Издательство "Пятый Рим" готовит новый проект, посвященный столетию окончания Гражданской войны в России.
Создание Красной армии было невозможно без привлечения в ее ряды десятков тысяч офицеров старой армии, получивших наименование военных специалистов (военспецов). Их служба складывалась непросто. Военспецы находились под гнетом недоверия со стороны красноармейцев и комиссаров. В то же время не все «бывшие» относились к числу лояльных или были готовы идти за большевиками до конца. Подобное положение порождало многочисленные случаи измены. Наибольшую опасность для советской власти таила измена на самом верху – среди высшего командного состава. Красных предали несколько командующих армиями и фронтами. Сложному жизненному выбору и необычным судьбам четырех командармов, изменивших советской власти (Ф. Е. Махина, Б. П. Богословского, Н. Д. Всеволодова и Н. А. Жданова), посвящена новая книга одного из ведущих исследователей истории Гражданской войны в России доктора исторических наук А. В. Ганина. В основе работы уникальные документы шестнадцати российских и зарубежных архивов. В приложениях публикуются важнейшие архивные документы, раскрывающие подробности резонансных измен представителей высшего командного состава Красной армии и детали их биографий.
Сбор средств на издание "Измены командармов" на Планете.
***
«Полковник поступает в Красную армию, произносит соответственные слова обмана, лжи, надувает с иезуитским лицемерием и заранее обдуманным намерением, остается в штабах, в среде Красной армии и предает их таким образом, что на этой почве проливаются целые фонтаны крови» [1] – это слова наркома просвещения А. В. Луначарского, произнесенные им в 1922 г. в Колонном зале Дома Союзов в Москве на политическом процессе по делу партии эсеров.
В таких выражениях, не жалея черной краски и гипербол, государственный обвинитель изложил историю измены в 1918 г. одного из красных командармов Гражданской войны бывшего подполковника (позднее полковника Народной армии Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания и генерала Народно-освободительной армии Югославии) Федора Евдокимовича Махина. Цель была проста – создать у присутствующих яркий и запоминающийся образ подлого изменника.
С тех событий, которые упоминались в речи Луначарского, миновало более ста лет. И, думается, пришла пора наконец узнать очищенную от пропагандистской шелухи и фундированную документами архивов правду об изменах высшего командного состава Красной армии. Анализ этого явления сквозь призму биографий высокопоставленных изменников позволяет понять мотивы их непростого жизненного выбора, узнать об их чаяниях и судьбе на фоне эпохи.
Как известно, создание Рабоче-крестьянской Красной армии было невозможно без привлечения в ее ряды десятков тысяч офицеров старой армии, получивших наименование военных специалистов. Но их служба складывалась не всегда просто и проходила под знаком недоверия со стороны красноармейцев и комиссаров [2] . Новая власть использовала знания и опыт этих людей, воспринимавшихся как классово чуждые. Позднее от основной массы «бывших» по существу избавились, заменив старые кадры новыми, полностью лояльными большевикам.
Далеко не все военспецы были готовы идти за не доверявшими им большевиками до конца. Не только сторонники РКП(б) негативно воспринимали бывших офицеров, но и наоборот. Многие бывшие офицеры считали большевиков предателями и инородцами, пришедшими к власти на немецкие деньги, стремившимися уничтожить национальную Россию. Воспринимали их как антигосударственную силу, которая попрала законность, подавляла православную веру, истребляла целые слои населения, ввергла страну в братоубийственную Гражданскую войну и была неспособна навести порядок.
В Красную армию офицеры попадали по разным причинам. Основной причиной являлась мобилизация. Что касается мотивов добровольного поступления, то среди них были и патриотическое стремление защищать страну от немцев, и попытка удержать под своим контролем органы военного управления, не допустив в них большевиков, и намерения организовать подпольную борьбу с большевиками, и, наконец, элементарное отсутствие средств к существованию.
Эскалация Гражданской войны породила такое массовое явление, как дезертирство, свойственное и рядовым бойцам, и представителям командного состава. Нередко дезертирство командиров сопровождалось переходом из одного лагеря Гражданской войны в другой. Разумеется, те, кто оказался в рядах красных не по своей воле, были первыми кандидатами на измену. Дезертирство из Красной армии было колоссальным, но остается неизвестным масштаб дезертирства командного состава. Чтобы представить размах этого явления, достаточно отметить, что среди прошедших через ряды РККА 1580 выпускников Николаевской военной академии, по выявленным нами данным, дезертировали не менее 562 человек [3] . Понятно, что если речь идет обо всей массе военспецов (а их могло пройти через ряды РККА до 100 000 человек [4]), цифры будут намного выше.
Об офицерах-изменниках, предательство которых обошлось Советской России тысячами жизней, неоднократно высказывался советский вождь В. И. Ленин. Так, на I Всероссийском съезде трудовых казаков 1 марта 1920 г. он отметил, что «военные науки знает только офицерство – полковники и генералы, которые остались от царской армии. Вы слышали, конечно, что благодаря этим старым полковникам и генералам было много измен, которые стоили десятков тысяч жизней. Всех таких изменников надо было удалять, и в то же время нужно было набирать командный состав из бывших офицеров, чтобы рабочие и крестьяне могли у них учиться» [5] . Через несколько дней, 15 марта 1920 г., на III Всероссийском съезде рабочих водного транспорта Ленин заявил: «Тысячи бывших офицеров, генералов, полковников царской армии нам изменяли, нас предавали, и от этого гибли тысячи лучших красноармейцев, – вы знаете это, но десятки тысяч нам служат, оставаясь сторонниками буржуазии, и без них Красной армии не было бы. И вы знаете, когда без них мы пробовали создать два года тому назад Красную армию, то получилась партизанщина, разброд» [6] .
Об изменах военспецов многократно упоминал и вождь Красной армии Л. Д. Троцкий. Летом 1918 г. в связи с целым рядом случаев предательства Троцкий высказывался достаточно категорично. 29 июля 1918 г. на чрезвычайном объединенном заседании ВЦИК, Моссовета, профсоюзов и фабзавкомов он заявил: «У нас есть безупречные, преданные командиры на низших ступенях, но именно только на низших ступенях военной лестницы. Что касается лиц высшего командного состава, то у нас слишком мало офицеров, преданных Советской власти и честно выполняющих свои обязательства; более того, вы знаете, что некоторые из них прямо перебегают в лагерь наших врагов. В последнее время таких случаев было несколько. Перебежал Махин с Уфимского фронта, перебежал профессор академии Генштаба Богословский, только едва назначенный на Екатеринбургский фронт. Он скрылся, т. е., очевидно, бежал к чехословакам… Офицерство не отдает себе, по-видимому, отчета во всей остроте положения, которое для нас создается не только его прошлым, но и настоящим. Все вы помните, как жестоко солдаты и матросы старой армии расправлялись в критические моменты революции с офицерством… значительная часть офицерства думает, очевидно, что положение переворачивается в ее пользу, устраивает авантюристические заговоры и перебегает непосредственно в стан наших врагов.
Контрреволюционное офицерство, составляя значительную часть старого офицерства, создает условия ожесточенной и справедливой вражды и ненависти рабочей массы к его заговорщическим элементам и подозрительного недоверия к офицерству вообще. Я думаю, близок час, он, может быть, уже наступил, когда нам придется это фрондирующее, становящееся на дыбы офицерство обуздать железной уздой» [7] . В этих словах – не только тревога Троцкого в связи с отмеченным явлением, но и недвусмысленная угроза репрессий, которые в отношении офицерства активизировались осенью 1918 г.
После перелома в Гражданской войне в пользу красных риторика несколько изменилась. В своем выступлении конца 1919 г. Троцкий дал более обобщенную и взвешенную оценку изменам военспецов как явлению: «У нас оказалось немало предателей и изменников, немало случаев перехода бывших офицеров в лагерь врага… Приливы и отливы были в этом процессе и у нас, происходил сложный естественный и искусственный отбор, в котором играло роль много факторов, а прежде всего, самый ход военных операций, наши неудачи и удачи, наше международное положение» [8] .
В циркулярном письме ЦК РКП(б) от 14 июля 1919 г. об укреплении Красной армии прямо говорилось: «Военные специалисты нужны нам для армии, и военных специалистов мы будем привлекать и впредь. Нет ничего вреднее, как недомолвки и неясности в этом больном вопросе… Из числа офицеров за полтора года путем естественного отбора выделилась группа военных деятелей по большей части, которые с преданностью и самоотверженностью служат делу рабоче-крестьянской России… Но нельзя забывать и о том, что большинство так называемых военных специалистов принадлежит к другому, враждебному нам классу, что буржуазия стран Согласия (Антанты. – А.Г.) систематически подкупает и развращает этих военных специалистов. В момент, когда на том или другом фронте неудачами наше положение поколеблется, иногда начинаются эпидемии измен со стороны военных специалистов. События на Красной Горке, в Кронштадте и на Петроградском фронте вообще показали, как широко развита измена известных кругов военных специалистов. Закрывать на это глаза было бы величайшим преступлением. Чем бÓльшую власть мы в интересах дисциплины отдаем командирам воинских частей, тем больше обязаны мы в оба следить за их политической лояльностью. Надо по всей России создать положение, при котором всем военным специалистам было бы ясно: те из них, которые честно служат рабоче-крестьянской России, – тем честь и место, но кто идет к нам с камнем за пазухой, кто пытается использовать свое пребывание в армии для организации контрреволюционных ячеек, – тем беспощадный красный террор» [9] .
Политработники 3-й армии Восточного фронта осенью 1918 г. жаловались в ЦК: «У нас нет ни одной дивизии, в которой не было бы случаев измены» [10]. Командующий советским Южным фронтом А. И. Егоров отмечал, что «наряду с многочисленной группой честно решивших работать в рядах новой революционной армии, связавших свою судьбу с пролетариатом, находилось немалое количество колеблющихся, случайно или под давлением различного рода обстоятельств попавших в армию, стремившихся при первом удобном случае изменить и перейти на сторону белых или же проводивших свою изменническую работу тайно, продолжая оставаться в рядах Красной армии» [11]. И конечно, наиболее тяжелые последствия могла повлечь за собой измена на самом верху.
Еще в 1920-е гг. бывший советский главком С. С. Каменев отметил: «В этой же теме (командного состава Красной армии. – А.Г.) не обойтись и без освещения печальных страниц истории предательства и перебежек части командного состава из строевого офицерства. Эти страницы истории замалчивать нельзя, так как случаи были далеко не единичные и по своим последствиям очень болезненные для Красной армии. На этом фоне предательства представители другой части старого офицерства, честно выполнявшего свою работу и оправдавшего доверие рабочих и крестьян, будут ярче отмечены как активные участники революции» [12].
Увы, призыв Каменева не затушевывать эти сюжеты услышан не был. Советские историки оказались лишены возможности полноценной и объективной разработки темы измен командого состава. Практически весь советский период изучение и освещение ранней истории Красной армии находилось под самым жестким партийным идеологическим контролем (до смерти И. В. Сталина эти сюжеты прямо фальсифицировались). Острые и неудобные моменты лакировались и замалчивались, расцениваясь как неперспективные. Множество исторических деятелей советского лагеря, начиная с председателя РВСР Л. Д. Троцкого, были вычеркнуты из истории и объявлены «врагами народа». Их имена нежелательно было даже упоминать, а положительные оценки считались недопустимыми. Об объективном изучении действий тех, кого считали предателями даже до массовых политических репрессий 1930-х гг., не приходилось и помышлять. После Великой Отечественной войны к этому добавились и аллюзии на историю созданной нацистами Русской освободительной армии генерала А. А. Власова, в которую поступила целая группа советских военных деятелей.
В постсоветское время конъюнктура вновь переменилась – изучение истории создания Красной армии на несколько десятилетий практически приостановилось. Как следствие, исчезли те научные школы изучения истории РККА, которые все же возникли в позднем СССР, а некоторые новые работы по этой тематике носят вторичный, компилятивный характер, основаны на заимствованиях, выдаваемых за собственные архивные изыскания, и содержат недостоверные сведения [13]. Зарубежная историография тоже практически не уделяла внимания истории изменников.
До сих пор не существует специальных исследований об офицерах-перебежчиках [14]. Однако проблема лояльности командных кадров в Гражданской войне серьезна, масштабна и интересна. Ведь, по всей видимости, счет шел на тысячи, если не на десятки тысяч офицеров, перебегавших из одного лагеря в другой или бежавших за границу. Таким образом, речь идет о явлении, которое меняет некоторые базовые представления о Гражданской войне – например, стереотип незыблемости противоборствующих лагерей.
Прежде всего, следует определиться с терминологией. При обсуждении материалов книги не раз возникали вопросы относительно допустимости применения понятий «измена» и «предательство» к Гражданской войне, причем отмечалось, что это эмоционально окрашенные оценочные понятия. Сразу подчеркну, что в этой книге эмоциональной окраски, исключая цитаты, такие понятия не носят, а используются лишь для констатации факта измены и предательства. Речь идет не об измене Родине, а об измене тому или иному политическому режиму, которому обязались служить герои книги (в основном об изменах советскому режиму). Под этим понятием подразумевается сознательная, добровольная подрывная работа в пользу врагов этого режима в период службы таковому (шпионаж, саботаж, вр едительство, провокации, диверсии и т. д.), либо же добровольный (в отличие от пленения) переход на сторону противника.
В поле нашего зрения – представители наиболее высокопоставленной группы изменников, предательство которых могло стать самым опасным. Речь идет о тех, кто изменил красным в Гражданскую войну, имея в своем послужном списке статус командующих армиями или выше и располагая реальной вооруженной силой [15]. Исследование касается лишь сухопутных вооруженных сил, не затрагивая флот[16].
Необходимо установить круг таких лиц. Военный историк А. Г. Кавтарадзе писал, что из 100 командующих армиями военными специалистами были 82 человека, в том числе 62 бывших кадровых офицера, 17 членов РКП(б). Изменили советской власти 5 человек, в том числе 3 бывших кадровых офицера (Б. П. Богословский, Н. Д. Всеволодов, Ф. Е. Махин) и 2 бывших офицера военного времени (И. Л. Сорокин и А. И. Харченко) [17]. Кавтарадзе составил поименный список военспецов-командармов [18], а также тех, кто, командуя армиями, военспецами не являлся [19]. Но сейчас очевидно, что списки эти неполны, равно как неполон и список изменников-командармов.
К сожалению, сбор информации о командном составе РККА до сих пор оставляет желать лучшего. К примеру, не существует справочника по командармам Гражданской войны. Нет даже исчерпывающего персонального списка таких командующих. О некоторых командармах почти нет сведений (в особенности это касается тех, кто командовал «армиями» до возникновения регулярных армейских структур летом 1918 г.). Например, о бывшем прапорщике А. И. Ремневе, командовавшем в начале 1918 г. несколькими советскими армиями [20]. Есть и другие примеры из более позднего периода (в поле нашего зрения именно период существования регулярных армий и фронтов с лета 1918 г.). Так, неизвестна судьба командовавшего 2-й армией Восточного фронта партийного военспеца В. Н. Блохина (удалось установить, что в августе 1918 г. он был арестован М. С. Кедровым, причем допускалась возможность его расстрела за ложные успокоительные сведения [21]). О том, насколько поверхностны представления о становлении Красной армии, свидетельствуют имеющиеся данные о первом командующем 4-й армией Восточного фронта. В многочисленных документальных сборниках, справочниках и исследованиях отмечается, что это А. А. Ржевский, в отношении которого не имелось данных ни об имени и отчестве, ни о службе в старой армии. Но в действительности армией командовал выпускник Николаевской академии Генерального штаба бывший полковник Петр Васильевич Ржевский [22]. Отрывочны биографические сведения и в отношении одного из крупных советских военных деятелей того периода – командующего Южным фронтом, а также 5-й и 15-й армиями бывшего полковника П. А. Славена.
Не все однозначно и со списком командармов, изменивших советской власти. Их перечень, составленный в советское время А. Г. Кавтарадзе, нуждается в корректировке. Например, по итогам ряда современных исследований главнокомандующий Красной армией Северного Кавказа И. Л. Сорокин представляется не изменником, а скорее жертвой самосуда [23]. С деятельностью Сорокина связан и расстрел в октябре 1918 г. командующего Таманской армией И. И. Матвеева за отказ выполнить приказ. Однако Матвеева также трудно отнести к изменникам [24]. Не всегда лояльным по отношению к советской власти было поведение Ф. К. Миронова, но поскольку ему было выражено доверие, оставим его случай за рамками нашего анализа. Тем более что деятельности Миронова посвящена обширная литература. Изменил большевикам, но уже не на должности командарма, бывший генерал-майор Н. А. Жданов. Поскольку А. Г. Кавтарадзе писал только о военспецах, вне его внимания остались те высокопоставленные изменники, которые не являлись бывшими офицерами. К таковым относился В. В. Яковлев (К. А. Мячин).
Существуют некоторые основания подозревать в измене командующего группой армий Южного фронта бывшего генерал-лейтенанта В. И. Селивачева, хотя прямых доказательств изменнических действий не обнаружено [25]. Рассуждая о командармах-изменниках, трудно обойти вниманием и яркую личность генерала А. Л. Носовича, который формально должность командующего армией не занимал, но фактически обладал такого рода полномочиями и руководил действиями больших групп войск [26].
Присутствовала измена и на более высоком уровне. Советскими фронтами, по подсчетам А. Г. Кавтарадзе, командовали 20 человек, в том числе 17 военспецов [27]. Пожалуй, самым высокопоставленным изменником за всю Гражданскую войну в лагере красных оказался главнокомандующий Восточным советским фронтом бывший подполковник М. А. Муравьев. Сюда же можно отнести и упомянутого выше П. А. Славена, командовавшего Южным фронтом, но впоследствии изменившего красным. Отметим, что оба они также имели в своих послужных списках должности командующих армиями.
Таким образом, из 120 командующих советскими армиями и фронтами в Гражданскую войну на сторону противника перешли восемь человек: Б. П. Богословский, Н. Д. Всеволодов, Н. А. Жданов, Ф. Е. Махин, М. А. Муравьев, П. А. Славен, А. И. Харченко и В. В. Яковлев. Известен и противоположный случай. Речь идет о сдаче в плен в районе Сочи возле грузинской границы командования Кубанской армии белых во главе с генерал-майором Н. А. Морозовым в начале мая 1920 г. Тогда красным сдались около 34 000 казаков [28]. Сослуживец Морозова генерал-майор В. А. Замбржицкий свидетельствовал о вере этого генерала в возможность примирения с красными, о его разочаровании в Белом движении и готовности воспринять советскую идеологию как новую государственную идею. Основой таких взглядов, по мнению Замбржицкого, стали надежды на установление в стране твердой власти в противовес хаосу у белых [29].
На одном из совещаний, по словам Замбржицкого, «этот бородатый и лысый человек, обличьем похожий скорее на ямщика иль на ярославского чайного сидельца, чем на ученого-профессора, вскочил, искаженный бешенством, весь дрожа и стиснув кулаки, и истерически выкрикнул, стукнув пястью о стол: “Я ненавижу этого Деникина, от него все зло и гибель!” И было столько муки, столько отчаяния, столько горечи в этом крике истерзанной души, что, право, язык не подымался сказать, что Морозов – простой перебежчик. Нет, это надрыв, это поиски меньшего зла в море общего зла… Ведь он все-таки ратовал за единение только не под знаменем Деникина; тот через неделю после этого и сам ушел, да мы-то этого тогда не знали…» [30]
Эти свидетельства совпадают с показаниями самого Морозова, данными по делу «Весна»: «Крах Деникина и моральное разложение кубанских и донских частей показали мне, что Белому движению пришлось иметь дело не с анархией, а с каким-то более прочным государственным образованием. Однако я считал, что для меня как для белого дорога в Сов[етскую] Россию закрыта, пока случайный разговор по телефону с включившимся красным командованием 34[-й] дивизии не дал мне мысли о возможности мирно покончить бесцельную борьбу, причем мне за бегством старших начальников пришлось остаться с казаками за старшего.
Я переходил на сторону красных с весьма смутным представлением о сов[етской] власти, считая ее, однако, единственной государственной властью и интересуясь вместе с моими товарищами тем загадочным строительством, которое ведется в стране.
Действительность 1920 года при близком знакомстве с нею меня сначала разочаровала; мне вскоре стало ясно, что военный коммунизм не удержится, я полагал, что он будет сметен стихийным крестьянским движением, с которым уцелевшим из нас придется иметь дело.
Опыт Кронштадта, Тамбовского, махновского и пр[очих] крестьянских движений убедил меня, что анархия как неизбежный их спутник грозит стране развалом, иностранным вмешательством, закабалением и реакцией» [31]. В дальнейшем Морозов добросовестно служил в РККА и был расстрелян в 1938 г. Впрочем, это сюжет для отдельного исследования.
Помимо Морозова еще несколько генералов, имевших опыт командования белыми армиями, были взяты частями РККА в плен на исходе Гражданской войны. Речь идет о бывшем командующем Уральской отдельной армией генерал-лейтенанте В. И. Акутине, о бывшем командующем Южной армией генерал-майоре П. А. Белове, о бывшем командующем Народной армией Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания генерал-майоре Н. А. Галкине и о бывшем временно исполняющем должность командующего Сибирской армией генерал-лейтенанте А. Ф. Матковском. Все четыре случая связаны с Восточным фронтом и относятся к концу 1919 – началу 1920 г., причем взятые в плен оставили командование армиями задолго до пленения. Акутин, Белов и Матковский были вскоре расстреляны. Галкин же, как недавно установлено, дожил в СССР до второй половины 1930-х гг.[32] Однако пленение и осознанная измена при наличии выбора – явления разного порядка.
Возвращаясь к той роли, которую сыграли в Гражданской войне командармы, изменившие советской власти, а также к вопросу о мотивах, обстоятельствах и последствиях их измен, нельзя не признать, что эти сюжеты не являлись предметом специального монографического исследования.
В советской историографии длительное время под негласным запретом находилась даже проблематика участия добросовестных военных специалистов в строительстве Красной армии, не говоря о деятельности (тем более созидательной) перебежчиков и предателей. О высокопоставленных изменниках или не упоминали вовсе, или же их служба характеризовалась искажавшими действительность пропагандистскими штампами, а в некоторых случаях заурядными оскорблениями, рассчитанными на невзыскательного читателя. Например, на излете советской эпохи один из авторов написал, что командармы-изменники – это «бездари и бездельники» [33]. Думается, высокопоставленные изменники, о которых пойдет речь в этой книге, были кем угодно, но точно не бездарями и бездельниками.
Сильнее прочих в советской историографии доставалось М. А. Муравьеву. Автор одной из работ 1930-х гг. писал, что «выступление левых эсеров и полковника Муравьева было заранее подготовлено при определенной поддержке со стороны англо-французских империалистов» [34]. Далее тот же автор писал, что Л. Д. Троцкий якобы продолжал линию Муравьева на бессудные расстрелы красноармейцев и комиссаров при мягком отношении и полном доверии к старым офицерам [35]. В работе Е. И. Медведева отмечалось, что «левый эсер» М. А. Муравьев причинил «огромный вред боевым действиям Красной армии на Восточном фронте» [36]. Историк П. Г. Софинов изобразил Муравьева ставленником Л. Д. Троцкого, который, в свою очередь, тоже вел вредительскую работу [37]. На этом Софинов не остановился, отметив, что назначение Муравьева соответствовало замыслам левых эсеров и подпольного «Союза защиты Родины и свободы», а мятеж Муравьев должен был готовить по поручению ЦК партии левых эсеров, причем в подобных оценках Софинов был не одинок [38]. Разумеется, эти утверждения ничем не подкреплялись. О том, что логика такого изложения делала проводником замыслов антибольшевистского подполья уже и самого главу советского военного ведомства Троцкого, автор, видимо, не задумывался.
Впрочем, некоторых авторов не смущала и такая логика, да и писать иначе о тех событиях, в особенности до смерти И. В. Сталина, никто бы им не позволил. Так, в работе В. В. Хрулева, изданной Наркоматом обороны СССР в 1940 г., сообщалось: «Высшие командные и штабные должности в Красной армии в первый период борьбы зачастую были заняты ставленниками Троцкого – эсерами, меньшевиками и контрреволюционными офицерами. Таковы были предатели: главнокомандующий Муравьев, пытавшийся открыть чехам путь на Москву, командующий 2-й армией Махин и командующий 3-й армией Богословский. Эти предатели перебежали к белым, захватив с собой планы обороны Уфы и Екатеринбурга» [39]. Однако «великий стратег революции товарищ Сталин со своим верным соратником товарищем Ворошиловым спасли страну от тяжелых испытаний» [40].
Действиям будущих изменников, даже задолго до измены, приписывали вредительский характер, а созидательная работа игнорировалась или выдавалась за умелую маскировку [41]. В этой логике череда назначений М. А. Муравьевым летом 1918 г. на ответственные посты будущих перебежчиков (Махина, Харченко, Яковлева) однозначно трактовалась как назначения ставленников и сообщников – таких же будущих предателей, но при этом его же приказы о снятии Харченко и Яковлева с тех же постов оставались без какого-либо комментария. Ф. Е. Махин упоминался в советской литературе не только в связи со своей изменой в 1918 г., но также в контексте антисоветской работы эсеров в эмиграции в начале 1920-х гг. Однако почти не публиковалось данных о его позднейшей деятельности и идейной эволюции в сторону коммунизма. Кроме того, не всегда фрагменты биографии одного и того же человека связывались в единое целое [42].
На самом деле реальность была совершенно иной и намного сложнее советских историографических схем. В частности, новейшие документальные публикации показывают, что Муравьев официально не состоял в партии левых эсеров, хотя в своих целях и представлялся членом партии, чем вводил многих в заблуждение. Когда стало известно о выступлении Муравьева, левые эсеры отмежевались от каких-либо связей с его действиями [43], а сам Муравьев отмежевался от связи с восстанием левых эсеров в Москве [44]. Более того, в новейших исследованиях достигнут консенсусный вывод ряда авторов о том, что военноадминистративная деятельность Муравьева на Восточном фронте до его выступления против советской власти носила созидательный для укрепления Красной армии характер [45].
После 1991 г. история становления Красной армии оказалась на периферии исследовательского интереса, в связи с чем постсоветская историография слабо продвинулась в этом вопросе. В обобщающих работах, так или иначе упоминавших имена командармов-изменников, сведения о них стереотипны и не всегда точны [46], детали же продолжают оставаться неизвестными. В наибольшей степени в отечественной и зарубежной историографии изучены биографии М. А. Муравьева [47] и В. В. Яковлева [48].
В этой книге вниманию читателей представлены биографические очерки о тех командармах-изменниках, которые являлись кадровыми офицерами старой армии, обладавшими высшим военным образованием. Таких было четверо: Б. П. Богословский, Н. Д. Всеволодов, Н. А. Жданов и Ф. Е. Махин. Краткие данные об остальных высокопоставленных изменниках приведены в заключительном разделе книги.
Реконструируя исторические портреты этих людей, автор пытался не только проследить судьбы, но и понять внутренний мир, мотивацию, личностные особенности, дать объяснение тем или иным поступкам и намерениям высокопоставленных изменников. Такое погружение позволяет приблизиться к пониманию особенностей их поведения и вписать их действия в более широкую картину участия бывших офицеров в создании Красной армии и в Гражданской войне.
Основу работы составили документы шестнадцати российских и зарубежных архивов, включая архивы Армении, Латвии, Сербии, США, Украины, Чехии. Наиболее значимыми в рамках проведенного исследования были материалы четырех федеральных архивов России: ГА РФ, РГАСПИ, РГВА и РГВИА, а также Бахметевского архива русской и восточноевропейской истории и культуры Колумбийского университета (Нью-Йорк, США).
Биографии командармов, очерки о которых вошли в книгу, привлекали внимание исследователей и ранее на уровне небольших статей и тезисов [49]. Однако опубликованные прежде сведения были фрагментарны и не всегда достоверны, порой содержали заимствования из работ предшественников, а полноценного архивного исследования не проводилось [50]. Автор этих строк начал работу по сбору материалов для вошедших в книгу биографий около двадцати лет назад и опубликовал статьи о каждом из героев книги [51]. Для настоящего издания биографические очерки были существенно переработаны, исправлены и дополнены.
Работа сопровождалась целым рядом сложностей. Так, многие документы о деятельности Ф. Е. Махина в 1930–1940-е гг. засекречены в связи с его сотрудничеством с советскими спецслужбами или труднодоступны. Боевой путь Махина в годы Второй мировой войны удалось очистить от мифов и впервые полностью реконструировать благодаря любезному и высокопрофессиональному содействию коллег из Сербии д. и.н. А. Ю. Тимофеева и доктора истории Д. Денды. Б. П. Богословский до сих пор не реабилитирован, что, несмотря на значительные усилия, не позволило ознакомиться с его архивно-следственным делом, хранящимся в Управлении ФСБ России по Омской области. По этой причине очерк о Богословском не имеет документальных приложений. Следы Н. Д. Всеволодова и Н. А. Жданова теряются в эмиграции. Не все периоды жизни и деятельности героев этой книги в достаточной степени обеспечены историческими источниками. В особенности это относится к их подпольной работе. В силу этого биографии различны по объему и в них еще рано ставить точку.
Наряду с биографическими очерками в книгу вошли объемные документальные приложения, содержащие ранее неизвестные архивные документы, которые проливают свет на обстоятельства измен и деятельность героев книги. Среди наиболее значимых находок – обнаруженные в США воспоминания командарма Н. Д. Всеволодова, которые до сих пор не были известны даже специалистам и публикуются впервые.
Примечания:
1 Обвинительные речи на процессе эсэров. М., 1922. С. 32.
2 Подробнее см.: Ганин А. В. Повседневная жизнь генштабистов при Ленине и Троцком. М., 2016.
3 Подробнее о переходах генштабистов РККА на сторону противника см.: Ганин А. В. Проблема переходов «лиц Генерального штаба» РККА на сторону противника в годы Гражданской войны // 1918 год в судьбах России и мира: развертывание широкомасштабной Гражданской войны и международной интервенции: Сб. материалов международной научной конференции. Архангельск, 2008. С. 160–171; Он же. «Мозг армии» в период «Русской Смуты»: Статьи и документы. М., 2013. С. 209–253; Он же. Закат Николаевской военной академии 1914–1922. М., 2014. С. 189–248; Он же. Повседневная жизнь генштабистов при Ленине и Троцком. 2-е изд. М., 2017. С. 200–261; Ganin A. V. Workers and Peasants Red Army ‘General Staff Personalities’ Defecting to the Enemy Side in 1918–1921 // Th e Journal of Slavic Military Studies. 2013. Vol. 26, № 2. P. 259–309.
4 Подробнее см.: Ганин А. В. Русский офицерский корпус в годы Гражданской войны. Противостояние командных кадров. 1917–1922 гг. М., 2019.
5 Ленин В. И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. М., 1974. Т. 40. С. 182.
6 Там же. С. 218.
7 Троцкий Л. Д. Как вооружалась революция (на военной работе). М., 1923. Т. 1: Тысяча девятьсот восемнадцатый год. С. 225.
8 Троцкий Л. Д. Как вооружалась революция (на военной работе). М., 1924. Т. 2, кн. 2: Тысяча девятьсот двадцатый год. С. 8–9.
9 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986). М., 1983. Т. 2. С. 188–189.
10 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 7. Л. 3; Большевистское руководство. Переписка. 1912– 1927: Сб. док. М., 1996. С. 58.
11 Егоров А. И. Разгром Деникина. 1919 г. // Гражданская война в России: Разгром Деникина. М., 2003. С. 82.
12 Каменев С.[С.] Предисловие // Гражданская война 1918–1921. М., 1928. Т. 2: Военное искусство Красной армии. С. 25.
13 См., например: Игнатов В. Д. Дезертиры в истории России и СССР. М., 2018.
14 О генштабистах см.: Ганин А. В. Проблема переходов «лиц Генерального штаба» РККА…; Он же. «Мозг армии» в период «Русской Смуты»; Он же. Закат Николаевской военной академии…; Он же. Повседневная жизнь генштабистов при Ленине и Троцком. Об изменах летчиков см.: Хайрулин М.[А.] Летим на юг! Черный список красного воздушного флота // Родина. 2011. № 2. С. 84–89.
15 Такие люди были и среди тех, кто бежал от большевиков позднее. Можно отметить бежавшего в Польшу в 1925 г. бывшего помощника командующего Восточным фронтом И. Л. Дзевалтовского, имевшего чин штабс-капитана в старой армии. Подробнее о первых невозвращенцах см.: Генис В. Л. Неверные слуги режима: первые советские невозвращенцы (1920–1933). М., 2009. Кн. 1; М., 2012. Кн. 2.
16 См. интереснейшее исследование проблемы лояльности командного состава флота на примере политической биографии командующего Балтийским флотом А.М. Щастного: Назаренко К.Б. Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции. СПб., 2020.
17 Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов 1917–1920 гг. М., 1988. С. 208.
18 Там же. С. 259–262.
19 Там же. С. 217–218.
20 Случайно удалось обнаружить обращение члена Московской тюремной коллегии И. Плеханова к московскому окружному военному комиссару от 9 августа 1918 г., из которого следует, что А. И. Ремнев со штабом был арестован и содержался под стражей более четырех месяцев. Летом 1918 г. Ремнев находился в Московской тюремной больнице, заболел умственным расстройством и 27 июля 1918 г. был отправлен в окружную психиатрическую лечебницу при селе Троицком Подольского уезда Московской губернии, где и проходил лечение по данным на 9 августа (РГВА. Ф. 25883. Оп. 3. Д. 1510. Л. 324). По недавно опубликованным материалам дела Ремнева, хранящегося в управлении ФСБ России по Брянской области, он бежал из лечебницы, некоторое время скрывался, но был обнаружен, арестован и расстрелян 3 августа 1919 г.
21 РГВА. Ф. 37618. Оп. 1. Д. 20. Л. 58, 61; Ф. 3. Оп. 1. Д. 92. Л. 2.
22 Подробнее см.: Кумаков А. В., Симонов А. А. Пролетарская революция, какой мы ее не знаем. Саратов, 2016. Кн. 1. С. 503, 572; Кн. 2. С. 132, 217, 221, 223, 299, 684.
23 Карпов Н. Д. Мятеж главкома Сорокина. М., 2006. С. 364, 371; Лобанов В. Б., Пученков А. С. «Авантюра» Ивана Сорокина // Родина. 2011. № 2. С. 65; Крутоголов Ф. Ф. Правда о Сорокине / публ. А. С. Пученкова // Новейшая история России. 2012. № 3. С. 260–274.
24 Карпов Н. Д. Мятеж главкома Сорокина. С. 319.
25 Подробнее о нем см.: Ганин А. В. Последние дни генерала Селивачева: Неизвестные страницы Гражданской войны на Юге России. М., 2012; Он же. Владимир Иванович Селивачев: генерал на историческом перепутье // Генерал В. И. Селивачев. Дневники. 1901–1914 гг. М., 2019. С. 14–96.
26 Подробнее о нем см.: Ганин А. В. «Комиссар, вы арестованы. Шофер, полный ход вперед, в Козловку, прямо к казакам!» История дезертирства помощника командующего советским Южным фронтом А. Л. Носовича из Красной армии // Клио (Санкт-Петербург). 2017. № 1 (121). С. 165–175; Он же. Анатолий Носович: «Я мог сдать Царицын белым…» Противостояние белых подпольщиков и И. В. Сталина в штабе Северо-Кавказского военного округа // Родина. 2017. № 7. С. 118–121; Он же. Бывший генерал А. Л. Носович и белое подполье в Красной армии в 1918 г. // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2017. № 2 (9). С. 6–34; Он же. Арест и освобождение сотрудников штаба Северо-Кавказского военного округа в августе 1918 г. // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2017. № 3 (10). С. 32–51; Он же. И. В. Сталин в мемуарах белого агента в Красной армии генерала А. Л. Носовича // Политическая история России: Прошлое и современность. Исторические чтения. Вып. 15: «Гороховая, 2». СПб., 2017. С. 190–199; Он же. Воспоминания генерала А. Л. Носовича о работе белого подполья в 1918 году // Исторические чтения на Лубянке. Отечественные органы безопасности: история и современность. М., 2017. С. 89–98; Он же. Воспоминания белого агента в Красной армии генерала А. Л. Носовича: характеристика и проблема верификации источника // Отечественные архивы. 2018. № 1. С. 67–77; Он же. Революционные события 1917 г. в освещении генерала А. Л. Носовича // Столетие Революции 1917 года в России. М., 2018. Ч. 1. С. 176–184; Он же. Новые документы о подпольной работе в Красной армии генерала А. Л. Носовича // Эпоха Революции и Гражданской войны в России. Проблемы истории и историографии. СПб., 2019. С. 415–430; Он же. «Квинтэссенция кретинизма». Антибольшевистское движение на Юге России в оценках белого агента в Красной армии генерала А. Л. Носовича // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2019. № 3 (18). С. 6–24.
27 Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 207.
28 Елисеев Ф. И. Лабинцы. Побег из красной России. М., 2006. С. 330.
29 ГА РФ. Ф. Р-6559. Оп. 1. Д. 6. Л. 182–183.
30 Там же. Л. 81.
31 ГАСБУ. Ф. 6. Д. 67093-ФП. Т. 250. Л. 63об.
32 Боевой восемнадцатый год: Сб. док. и воспоминаний / под ред. Я. В. Леонтьева. М., 2018. С. 44–100.
33 Реввоенсовет Республики (6 сент. 1918 г. – 28 авг. 1923 г.). М., 1991. С. 211.
34 Алексеев В. Восстание главкома Муравьева. Сталинград, 1936. С. 22.
35 Там же. С. 25.
36 Медведев Е. И. Гражданская война в Среднем Поволжье (1918–1919 гг.). Куйбышев, 1974. С. 147.
37 Софинов П. Г. Очерки истории Всероссийской чрезвычайной комиссии (1917–1922 гг.). М., 1960. С. 78–79.
38 См., например: Ненароков А. П. Восточный фронт 1918. М., 1969. С. 97; Маршал Тухачевский. Воспоминания друзей и соратников. М., 1965. С. 32.
39 Хрулев В. В. Чехословацкий мятеж и его ликвидация. М., 1940. С. 52.
40 Там же. С. 53.
41 Например, в таком ключе о М. А. Муравьеве и В. В. Яковлеве писал А. П. Ненароков в своей основательной монографии о Восточном фронте (Ненароков А. П. Восточный фронт. С. 54, 97–102).
42 См., например: Мухачев Ю. В. «Новая тактика» российской контрреволюции и ее провал. 1920–1922 гг. // Исторические записи. М., 1977. Т. 99. С. 74.
43 Партия левых социалистов-революционеров: Док. и мат. 1917–1925 гг. М., 2015. Т. 2, ч. 2. С. 94–95, 188, 196–197, 209–210, 296–297, 353.
44 Там же. С. 142–146.
45 Подробнее см.: Ганин А. В. Попытка упразднения Восточного фронта летом 1918 года. Малоизвестный эпизод советского военного строительства // Военно-исторический журнал. 2016. № 8. С. 14–18; Наумов Е. О. «Муравьев всячески мешал сосредоточению первой армии»: к вопросу о роли командующего Восточным фронтом в создании 1-й армии летом 1918 года // Известия Саратовского университета. Новая серия. 2017. Т. 17. Серия История. Международные отношения. Вып. 2. С. 262–268; Симонов А. А. Главком М. А. Муравьев и создание Восточного фронта (июнь – июль 1918 года) // Известия Саратовского университета. Новая серия. 2013. Т. 13. Серия История. Международные отношения. Вып. 1. С. 31–38.
46 См., например: Кантор Ю. З. Война и мир Михаила Тухачевского. М., 2005. С. 124; Тинченко Я. Ю. Голгофа русского офицерства в СССР. 1930–1931 годы. М., 2000. С. 61–62.
47 Беленкин Б. И. Авантюристы великой Смуты: Россия, ХХ век: Революция, Гражданская война, 20-е годы. М., 2001. С. 260–287; Боевой восемнадцатый год. С. 287–366; Ганин А. В. Попытка упразднения Восточного фронта…; Наумов Е. О. «Муравьев всячески мешал сосредоточению первой армии»…; Савченко В. А. Авантюристы гражданской войны: Историческое расследование. М., 2000. С. 44–64; Симонов А. А. Главком М. А. Муравьев и создание Восточного фронта…; Гриневич В. А., Гриневич Л. В. Слiдча справа М. А. Муравйова: документована iсторiя. Київ, 2001; Swain G. Russia’s Garibaldi: The Revolutionary Life of Mikhail Artemevich Muraviev // Revolutionary Russia. 1998. Vol. 11, № 2. P. 54–81.
48 Авдонин А. Н. В жерновах революции. Екатеринбург, 1995; Сизов С. Г. Беглый комиссар В. Яковлев (Мячин) и его «исповедь» в омской газете «Правительственный вестник» (ноябрь 1918 года) // Омский научный вестник. Серия «Общество. История. Современность». 2017. № 2. С. 18–20.
49 Например: Каминский В. В. Почему генштабист РККА Ф. Е. Махин «открыл ворота» Уфы белому Комучу 4 июля 1918 г.? // История белой Сибири: Материалы 5-й междунар. науч. конф. 4–5 февраля 2003 года. Кемерово, 2003. С. 140–147; Он же. Почему Генштаба полковник Б. П. Богословский не захотел командовать 3-й армией «красного» Восточного фронта (июль 1918 г.)? // История белой Сибири: Материалы 6-й междунар. науч. конф. 7–8 февраля 2005 г. Кемерово, 2005. С. 95–101; Кобзов В.С., Кузнецов В.А. Зигзаги судьбы казаков Махиных // Гостиный двор (Оренбург). 2000. № 9. С. 97–104; Тесемников В.А. Югославская одиссея Федора Махина // Родина. 2007. № 8. С. 93–97; Он же. Превратности судьбы генерала Ф. Е. Махина // Tokovi istorije. 2008. № 1–2. С. 68–83.
50 Попытка анализа действий Б. П. Богословского и других командармов-изменников израильским автором В. В. Каминским привела к многочисленным искажениям исторических фактов и даже к частичной фальсификации сложного исторического материала (Каминский В. В. Почему Генштаба полковник Б. П. Богословский...). В угоду собственным теориям В. В. Каминский сознательно фальсифицировал мотивы перехода Богословского и других перебежчиков на сторону белых, представив это явление как результат некоего «ущемления большевиками служебного статуса» военспеца (Там же. С. 95). В статье утверждалось, что приход к власти большевиков не вызвал протеста у Богословского. Не вписывающееся в эти построения подробное описание генералом М. А. Иностранцевым антибольшевистских разговоров Богословского перед побегом В. В. Каминский намеренно проигнорировал, объявив политизированным и опустив наиболее резкое антибольшевистское высказывание Богословского в изложении Иностранцева (Там же. С. 97). Далее последовал анализ материального благосостояния военспеца Богословского, на основе чего делался абсурдный вывод, что офицер бежал через линию фронта к противнику, поскольку предпочитал преподавательскую работу за высокий оклад тяготам фронтовой службы (Там же. С. 98). Не ориентируясь в организационной структуре антибольшевистских формирований, В. В. Каминский заявил, что Богословский у белых с августа 1918 до зимы 1919/20 г. «возглавил штаб 1-й Сибирской армии колчаковских вооруженных формирований» (Там же), причем в представлении В. В. Каминского штаб этой вымышленной армии располагался в Чите (Там же. С. 99). По-видимому, В. В. Каминский не знал, что адмирал А. В. Колчак пришел к власти на Востоке России только в ноябре 1918 г., никакой «1-й Сибирской армии» не существовало, штаб реально существовавшей Сибирской армии находился в Омске, а Богословский занимал совсем другие посты. Много внимания В. В. Каминский уделил вопросу достоверности неких «личных показаний полковника Богословского» за февраль 1919 г. (Там же. С. 98–99). Недоумевая, откуда мог взяться такой документ, В. В. Каминский предположил, что, «по всей видимости, указанные сведения были Богословским попросту сфабрикованы позднее, уже в бытность его пребывания (так в цитируемой статье. – А.Г.) на службе у “белых”, дабы искупить в глазах новых хозяев “вину” за факт своей прежней службы у “красных”» (Там же. С. 99). Однако в действительности все намного проще – на самом деле показания давал не генерал Богословский, а полковник Богуславский (РГВА. Ф. 40022. Оп. 1. Д. 17. Л. 671–674об.), фамилию которого В. В. Каминский исказил, в итоге перепутав этого офицера с генералом Б. П. Богословским. С 29 июля 1918 г. Богословский был зачислен в резерв по штабу Народной армии в Екатеринбурге (подробнее см.: Ганин А. В. Закат Николаевской военной академии… С. 627). В. В. Каминский ожидаемо перепутал это формирование с Народной армией Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания (Комуча) (Каминский В. В. Почему Генштаба полковник Б. П. Богословский… С. 99), к которой Богословский даже географически не имел никакого отношения. Кроме того, В. В. Каминский исказил численность выпускников Военной академии, служивших в РККА, утверждая, что таковых было 703, тогда как на самом деле не менее 1580. В разы оказалась искажена численность выпускников Военной академии, бежавших из РККА. По мнению В. В. Каминского, таких было 27 человек (Там же), тогда как поименно известны не менее 562 таких офицеров. Искажены оказались данные и о численности выпускников ускоренных курсов академии, а также дата начала эвакуации академии из Петрограда – по В. В. Каминскому «не раньше 23 марта 1918 г.» (Там же. С. 100), на самом же деле – 17 марта 1918 г. В. В. Каминский исказил и обстоятельства службы генерала А. И. Андогского, назвав того «бессменным руководителем» академии с 1917 до 1920 г. (Там же), тогда как в действительности в связи с конфликтами группировок офицеров на Востоке России Андогский руководил академией с перерывами. Наконец, искажена В. В. Каминским оказалась и дата занятия антибольшевистскими силами Казани – в статье ошибочно указано, что переход Военной академии на сторону противников большевиков в Казани произошел якобы 6–10 августа (Там же. С. 95), на самом же деле части Народной армии и чехословаки взяли город 7 августа 1918 г. Не лучше обстоят дела с исследованиями биографии Н. Д. Всеволодова. Так, например, один из известных западных исследователей Гражданской войны называет Всеволодова генералом, хотя тот был только полковником (Mawdsley E. The Russian Civil War. Edinburgh, 2008. P. 234). В советской литературе утверждалось, что Всеволодов якобы был членом тайной белогвардейской организации, поддерживавшей связь с противником (Медведев Р. А., Стариков С. П. Жизнь и гибель Филиппа Кузьмича Миронова. М., 1989. С. 109–110). Доказательств такому утверждению, однако, не приводилось. Упоминавшийся ранее В. В. Каминский, не будучи знаком с документами о вредительской деятельности Всеволодова и его измене, подгонял его случай под выдуманную им схему службы военспецов в РККА по «социально-бытовым мотивам» и утверждал, что к белым Всеволодов перебежал ради карьеры (Каминский В. В. Выпускники Николаевской Академии Генерального Штаба на службе в Красной Армии. СПб., 2011. С. 212–213), что совершенно не соответствует действительности. Подобное ложное объяснение Каминский пытался давать и другим случаям переходов военспецов на сторону противника. Аналогичная ситуация и с биографией Ф. Е. Махина. В. С. Кобзов и В. А. Кузнецов впервые выявили подробности служебных неприятностей отца Махина, но биографию его самого изложили не вполне точно (Кобзов В. С., Кузнецов В. А. Зигзаги судьбы казаков Махиных). Краткий очерк о Ф. Е. Махине из книги С. Ю. Танина представляет собой не что иное, как пересказ наших публикаций на ту же тему без единой ссылки на источник заимствований (Танин С. Ю. Русский Белград. М., 2009. С. 105–109). В. А. Тесемников обнаружил ряд ценных свидетельств о югославском периоде жизни Махина, но, наоборот, проигнорировал наши публикации, представив себя первым биографом Махина и при этом допустив неточности (Тесемников В. А. Превратности судьбы генерала Ф. Е. Махина). Публицистический подход к биографии Махина лишь тиражировал мифы и неточности (Атанасиевич И. История о том, как сибиряк Махин, казак, белогвардейский полковник, эсер и четник, стал югославским генералом и советским разведчиком // Опаленные революцией. Великая русская революция в судьбах российских соотечественников. СПб., 2017. С. 27–32). Не всегда достоверные сведения о Махине содержатся в сербской литературе, в том числе справочной, это в особенности касается периода жизни и деятельности Махина в России (см., напр.: Vojna Enciklopedija. Drugo izdanje. Beograd, 1973. T. 5. S. 208; Jововиħ Б., Марческу Н. Први начелници историjских одељења главних Ђенералштабова воjски краљевине Србиjе и краљевине Jугославиjе и Генералштаба JА // Воjно-историjски гласник (Београд). 2002. № 1–2. С. 98–117). В одной из статей утверждалось, что Махин якобы был членом правительства Директории и из Сибири был выслан в Китай, откуда с остатками 1-й Сербской добровольческой дивизии отправился добровольцем на Салоникский фронт и даже участвовал в прорыве этого фронта в сентябре 1918 г. в составе Югославянской дивизии (Jововиħ Б., Марческу Н. Први начелници историjских одељења… С. 111). Сам Махин, сражавшийся в это время с красными в Поволжье, сильно удивился бы такому повороту своей биографии. Ряд неточностей и небрежностей содержит короткий раздел о Махине в книге В. С. Кобзова и И. В. Шведова (Кобзов В. С., Шведов И. В. Урал в период потрясений 1917–1921 годов. Челябинск, 2017. С. 265–274). Кроме того, указанные авторы проигнорировали несколько наших публикаций о Махине, включая наиболее полный на момент выхода их работы 44-страничный биографический очерк. Статью о Махине опубликовал и упоминавшийся выше В. В. Каминский. Не владея информацией о подпольной работе эсеров в РККА, он пытался представить просьбы Махина о назначении весной 1918 г. как стремление «занять в местном округе РККА более престижную и более высокооплачиваемую должность» (Каминский В. В. Почему генштабист РККА Ф. Е. Махин… С. 144). Этим рассуждениям предшествовали анекдотические подсчеты того, что в окружном штабе разгоравшейся Гражданской войны Махин якобы мог заработать на 100 руб. больше, чем в тыловой Москве (Там же. С. 142). Переход же Махина на сторону Комуча трактовался не иначе, как очередное проявление неких «социально-бытовых настроений» (Там же. С. 141), т. е. новый поиск еще большего жалованья и еще более высоких постов (видимо, чем пост командующего советской армией). Несуразность подобных построений В. В. Каминского не смущала, а все, что в них не вписывалось, было объявлено неверным (даже суждения такого осведомленного современника, как Л. Д. Троцкий). По заявлению В. В. Каминского, «уместно было бы назвать генштабиста Ф. Е. Махина “перебежчиком” (“изменником”) от одной “кормушки” к “кормушке” другой, которая, по его ожиданиям, должна была оказаться более “сытой” и более престижной» (Там же. С. 144). По-видимому, в представлениях В. В. Каминского измена высокопоставленного военного деятеля и пересечение линии фронта с ненулевой вероятностью погибнуть или попасть под репрессии в лагере противника не сложнее смены места работы в мирное время. Надо ли пояснять, что подобная зоологическая теория поведения командарма Гражданской войны не имеет ничего общего с исторической действительностью. О Н. А. Жданове и его следственном деле упомянул в своей статье магистрант В. А. Яковенко (Яковенко В. А. Проверка офицеров в судебно-следственных комиссиях Добровольческой армии и Вооруженных сил Юга России (лето 1918 – зима 1920 г.) // Военно-исторические исследования в Поволжье: Сб. науч. тр. Саратов, 2019. Вып. 12–13. С. 221–222), однако он проигнорировал наш очерк с полным анализом дела Жданова и не смог понять контекст изложенного в документах.
51 Ганин А. В. Судьба Генерального штаба полковника Ф. Е. Махина // Военно-исторический журнал. 2006. № 6. С. 54–58; Он же. «…От мысли, что рядом со мною в казачьей форме сидит тайный эсер, я был далек» (Ф. Е. Махин) // Военно-исторический журнал. Интернет-приложение. 2006. № 3; Он же. Попытка свержения атамана А. И. Дутова в Оренбурге в декабре 1918 г. // История белой Сибири: Материалы 5-й междунар. науч. конф. 4–5 февраля 2003 г. Кемерово, 2003. С. 151–154; Он же. Заговор против атамана Дутова в воспоминаниях очевидцев // Археография Южного Урала: Материалы Третьей Межрегиональной науч.-практич. конф. 30 сентября 2003 года. Уфа, 2003. С. 27–36; Он же. Вожди антибольшевистского движения оренбургского казачества в Николаевской академии Генерального штаба, 1901–1914 гг.: Опыт историко-психологического исследования // Русский сборник. Исследования по истории России XIX – XX вв. М., 2004. Т. 1. С. 152–196; Он же. «Свой среди чужих и чужой среди своих»: полковник Федор Махин // От «германской» к Гражданской: становление корпуса народных вожаков русской смуты: Сб. статей и мат. М., 2014. С. 16–59; Гањин А. В. «Свој међу туђима, туђ међу својима»: пуковник Фјодор Махин // Векови. Историјски часопис Андрићевог института (Андрићград). 2014. № 1. С. 115–160; Ганин А. В. Измена командарма Жданова // Кавказский сборник (Москва). 2014. Т. 8 (40). С. 114–170; Он же. От красного командарма до белого генерала: Б. П. Богословский в годы Гражданской войны // Гражданская война на Востоке России: взгляд сквозь документальное наследие. Омск, 2019. С. 55–70; Измена командарма Н. Д. Всеволодова / публ. А. В. Ганина // Вопросы истории. 2011. № 4. С. 72–93; № 5. С. 71–91.
