Авторское покаяние
Для некоторых наших толкователей отечественной истории существует «избранный» 74-летний период. Он настолько в их мнении совершенный, человечный, светлый и счастливый, что другие эпохи, как тысячелетняя «сумма предысторий», на контрасте, тонут в кромешном мраке ада. Представляете, Иван Грозный за 37 лет царствования погубил аж 4000 невинных душ. Правда, палач-стахановец советских карательных «органов» Блохин, «выполнявший свою работу блестяще» (по А.Рубцову), за такой же промежуток времени застрелил самолично в три раза больше «врагов народа», но он, подчёркивают его защитнички, вроде Ермолина и Ужакина, исполнял приговор суда трёх других «блохиных», назначенных «блохиными» же свыше, а первый русский самодержец исходил из личного монаршего хотения. Непорядок, никакой социалистической законности!
Много лет назад, когда родная коммунистическая партия СССР предала себя, а за копанию – жёстко контролируемую ею страну с почти 300-миллионным населением, раскинувшуюся на 22 миллионах кв. км Евразии, я решил присмотреться окрест внимательней. Тому способствовало снятие табу с засекреченных ранее документов канувшей в Лету краткой, как чих, большевистской эры. Вдруг в том потоке «радостного света» окажутся тени, а глухую ночь российской якобы предыстории между 862 и 1917 годами, хоть местами, озарят искорки истины, и взору откроются картины, ранее скрытые или переписанные официальной пропагандой бесконтрольно правящей партии. Осмотрелся, присмотрелся, обдумал. Результатом стала серия бумажных и электронных публикаций о кровоточащих, источающих гнилостный запах язвах большевистского режима на жизнеспособном в любых условиях русском национальном теле. Значительная часть из них опубликована на портале «Завтра», др. сайтах и в бумажной периодике.
Однако, признаю свою вину: я не учёл психическую ранимость «бывших» (не тех, назначенных быть таковыми самозванной властью «Великого» «О»ктября, а тех, что появились после 1991 года, т.е. «новых бывших». Отмечу, что среди последних не так уж много стойких приверженцев покойной КПСС и нежизненного, практически нигде в мире не принимаемого «учения» (единицы неистовых заклинателей теней прошлого создают впечатление массовости). Новые бывшие в большинстве своём – это Летютинские мечтатели «проснуться в СССР» и стать в очередь за колбасой по 2,20, удостоиться права на чёрный ход к корыту с дефицитом, удачи достать спасительное импортное лекарство и пр. благ «развитого» социализма. Это называется неосознанной ностальгией. Я сам её жертва: ведь та девушка, которую я полюбил в Советском Союзе, постарела на 50(!!!) лет. Я бы не прочь проснуться ТАМ(!), рядом, в ТОМ(!) возрасте, будь вокруг (между нами) хоть феодализм, хоть первобытно-общинный строй.
Короче, раскаявшись в кавалерийских наскоках на чувства «новых бывших», я решил впредь, оставаясь непреклонным критиком преступлений большевиков, не просто смягчить тональность своих публикаций. Это было бы предательством самого себя. Я нашёл «золотую середину»: меняю жанр (только не знаю, надолго ли; длительность моей паузы зависит от реакции читателей-«минусистов»). Итак, хлёсткий, суровый стиль моего изложения темы «100-летия революций» уступает мягкому юмору. Для начала, для убеждения читателей в своих добрых намерениях, возвращаюсь к недавно озвученной теме Ленского расстрела в 1912 году, но клянусь – ни слова о 1938 годе в юморине! Несколько недоверчивых читателей не фактами, но стойким (я чуть не сказал, твердолобым) непризнанием свидетельских документов почти убедили меня, что никаких зверских массовых расстрелов в Бодайбо при рабоче-крестьянской власти НКВД не было. Была человеколюбивая ликвидация «чистыми руками», посредством безболезненных выстрелов в затылок, воришек социалистического золота, в основном, желтокожих (чё их вообще жалеть? Они в Гражданку отличились душегубством на стороне красных). Поэтому для светлого контраста чёрному 1912 году я выбрал год, когда ужасы массовых репрессий отошли в прошлое, понятие «враг народа» к политическим заключённым не применялось, а за увлечение анекдотами известной направленности и устную – в уши сексотов - критику «генеральной линии КПСС» чаще всего отделывались административными наказаниями, реже –лечением в «дурке», бесплатным, разумеется.
Юморина I. Почём в России конская нога с копытом?
В 1962 году вся Страна Советов под мудрым руководством родной Коммунистической парии отмечала «круглую» годовщину одного из двух знаковых преступлений царизма против народа. А именно, 50-летие расстрела мирной рабочей демонстрации на Ленских золотых приисках 17 апреля 1912 года. Юбилей был значим личным отношением основателя Советского государства к трагическому событию, о котором он услышал, наслаждаясь любимым пивом в кафе на берегу Женевского озера. Известно, оно (не пиво, а событие в далёкой Сибири) произвело на В.И. Ленина большее впечатление, чем Кровавое воскресенье 22 января 1905 года. Тогда ещё кандидат в вожди мирового пролетариата (всё на том же благоустроенном озёрном берегу) гневался на рабочих за то, что в шествии толпы просителей к Зимнему дворцу видную роль играл поп с его «опиумом» и что рабочие, в компании с «классово нечистыми», несли хоругви и даже портреты царя. Единственный «плюс» Кровавого Воскресенья виделся эмигранту-большевику в том, что солдаты стреляли в мирную демонстрацию под носом у царя. Прямая вина монарха (кто оспорит?). Притянуть же «Николашку» к ответственности за убийство бастующих на Ленских золотых приисках было сложнее. Не мог же царь, полковник армии своего величества, за тысячи вёрст отдавать команды солдатам роты жандармского ротмистра Трещенкова. Убийцу разжаловали в солдаты. Я считаю, что Трещенков был достоин каторги. Ибо жизнь рабочих на приисках, несмотря на относительно высокое вознаграждение за труд, была тяжела, как, впрочем, и во все годы вплоть до сегодняшнего дня. Причин для выражения недовольства золотодобытчиков было предостаточно. Только всё не случалось повода, чтобы оставить промывочные машины и выйти на улицу во гневе.
Наконец повод нашёлся. Именно, нашёлся. Точнее, нашла его жена одного из рабочих. Сказывали, глазастая молодка заметила среди кусков говядины «не первой свежести», приготовленных для питания рабочих… страшно сказать… конскую ногу (!!!). В годы проклятого царизма православное простонародье не считало конину съедобным мясом, более того, относилось к ней с отвращением. Это уже безбожные строители социализма, послушно отвернувшись от православия, радовались любому, мясу, что партия и правительство выкладывали как-то стыдливо на национализированные прилавки. А тогда, в «мире рабов», рабочие, даже голодные, воротили носы от «бусурманской» пищи. Словом, в тот роковой день, в том роковом месте, та роковая конская нога стала поводом для бунта, вначале мирного, тем не менее закончившегося, мы знаем, 15-ю десятками трупов (в большевистской прессе 270). Вот цена конской ноги в православной России, находившейся под гнётом помещиков и капиталистов.
А теперь прошу обратить внимание на мистическое совпадение названного и другого расстрела мирной демонстрации рабочих и примкнувшего к ним люда уже не на Лене, а на Дону через 50 лет. Мистика не в бессудных расстрелах, коими наше бывшее социалистическое Отечество было богато. Вновь поводом для трагедии стала конская нога, правда, не её наличие, а её отсутствие в свободной продаже южного города СССР, бывшей столице Всевеликого Войска Донского.
Юбилейные апрельские дни Ленского расстрела Новочеркасск пережил внешне спокойно, в пивных и буфетах даже весело, хотя в городе зрело напряжение от острого, как всегда, «временного», дефицита мясных продуктов в то время, когда мы с Хрущёвым, Вождём III (после Ленина и Сталина) перегнали Америку в Космосе, почти догнали по производству мяса (так писали в «Правде»), дышали ей в затылок по молоку и кукурузе, но сильно отставали по выпуску презервативов и автомобильных шин на душу населения. Фактически мясной бунт рабочих и служащих назрел и даже перезрел. Задержка была за Его Величеством Поводом.
… Сказывают, в начале июня 1962 года некая бойкая молодка затеяла громкую перебранку с продавщицей в мясном отделе магазина «Продукты», кажется, на ул. Ленина. На вопрос, есть ли в продаже баранина, она получила исчерпывающий ответ: «Ишь чего захотела!». И понеслось: «А свинина?» - «Приходи при коммунизме, Никита обещал изобилие». – «Тогда хоть кило говядины». – «Ты что, нездешняя или дурочка?!». Нездешняя дурочка вскипела: «Казаки сраные! Так хоть конина у вас здесь есть, голытьба безлошадная?». Продавщица в долгу не осталась: «Щас принесу. Тебе целу жопу дохлого мерина аль конской ноги с копытом хватить?».
Следующая глава хроники событий в Новочеркасске уже повествует о грозном шествии простонародных колонн с окраин города к центру, где находились резиденции «слуг народа», не испытывающих недостатка в мясе, молоке, и даже в том дефиците, по которому мы сильно отстали от капиталистов (чит. выше). Многие мне возразят, мол, при чём здесь конская нога, которой в натуре во всём Новочеркасске тогда не было. Но я настаиваю на своей версии повода к городскому бунту в начале лета 62-го года. Ту бы ногу (а лучше целого коня Будёновской породы!) рабочим Новочеркасска, свободным от эксплуататоров и, заодно, - от какого-либо мяса, кроме того ливера, известного под весёлым народным названием «ухо-горло-нос-сиська-писька-хвост»! Так за эту ногу (за коня тем более) счастливый гегемон принялся бы на каждом углу расцеловывать портреты правившего СССР в начале 60-х годов полуграмотного самородка, легко возбудимого Никиту Сергеевича. Но поскольку в те июньские дни даже ливера из конских хвостов и копыт в стране социализма, почти развитого, не предвиделось, то взвинченный народ выдвинул лозунг «Хрущёва на мясо!». Верно определил, где изобилие сего редкостного продукта.
Чем кончилось шествие городской массы по улицам бывшей казачьей столицы, известно, источники для любознательных открыты. Я подробнее коснусь расстрела мирной демонстрации в Новочеркасске на 45-м году Советской власти в «Юморине II», написанной по материалам гибели одного из демонстрантов с фамилией… Ленин(!), что больше чем мистика простой конской ноги.
