К 315-летию великого города можно сказать многое, и про русское барокко, и про "модерн" и "Мир Искусства", и про русский авангард, и про сформирование тут современного русского языка, которым мы радостно пользуемся, и про создание тут русской науки, благодаря которой сегодня мы имеем ракетно-ядерный щит. Но я все-таки о своем, наболевшем :), о географии Питера.
Удивительно (об этом я весьма навязчиво напоминаю), что в стране географических рекордов, о географии и геополитике очень редко говорится, как о базисе самых разных политических, экономических, да и культурных процессов. Страна-то - самая большая по площади, с самой низкой среднегодовой температурой, с самой большой площадью вечной мерзлоты, с самой большой площадью замерзающих внутренних вод, с самым большим количеством населения, проживающим севернее 55 градуса северной широты, с самым большим количеством населения, проживающим за изотермой января минус 8 и проживающим в условиях резко континентального климата, с самой низкой плотностью населения (из великих держав). И много еще таких "самая-самая", в основном, из числа неприятных.
Ко времени основания Петербурга страна находилась, по сути, во внутриконтинентальной изоляции.
Тогда в далекое прошлое ушли уже старые название моря - Венедское и Варяжское - по которому плавали балтийские славяне, от Старигарда и Руяна до Нево. К концу 12 века оно стало германским Восточным морем (Ostsee, Østersøen, Östersjön), что совпало с крушением княжеств балтийских славян. И далее на нем несколько веков господствовали Ганза, Дания, Ливония, Швеция. (Называть Новгород членом Ганзейского союза - это все равно что называть бенгальцев и китайцев акционерами Ост-Индской компании.) Морские торговые пути, ведущие в Россию, находились под их плотным контролем. Читая Г. Форстена «Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях» поражаешься, насколько все эти европейские силы, соперничая между собой в борьбе за прибыли, были единогласны в том, что русских нельзя допускать к морской торговле, к свободному мореплаванию. Западные соседи не пропускали в Россию многие товары и технологии, не дозволяли русского мореплавания, попросту убивали русских купцов, рискнувших отправиться за море. Но, в то же время, имели замечательные барыши, монопольно скупая дешевые русские товары. Польские и шведские короли регулярно писали письма западноевропейским государям, требуя прекратить торговые отношения с Русским государством, выставляя русских «варварами», «схизматиками», «врагами христианства», но одновременно выдавая истинные причины своей русофобской активности: «русские быстро всё усваивают и легко постигают» и, если их не остановить, будут «господствовать на Балтийском море».
С геополитическими «критериями Мэхена»: доступность морских коммуникаций, конфигурация морских побережий, количество удобных гаваней, протяженность береговой линии с незамерзающими водами и т.д. у нас было совсем плохо.
То, что другие страны, называемые развитыми, имели сполна (незамерзающие порты и гавани, даровая энергия морских ветров и течений, морская торговля, как честная, так и нечестная, переходящая в захват чужих ресурсов, чужих средств производства и чужих рабочих сил) Россия не имела вообще.
Берега Северного Ледовитого и северной части Тихого океанов, стиснутые большую часть года льдами и отдаленные от населенного центра практически незаселенными пространствами, ничего не давали стране в транспортном плане – за исключением небольшой архангельской «форточки в мир», также запираемой на полгода льдами.
И Петербург был создан именно для преодоления географических и геополитических ограничений, к созданию которых очень активно приложили руку недруги-соседи.
«Окно», прорубленное на Балтике Петром, еще долгое время отделялось от населенного центра лесами и болотами. Для того, чтобы приставить это «окно» к российской экономике, требовалось освоение разделяющего пространства, постройка дорог с твердым покрытием и соединительных гидротехнических систем, первой из которых стала Вышневолоцкая.
Еще более долгое время Балтийское море было «бутылкой», пробка от которой находились в чужих руках. Это немедленно сказывалось во время больших войн, Восточной, Первой мировой, Второй мировой. И только сейчас, с приходом ракетно-ядерного оружия, это перестало играть такую роль.
Петербург находился и находится на границе страны, народа, на границе геологических формаций (Балтийского щита и Русской плиты), суши и моря, природных зон – тайги и широколиственных лесов, на границе изотерм, на границе цивилизаций - что, в общем, так и не получило достаточного геополитического осмысления. То ли Питер - сливной бачок/проводник влияния Запада в стране, которую тот всё пытается и никак не может покорить. То ли форпост России на северо-западном рубеже, крепость на русском фронтире, что выдерживает один удар Запада за другим - вспомнить только кошмарную ленинградскую блокаду - за которыми всегда следует наше наступление и уже наша колонизация ближнего Запада. И возникает наш транспортный узел, где сходятся трансевразийские пути "Восток-Запад" и "Север-Юг". «Прошло сто лет, и юный град, Полнощных стран краса и диво, Из тьмы лесов, из топи блат Вознесся пышно, горделиво». Ставлю на второе.
(Фотографию сделал сегодня из парка 300-летия Петербурга)
