35 лет назад, 7 мая 1985 года было принято Постановление ЦК КПСС “О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма”. Остальное — постановление Совмина и указ Президиума Верховного Совета СССР — было делом техники. Вождь партии Михаил Горбачёв, два месяца назад пришедший к власти, решился на первый из своих “судьбоносных” шагов. В горбачёвские времена слово “трезвость” уступало по популярности разве что самому понятию “перестройка” и звучало не реже, чем “ускорение”.
В первый раз говорливый новоиспечённый генеральный секретарь ЦК КПСС затронул проблему пьянства во время знаменитой неформальной встречи “с народом” в Ленинграде. Были выдвинуты на редкость броские лозунги: “Трезвость — норма жизни!” и “Алкоголь и социализм несовместимы!”. Прочитав такой транспарант, прежде всего, конечно, хотелось смочить горло… Кстати, лозунг о несовместимости алкоголя и социализма был родом из 1920-х, когда этот вопрос тоже обсуждали остро, в духе пролетарской аскезы.
Антиалкогольная кампания Горбачёва
Вообще-то борьба со “злодейкой с наклейкой” не была блажью Горбачёва и его друзей. Алкоголизм в Советском Союзе десятилетиями оставался тяжёлой социальной проблемой. Как только в 1960-е в стране заметно стал повышаться уровень жизни — “зелёный змий” почувствовал себя вольготно. Кстати, нечто подобное случилось и в современной России в 2002 — 2007, когда к повсеместному пьянству присоединилась еще и наркомания. Но тогда выйти из кризиса помогли сравнительно лёгкие ограничительные меры. А Горбачёв и его тогдашние друзья решили действовать в убойной манере.
Государство с 1970-х несколько раз решалось на такие меры как повышение цен на спиртное (в особенности — на водку), а также регулярное препровождение пьяных граждан в медвытрезвители и принудительное лечение. Инициатором новой антиалкогольной кампании считался секретарь ЦК Егор Лигачёв — второй человек в партии. Не менее активным борцом с “зелёным змием” слыл Михаил Соломенцев — председатель грозной Комиссии партийного контроля. У кампании имелись и теоретики, главным из которых был академик медицины Фёдор Григорьевич Углов, давний лоббист — не много, ни мало — сухого закона. Ещё в начале 1980-х ему удалось всколыхнуть в стране неформальное движение трезвенников, почти тайный союз. Но публичную ответственность за возможный провал или триумф антиалкогольной воли взял на себя Горбачёв.
Фактор “дорогого Михал Сергеича” оказался решающим. Стань генсеком Лигачёв или Соломенцев — борьбы с пьянством мы бы не избежали, но она развивалась бы иначе. Горбачёв стал первым из советских вождей, обладавшим дипломом экономиста. Правда, получил он его уже для карьеры, в дополнение к юридическому диплому МГУ. Вот на юриста он учился действительно прилежно и усвоил: пускай гибнет всё, но торжествует юстиция. В данном случае — трезвость.
Борьба с алкоголизмом в СССР
Борьба с алкоголизмом по-брежневски — повышение цен на водку, широкое производство вин, “хороших и разных”. Наценки в кафе, в ассортименте которых преобладали коньяк и шампанское, но не водка. Косыгин лелеял мечту научить народ “пить культурно”. Андроповский вариант — намёк на понижение цен на водку: самая “народная” поллитровка вместо 5 руб. 20 коп. стала продаваться по 4 руб. 70 коп., включая стоимость тары. При этом — усиление трудовой дисциплины. По тем временам — ход самый логичный. Кто не пьёт на работе и не является на службу с похмелья — вряд ли станет алкоголиком. В то же время, купить спиртное можно было без нервотрёпки и за возлияния на свадьбах и похоронах никто взысканий по партийной линии не получал. Горбачёв принялся жечь свечу сразу с двух сторон. Такова уж была его излюбленная манера — жечь. Получился скверный фон для экономических преобразований “ускорения”. И Михаил Сергеевич, и Егор Кузьмич говорили прямо: мы не за то, чтобы научить народ пить культурно. Мы за то, чтобы вовсе отучить вас от пития.
Старый председатель правительства Николай Тихонов скептически относился к большинству начинаний Горбачёва — и был молниеносно отправлен в отставку. Ему на смену пришёл Николай Рыжков — молодой, ещё не слишком авторитетный. Он побаивался спорить с Генеральным. Когда на Политбюро обсуждали масштабы сокращения производства водки — он пытался возражать, называл какие-то цифры из бюджета, но очень робко. Конечно, ни Косыгин, ни Тихонов так перекраивать экономику не позволили бы. Но они бы и не сработались с Горбачёвым, который превратил Политбюро из совещательного органа в погорелый театр одного актёра. А на XXVII съезде КПСС, в феврале 1986 года, улыбчивый Предсовмина рубанул: “Партия ведёт бескомпромиссную борьбу с пьянством и алкоголизмом. Линия на резкое сокращение производства и продажи алкогольных напитков будет неукоснительно выдерживаться и впредь!” Нечто похожее в те годы произносили все. Вплоть до Бориса Николаевича. Года два без антиалкогольных заклинаний не обходился ни один пленум, ни одно партийное собрание.
Дорого и дефицитно
Всё началось сразу после Постановления. Цена на самую дешёвую водку с весны 1985 до лета 1986 года выросла с 4 руб.70 коп. до 9 руб. 10 коп. за пол-литра при средней зарплате 180 руб. При этом, производство водки сократилось в 2,5 раза. Планировали постепенно сокращать её выпуск на 10 процентов в год, но, как водится, перегнули палку. Кому-то пришло в голову ещё вовсе искоренить к 1989 году выпуск вина — и в этой сфере тоже началась суматоха. Вино, правда, и не дорожало столь заметно. Исчезла брежневская традиция устраивать тут и там разлив шампанского. Ушли в прошлое — в особенности, в Москве — рюмочные и почти большинство пивных. На некоторое время водку перестали подавать даже на дипломатических приёмах.
Мне вспоминается буфет московского Дома архитектора в пиковые времена “борьбы за трезвость”. На прилавке — никакого спиртного. Ропот разочарованных мужчин. А рядом, за столиком, у всех на виду сидел почётный гость Дома — артист Василий Семёнович Лановой — и пил водку. Кажется, “Столичную”. Открыто! Такого форса он, наверное, ни в одной роли не изобразил! В этом маленьком застолье был и вызов, и напоминание о чём-то важном и утраченном. Как оказалось, не навсегда.
Почти на два года трезвый образ жизни стал любимой темой Михаила Сергеевича в разговорах с общественностью — пока не нагрянули менее комфортные темы. Как-то — то ли на заводе “Серп и Молот”, то ли на ЗИЛе (в наше время, увы, почили оба) к Генеральному секретарю подвели пожилого рабочего — совесть пролетарского класса. Горбачёв спросил его напрямую: “Одобряете политику партии в области борьбы с пьянством?”. Рабочий мрачно кивнул. “А какой наказ хотели бы нам дать?”. Рабочий сформулировал чётко: “Расширить ассортимент соков”. Горбачёв был в восторге. А соков на прилавках действительно стало больше. К 1990-му в некоторых городах только их и можно было купить в свободной продаже по госцене. И неплохие были соки, натуральные.
У нас ведь как раньше-то было, до указа? По пятницам в общественном транспорте витал запах перегара. Два раза в неделю в парках компании среднего возраста пели — “Пора, пора, порадуемся” и “Вологду”. В любом посёлке, на любой улице можно было нет-нет, да и встретить трупом лежащего на травке человека в замаранном пиджаке. При Горбачёве всего этого действительно стало значительно меньше. Для милиции настали замечательные времена. Даже слегка выпившего человека можно было взять под локотки, препроводить и оформить. А это, товарищи, дело взяткоёмкое.
Антиалкогольная кампания несколько повысила популярность Горбачёва в специфической женской среде. Но достаточно было 10-20 часов провести в очередях за спиртным — и обаяние говорливого генсека улетучивалось, как утренний выхлоп после кружки пива под плотную закуску.
Большинство винных магазинов было закрыто. А в универсамах спиртное можно было приобрести только с 14.00 до 19.00. Там за “поллитровками” выстраивались многокилометровые очереди. А их ещё и продавали не более двух бутылок в руки! Рассказывали такой анекдот (очень похожий на быль):
Проезжал как-то Горбачёв по Москве. Увидел длиннющую очередь. Приказал водителю остановиться. Подошёл к очереди, спросил строго:
— Коммунисты есть?
— Есть, — понуро отвечают из толпы.
— Гнать надо!
— Так ведь сахару нет, Михал Сергеич!
Когда за поллитровкой приходится стоять по четыре часа в нервной людской веренице — остаётся только острить. Нервы у всех не стальные — и в такой очереди запросто могли искалечить, если возникали подозрения, что “вас здесь не стояло”. Брежневские винные магазины с их то хмурыми, то весёлыми очередями на 15-20 минут в “часы пик” вспоминались ностальгически. И ассортимент…
На этом делали свой маленький бизнес и энергичные пенсионерки и некоторые подозрительно игнорировавшие производственную жизнь мужчины в соку. Эти товарищи, которые нам совсем не товарищи, проводили в очередях за водкой по 5-6 часов в день, всё у них было схвачено. Купить место в очереди “за 5-10 минут до покупки” стоило, как правило, 10 рублей. Где такие заработки — там и милиция на прикорме, и группы молодцев спортивного телосложения не в обиде. Со сравнительно небольшой наценкой (госцена и так была увеличена безбожно!) можно было купить поллитровку у таксистов. Даже по ночам. Но это уже удовольствие для самых состоятельных и расточительных.
Запрещались банкеты, пропагандировались безалкогольные свадьбы, кафе и пикники. Из новогодних телепередач, из кинофильмов и песен исчезли “брызги шампанского”. Характерным примером “перегибов” в этой борьбе против зелёного змия стала вырубка виноградников на Кавказе, в Крыму и в Молдавии. Правда — что греха таить — критики преувеличивали масштабы тех вырубок. Хотя… Процентов 30 виноградников Союз тогда потерял.
На некоторое время нелюбовь к спиртным напиткам стала чуть ли не мерилом политической лояльности. По инстанциям пошли доносы: у коммуниста N. на свадьбе дочери выпили пол-ящика водки! За подобные провинности вполне могли снять с работы директора завода или областного партийного секретаря. Алкоголь — в любых дозах — стал восприниматься как знак политической неблагонадёжности. Пьянство объявили самым смертным из грехов. Говорят, один чиновник, когда ему подносили взятку, взмолился: “Только откройте двери, а то ОБХСC подумает, что мы тут с вами выпиваем!”.
В эфире — печень алкоголика!
На экраны выходили разоблачительные фильмы про алкоголиков — от комедий до душещипательных драм. Правда, самым ярким фильмом на эту тему, пожалуй, осталась “Беда” Динары Асановой из ещё брежневского 1977 года. Сочувственная демонстрация возлияний исключалась. Как последняя тучка рассеянной бури на экраны вышла музыкальная комедия из грузинской жизни “Свадьба соек”, снятая ещё при Черненко. Там, в нескольких песенках, прославляются грузинские вина… Телевизионные власти просто проспали эту провокацию. Ходили слухи о том, что в какой-то республике показали “Иронию судьбы” без сцены в бане. Слишком уж соблазнительно напиваются там четыре приятеля! По центральным каналам эту популярную картину вовсе не демонстрировали до самого эпилога Перестройки. И, видимо, недаром самым популярным эстрадным композитором в те годы был председатель латышского общества трезвости Раймонд Паулс, давным-давно и накрепко завязавший, но любивший самокритично вспоминать о своём алкогольном прошлом.
А вообще, на тогдашнем телеэкране, изъеденную циррозом печень алкоголика можно было увидеть чаще, чем лучезарное лицо передовика. Кинодокументалисты старой школы умели наводить ужас… Все гримасы белой горячки отныне показывали крупным планом, со всеми прискорбными подробностями. Не уверен, что эти телепередачи перековали хотя бы одного пьяницу. Но моральное давление матерей и тёщ на своих сыновей и зятьёв после таких эфиров увеличивалось многократно.
А потом началась эпоха “кооперации”. Со времён НЭПа в Советском Союзе никогда не открывалось столько харчевен и ресторанчиков. И почти все они (кроме ресторанов с потугой на высокий сервис, но их было немного) оказались безалкогольными. В лучшем случае в новообразованных “барах” продавались лёгкие коктейли. Зато кофе варили в турках — и неплохой. “Приносить и распивать» запрещалось строго-настрого — в особенности в первые два года после “указа”.
Но рядом с наивной витринной кооперацией уже поднимался теневой бизнес — антисоветский союз уголовников со столоначальниками. Сухого закона в полном смысле слова с Советском Союзе не было: в мирное время решиться на это Горбачёв не мог. Но вот свои Аль Капоне в условиях алкогольного дефицита появлялись в изобилии. Подпольная торговля водкой — это всегда кровь, это всегда формирование боевых группировок. От первых шагов до криминального террора, который держал в страхе целые города, как оказалось, хватило примерно полутора лет.
“Не можем без того быти”
Горбачёв — не новичок в политике — прекрасно понимал, что запретительные меры действуют только, если к кнуту добавить пряник. Предполагалось расширить ассортимент “товаров народного потребления” — и отечественных, и СЭВовских. Не слишком дорогих. Это отчасти удалось. Но с продовольствием дело обстояло хуже… Для борьбы с дефицитом, к примеру, мясных продуктов необходимы капиталовложения, а бюджет страны скукожился… Ситуация с ценами на наше экспортное горючее тоже не способствовала аттракционам государственной щедрости. Если бы знать об этом заранее — наверное, и борьба за трезвость пошла бы по менее крутому пути.
А тут как раз стали переиздавать “Историю государства Российского” Карамзина — и в журнале “Москва”, и отдельными томами. А там, чуть ли не в самом начале — “Веселие Руси есть пити, не можем без того быти”. И у интеллектуалов появился железный аргумент против Горбачёва: ведь так говорил князь Владимир при выборе веры. Некоторые припоминали, что и Николай II во время Первой мировой войны объявлял сухой закон — и ничем добрым это не закончилось. Самые эрудированные и вовсе вспоминали пункт Устава Всепьянейшего Собора, составленный лично Петром Великим: “Быть пьяным по все дни, и трезвым не ложиться спать никогда”. Владимир и Пётр были победителями. А Горбачёв с его трезвостью превратился в присяжного при цепочке катастроф — Чернобыль, “Адмирал Нахимов”, Спитак… Такое ни с одним похмельем не сравнится!
Из благих последствий кампании отметим рост рождаемости на 10 %, сохранявшийся 5 лет, увеличение продолжительности жизни мужчин на 2,6 года. Ежегодная смертность снизилась на 200 тысяч в год. Советский Союз вот-вот должен был отпраздновать 300-миллионного жителя! На 8 % сократилось число младенцев с врождёнными болезнями — и это уже прямой результат отрезвления.
Из перегибов вспомним рост теневой экономики, появление “водочной мафии”. Несмотря на карательные меры, в стране расширилось самогоноварение, наркомания и токсикомания. Из открытой продажи исчезли сахар и дрожжи (“Сахар, дрожжи и вода \\ Помогают нам всегда…”), а также одеколоны и чистящие средства. Разумеется, увеличилось потребление денатурата и прочих дурманящих жидкостей, вовсе не предназначенных для кутежа. В 1987 году к уголовной ответственности за самогоноварение было привлечено 397 тысяч человек. Это рекордная цифра. Правда, до 1985 года милиция на этот бизнес смотрела сквозь пальцы.
При этом, пьянствовать в СССР стали меньше. По неофициальным оценкам — процентов на 25-30. Лишь самые мужественные и буйные оставались верны своему испытанному хобби. Бюджет не досчитался, по меньшей мере, 15 % дохода. Сам глава государства заслужил от народа, “измученного нарзаном”, прозвище “минеральный секретарь”. И, конечно, не только потому, что он родом из Ставрополья.
Тайное оружие Ельцина
После 1987 года кампания пошла на спад. А с весны 1991 года беленькой стало — хоть залейся. Сегодня мы редко вспоминаем, что это был важнейший шаг Ельцина — появление дешёвой водки и пива. Повсюду. В шаговой доступности, круглосуточно. Без цензуры. Правда, качество этого пойла вызывало гамлетовские сомнения: быть или не быть после употребления? Но отныне поллитровка со скошенной этикеткой стоила дешевле… пары носков, пары бутылок молока, двух пирожков с мясом… Совсем другая система ценностей, совсем другой мир, чем при “свежем ветре перемен”, когда пирожок стоил ещё 10 копеек, а водка — уже 10 рублей. И для ельцинского электората его лучших, рассветных лет — это было поважнее всякой диссидентщины и публицистических метаний про авансы и долги, да про то, где пироги пышнее. Так что в лидеры Бориса нашего Ельцина произвела не столько толпа с Манежной, сколько “барыня стеклянная”, его тайное оружие.
О “минеральном секретаре” в эти годы уже вспоминали редко. История сложилась так, что в мозаике горбачёвского шестилетия антиалкогольная кампания стала ступенькой к распаду и поражению.
В наше время от этой кампании политики того времени открещиваются. И Горбачёв, и Рыжков… Михаил Сергеевич, как только стал осваиваться в отставке, во многих интервью признавался, что не брезгует ни сухим вином, ни водкой, ни хорошим коньяком. В меру, разумеется. Убеждённым адептом трезвого образа жизни остаётся один Егор Кузьмич Лигачёв, утверждающий безапелляционно: “Алкоголь любого качества в любой дозе небезопасен, вреден”. В ноябре политику должно исполнится 100 лет. Да он уже и ныне — главный долгожитель из отечественных политиков. Обогнал и Молотова, и Кагановича. Академик Углов прожил почти 104. А уж насколько весело — не нам судить.
Публикация: Fitzroy Magazine
