиция – будет говорить другое. И это совершенно правильно и профессионально. Неправильным было бы обратное.
Какая у нашего политического руководства официальная позиция? Известно какая. Никто её не скрывает. Нынешний Премьер Медведев в бытность свою Президентом призывал соорудить в каждом населённом пункте памятник жертвам сталинских репрессий. И нынешний наш Президент Путин разделяет эту точку зрения. Вы что, товарищи патриоты, это впервые слышите? Вроде нет. Помню, недавно совсем блогосфера пузырилась по поводу, мягко сказать, не слишком положительных высказываний нашего Президента о Ленине и его роли.
Конечно, есть тут некоторая нестыковка: наше государство в его нынешнем виде живёт теми накоплениями, которые были сделаны при кровавой тирании. Наверное, наши нынешние вожди об этом догадываются. Потому что не будь тов. Сталина с его ужасами – глядишь, и государства-то не осталось бы – и править было бы нечем. Но кто нынче обращает внимание на логические нестыковки? Если б всё определялось логикой – наши украинские братья должны были бы не сносить памятники Ленину, а, напротив, возводить в опережающими темпами, т.к. именно Ленин – отец их самостийности. Но логика занимает очень скромное место в мышлении людей – независимо от социального и служебного уровня мыслителя. Так ли, сяк ли, а Сталин, да и Ленин, проходят у нашего политического руководства по ведомству кровавой тирании и вообще бяки, плохого. Такой подход соответствует господствующему ныне детсадовскому образу мышления: любое явление и персонаж объявляется хорошим или плохим, вроде волка или зайчика в аудитории шестилеток; совсем недавно я об этом писала. Но что бы то ни было, а Мария Захарова просто выразила официальную позицию, которую и должна была выразить согласно своим функциональным обязанностям.
Откуда взялась такая точка зрения – об этом пишут сотни авторов. Критика Сталина – это знамя, под которым в своё время пошли на слом советской власти и советской жизни. И знамя это – по-прежнему трепещет на ветру. И не только над пресловутой пятой колонной оно реет. Это общеинтеллигентский штамп сознания. Давайте уж признаемся самим себе, товарищи патриоты: подавляющее большинство нашей интеллигенции – либеральной ориентации. И антисталинизм, ужас репрессий, сочувствие всем без изъятья их жертвам – всё это составные части такого мышления. Этому, между прочим, нынче учат в школе – знаю от дочки-старшеклассницы. Вот прямо сегодня я смотрела по «Культуре» передачу об архитектуре советского авангарда, конструктивизма по-старому. С какой усталой иронией ведущий говорил обо всём советском! Ничего конкретного – просто привычное холодное презрение к «совку».
Такова официальная, государственная точка зрения. Сегодня начальственная точка зрения близко смыкается с интеллигентской. Иногда кажется, что она меняется или вот-вот изменится, но нет – она пока неизменна. Так называемая новая Россия родилась на развалинах Советского Союза как его отрицание. Очевидно, что официальная идеология – это отрицание несущих конструкций советской жизни. А сталинизм – это одна из таких конструкций. Сталинизм ведь не только репрессии – это победа, развитие, справедливость. Значит, антисталинизм – это не ошибка, не недомыслие – это твёрдая позиция. Отказавшись от антисталинизма, придётся, глядишь, и приватизацию пересмотреть. И даже - подумать страшно! - прямо взглянуть на наше полуколониальное положение.
Что думает лично Мария Захарова про Сталина и вообще советскую историю? Вполне возможно – ничего. Просто делает что положено, да и дело с концом. Я нередко встречала чиновников, которые твёрдо выражали какие-то взгляды, которые лично для них ничего не значили: они думали о соответствующих предметах не более, чем я по вопросам, например, шоу бизнеса. Идеи для подобных людей – просто предмет труда, не более того. Это не худо и не хорошо, просто факт такой. Я вовсе не утверждаю, что Мария Захарова такая – я с нею не знакома. Но что таких много – это точно. Моя дочка, изучающая сейчас «Войну и мир», выудила интересную цитату. Это говорит князь Андрей Болконский: «…мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела». Сегодня этот второй тип – довольно ходовой, возможно, преобладающий.
Впрочем, мне кажется, что Мария Захарова вполне искренне и убеждённо разделяет общеинтеллигентское отвращение к Сталину, а заодно и к советской цивилизации в целом. К тому же «наша Маша» - женщина, а дамы обычно при упоминании репрессий страдальчески прижимают пальцы к вискам и просят прекратить говорить ужасы. На это обратил внимание сто лет назад Николай Бердяев в полезной статье «О частном и историческом взгляде на жизнь»: У женщин очень слабо развито чувство истории, их очень трудно довести до сознания исторической задачи и исторической ценности, их взгляд на жизнь - безнадежно и безвыходно "частный". Женское частное сострадание может привести к увеличению страданий, ибо оно не видит общей перспективы человеческой жизни, целиком захвачено временно-частным.
Такое женски-частное и женски-сострадательное отношение к жизни всегда бывает результатом решительного преобладания чувства над волей. Если бы в мире господствовало исключительно женственное начало, то истории не было бы, мир остался бы в "частном" состоянии, в "семейном" кругу. Менее всего можно было бы сказать, что такое частно-женственное отношение к жизни есть результат сильного чувства личности. Наоборот, сильное чувство личности есть в том мужественном начале, которое начало историю и хочет довести ее до конца. Все в мире совершается через истинное соотношение мужского и женского начала и взаимное их проникновение. Но в отношении к жизни русской интеллигенции, да и вообще русских людей есть как бы преобладание женственного, господства чувства женственного сострадания, женственных "частных" оценок, женственного отвращения к истории, к жестокости и суровости всего исторического, к холоду и огню восходящего ввысь духа».
Это довольно глубокая мысль: «женский взгляд» может быть свойствен всем, но женщинам он, конечно, свойствен чаще. Так что, скорее всего, и «нашей Маше» тоже. К несчастью, мы ещё увидим печальные последствия политической сентиментальности и стремления уйти от «ужас-ужас-ужаса» любой ценой и во что бы то ни стало. «По личному своему опыту каждый человек знает, что боязливая и размягчающая отсрочка некоторых страданий и жертв ведет лишь к тому, что в будущем эти страдания и жертвы делаются еще большими», - писал Бердяев в той же статье.
Так что удивляться – не надо. Нечему удивляться. Удивительно было бы обратное.
