ПАНТЕОН РУССКИХ ПОЭТЕСС (Марина Цветаева)
…Новое о Цветаевой…Краеведы, регионоведы, страноведы Русского Подстепья обнаружили, проанализировали, опубликовали новые данные о биографии, творческих исканиях замечательной поэтессы…
Процитирую статью из третьего тома «Липецкой Энциклопедии» БОРИСА МИХАЙЛОВИЧА ШАЛЬНЕВА: «ЦВЕТАЕВА МАРИНА ИВАНОВНА – талантливая русская поэтесса, одна из трагедийных жертв революционной ломки России. Дочь знаменитого профессора И.В. Цветаева, основателя Московского музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, после октября 1917 года сполна испытала боль нищеты, унижений, утрат самых дорогих и близких людей. Тревога за судьбу двух малолетних дочерей вынудит ее в августе 1918-го к «хождению по мукам». Сентябрь Марина проведёт в Усмани, откуда с детской радостью она будет писать о бесценных трофеях: 18 фунтах пшена, 10 фунтах муки, 3 фунтах свиного сала. Наверное, каждый из этих фунтов был на вес золота. Тем дороже и для нас оставленный поэтессой цикл «усманских» стихотворений («Офицер гуляет с саблей», «Ты дал нам мужества», «Два цветка ко мне на грудь», «Под рокот гражданских бурь», «Колыбель, овеянная красным»). Кроме стихов, Усмань подарила Марине Цветаевой колоритный очерк «Вольный проезд», впервые опубликованный в Париже, в журнале «Современные записки» (№ 21 за 1924 год).
«Свиданием с Россией» назовёт Цветаева горевые и незабываемые дни, проведённые в Усмани и среди усманцев в трагедийном сентябре 1918. Свиданье это не эхом пробьется к нам – живыми толчками сердца, распахнутостью потрясенных глаз: «Привычные к степям – глаза, Привычные к слезам – глаза, Зеленые – соленые – Крестьянские глаза! Была бы бабою простой – Всегда б платили за постой – Все эти же – веселые – Зеленые глаза. Была бы бабою простой – От солнца б застилась рукой, Качала бы – молчала бы , - Потупивши глаза. Шел мимо паренек с лотком… Спят под монашеским платком Смиренные – степенные – Крестьянские глаза. Привычные к степям – глаза, Привычные к слезам – глаза… Что видели – не выдадут Крестьянские глаза!». – Это, может быть, самое пронзительное стихотворение из «усманского» цикла («Глаза») было написано 9 сентября 1918…».
*********************************************************************
Слава прабабушек томных,Домики старой Москвы,Из переулочков скромных
Все исчезаете вы,Точно дворцы ледяные По мановенью жезла…
Домовладельцы – их право!И погибаете вы,Томных прабабушек слава,
Домики старой Москвы
Марина Ц в е т а е в а.
************************************************************************
В погоне за сенсацией, обуреваемые соревновательной завистью к папарацци кое-кто из прикасающихся к есенинской теме одержимо роется в наносном, макулатурно опереточном, возбуждающем обывательский позыв поглотителей «глянцевых» скороспелок.
Между тем, действительно имеющее прямое отношение к вечным ценностям и святыням оказывается сброшенным с «корабля современности», забытым, невостребованным ( в итоге этот самый потребительский вездеход может превратиться в предсказанный мудрым Себастьяном Брантом «корабль дураков»).
Полистайте изданное о Сергее Есенине за последние десятилетия… О чём только не «информируют» «любы» и «филы» человечество!..А вот та же биографическая, творчески-пассионарная близость Сергея Есенина и Марины Цветаевой обойдена стороной…Есенина «окружили» другими восковыми фигурами…Вместе с тем, «сродству душ» великих лириков ХХ века читатель обязан шедеврами, раскрывающими и «диалектику души», и «загадки» мироздания.
…И не жалость – мало жил,
И не горечь - мало дал, -
М н о г о жил - кто
в н а ш и жил
Дни, в с ё дал - кто песню дал…
М. Ц в е т а е в а. Памяти Сергея Есенина. Январь 1926.
Марина Цветаева задумала написать большое эпическое полотно – поэму о Сергее Есенине. Известны наброски, детали, стилевые выкладки, жанровые заметки, как бы приоткрывающие завесу имеющей быть лиро-эпической панорамы. Весьма любопытны, культуролого-просветительски весомые мемуарные заметки, дневниковые «завязи» творческих решений и намёток.
Одна из предполагаемых сюжетных линий: дружеское «сродство душ» талантливых, многообещающих юношей эпохи «бури и натиска».
Проследим лишь одну сюжетную канву: Есенин – Цветаева – Киннегисер… - «…Леня, Есенин.
Неразрывные, неразливные друзья. В их лице, в столь разительно разных лицах их сошлись, слились две расы, два класса, мира. Сошлись – через все и вся – поэты… Леня ездил к Есенину в деревню…».
Есенин и Киннегисер в Москве. Сергей и Леонид – в Константинове… Биографам-есениноведам ещё предстоит адэкватно прокомментировать московско-константиновские страницы «сродства душ» («избирательного сродства») двух юных лириков-пассиона-риев.
Константиново… Москва… Петроград… «…Так и вижу их две сдвинутые головы – на гостиной
банкетке, в хорошую мальчишескую обнимку, сразу превращавшую банкетку в школьную парту…
(Мысленно и медленно обхожу её: Лёнина черная головная гладь, Есенинская сплошная кудря, курча, есенинские васильки, Лёнины кариеминдалины. Приятно, когда обратно – и так близко.
Удовлетворение, как от редкой и полной рифмы)».
Далёкое-близкое… Горестно-болевое… - «…И все они умерли, умерли, умерли… Умерли братья:
Серёжа и Лёня…».
Мемуарно-итоговое слово Марины Цветаевой весемо, убедительно: «…Единственная обязанность на земле человека – правда всего существа. Я бы в тот вечер, честно, руку на сердце положа, весь Петербург и всю Москву бы отдала за кузминское: «так похоже… на блаженство», само блаженство бы отдала за «так похоже»… Одни душу продают – за розовые щеки, другие душу отдают – за небесные звуки…. И - все заплатили. Серёжа и Лёня – жизнью, Гумилев – жизнью, Есенин – жизнью, Кузмин, Ахматова, я – ,пожизненным заключением в самих себе, в этой кре-пости – вернее, Петропавловской… »
Те есениноведы и цветаеведы, которые опасливо-боязливо вымарывают из творческой биографии Есенина даже упоминание о жизненной близости Сергея Есенина и Леонида Киннегисера, фактически низводят себя до уровня вольных или невольных фальси-фикаторов «ревущей» истории России на «сгибе эпох».
В очерке «Нездешний вечер» Цветаева вспоминает об одном из поэтических собраний, где Леонид и Сергей читают свои стихи. Есенин -«Марфу Посадницу»: «…Помню сизые тучи голубей и черную – народного гнева, -
«Как м о с к о в с к и й ц а р ь – на кровавой гульбе – продал душу свою – Антихристу…». Художественно-документальная мемуарная импровизация Марины Цветаевой воссоз-даёт (в лиро-философском, психологическом «ключе») далёкое-близкое: «Слушаю всеми корнями волос. Неужели этот хирувим, это Milchgesicht (Бледноликий отрок, лицо цвета молока (нем.), это оперное «Отоприте! Отоприте!» - этот – это написал? – почувствовал? (С Есениным я никогда не перестала этому дивиться). Потом частушки под гармошку, с точно из короба, точно из ее кузова сыплющимися горохом слова: Играй, играй, гармонь моя!// Сегодня тихая заря, // Сегодня тихая заря, - // Услышит милая моя».
… Неумолимое время размечет этих романтиков-пассионариев по разным берегам, по разным баррикадам, по разным границам.… Тот же есенинский приятель Лёня Киннегисер изберёт свой путь противостояния злу и несправедливости. Марк Алданов постигает психологическую мотивацию произошедшего: «Думаю, что состояло оно из самых лучших, самых возвышенных чувств. Многое туда входило: и горячая любовь к России, заполняющая его дневники; и ненависть к её поработителям; и чувство еврея, желающего перед русским народом, перед историей противопоставить своё имя имени Урицких и Зиновьевых, и дух самопожертвования…».
Любители изящной словесности по-новому воспринимают полемически заострённое размышление-предсказание поэтессы, есенинской современницы: «Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берёт!) Моим стихам, как драгоценным винам, Настанет свой черёд».
***********************************************************************
Мне нравится, что вы больны не мной
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!
*********************************************************
Кто создан из камня, кто создан из глины
Кто создан из камня, кто создан из глины, -
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело - измена, мне имя - Марина,
Я - бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан из плоти -
Тем гроб и надгробные плиты...
- В купели морской крещена - и в полете
Своем - непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробъется мое своеволье.
Меня - видишь кудри беспутные эти? -
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной - воскресаю!
Да здравствует пена - веселая пена -
Высокая пена морская!
**********************************************************
Родина
О, неподатливый язык!
Чего бы попросту — мужик,
Пойми, певал и до меня:
«Россия, родина моя!»
Но и с калужского холма
Мне открывалася она —
Даль, тридевятая земля!
Чужбина, родина моя!
Даль, прирожденная, как боль,
Настолько родина и столь —
Рок, что повсюду, через всю
Даль — всю ее с собой несу!
Даль, отдалившая мне близь,
Даль, говорящая: «Вернись
Домой!» Со всех — до горних звезд —
Меня снимающая мест!
Недаром, голубей воды,
Я далью обдавала лбы.
Ты! Сей руки своей лишусь,—
Хоть двух! Губами подпишусь
На плахе: распрь моих земля —
Гордыня, родина моя…
