Ум человека измеряется двумя качествами. Во-первых, действия человека могут быть более или менее разумны с точки зрения достижения некоторой заданной цели, т.е. в разной степени целесообразны. Тогда мерой разумности служит целесообразность. Во-вторых, цели его могут быть более или менее разумны с моральной точки зрения, т.е. с точки зрения пользы вселенской. Тогда мерой разумности является нравственность. Нравственность определяется как высшая объективность, как «воля Бога, исходящая из наиболее общей, вселенской пользы».
НРАВСТВЕННОСТЬ ЯВЛЯЕТСЯ КРИТЕРИЕМ ИСТИНЫ, поэтому целеполагающее качество ума человека является важнейшим. Именно оно обеспечивает социальные свойства человека и существование общества. Ошибка целеполагания не устраняется строгостью целесообразного рассудка. Если цель противоречит интересам общества в целом, то целесообразность действий наносит вред. Умная техника целесообразна, но цель её ложна. Освобождая людей от труда, она разлагает нравы и подрывает устои общества. В рейтинге по уму, измеряющем ум общественной, а не частной его полезностью, религиозные проповедники, блюстители нравов оказываются выше деятелей прагматической науки, блюстителей узкой целесообразности.
Первоначально наука стояла близко к религии, а потом постепенно отошла от неё и наконец стала противостоять ей. Всё это отразилось в истории науки, определило падение её качества и показало, что без принятия Бога не может быть подлинной науки. Если бы мироздание и природа не имели цели и смысла, заданного Создателем, то и науки бы не было, т.к. изучение явления есть поиски его смысла. Наука не просто констатация явлений, не детерминированных и случайных, как если бы в них не было гармонии и «разумной соразмерности начал», а поиск этих самых начал – законов природы, заданных Богом и придающих стройность всему мирозданию. Отрицание всемирной гармонии, смысла и целесообразности всего сущего, а значит, и неприятие Бога, перечёркивает всю науку. Изучать бессмыслицу не имело бы смысла.
История науки удивительна тем, что с самого начала ей было уже многое известно по откровению и интуиции, без строго обоснования, а именно: наличие Творца, сотворение, типология в систематике, необходимость фактов и их системы и другие весьма нетривиальные представления о мироздании, о природе и о смысле и методе науки, позднее брошенные как заблуждения и забытые, несмотря на их очевидную истинность.
После расцвета типологии (концепции постоянства и дскретности вида) и креационистской науки (представлений о разумном сотворении всего сущего) К. Линнея и натуралистов школы Ж. Кювье безосновательно появился эволюционизм как упрощенческая концепция, огульно отринувшая прежние истинные представления и методы науки. На почве априоризма, или бесконтрольного теоретизирования, игнорирующего факты, эволюционизм появился сначала как номиналистская (отрицающая реальность вида) теория Ламарка, но вскоре получил ещё более некорректную и вульгарную форму в теории Дарвина. Хотя эти теории трансмутации, особенно Дарвинова теория фактически противоестественного, движущего отбора, вместо естественного, стабилизирующего, тем самым вносящая путаницу даже в эволюционизм, не соответствовали фактам и не были приняты специалистами науки, они неудержимо распространились через широкую пропаганду среди невежественных масс как понятные и доходчивые вследствие схематизма и упрощенчества. Это привело к обольщениям возможностью формализации генетики, экологии и систематики, не формализуемых в принципе из-за сложности их объектов, неподъёмной для математики, которая слишком проста в сравнении с действительной жизнью. Редукционистские заблуждения дарвинизма, вдохновляемые и спонсируемые капиталом, насаждались под видом чрезвычайных успехов науки искусственно, создали массу мнимых проблем для занятия невежд, наводнивших науку и засоривших её объективно вредными кадрами, получили подавляющее господство и извратили науку до противоположности, ибо эволюционизм был положен в основу всех научных дисциплин. Все без исключения учёные получили «знание», как якобы спонтанно, по известным физическим законам произошла жизнь.
Истинная наука, в наше время забитая и забытая, опровергает эти формалистические домыслы и возвращается к старым представлениям, давая им строгое и твёрдое обоснование опровержением противоположных представлений эволюционизма. Формализованные ереси эволюционизма создают поводы для тщательного и придирчивого его рассмотрения и дают возможность доказать правильность противоположных концепций и принципов науки, принимаемых прежде как аксиомы. Поэтому для спасения эволюционизма появился запрет на развитие его представлений, опровергаемых многочисленными и разнообразными фактами, а тем более на всякие его фактические исследования. Эволюция же, понимаемая как спонтанный прогресс и самоорганизация, вопреки II закону термодинамики, догматически провозглашена как ФАКТ, не подлежащий никакому сомнению. (Заглавные буквы означают здесь беспрекословное главенство этого утверждения как императива.) Поскольку наука контролируется эволюционизмом, истинные её успехи, возобновляющие прежние взгляды о разумном сотворении в более строгом виде, замалчиваются и пропадают зря. Они не доходят до понимания деятелей науки как вследствие посеянного эволюционизмом невежества большинства, так и по корыстолюбию её руководства, занимающего своё высокое и выгодное положение в поощрение за апологию эволюционизма. Карьера в науке светит только эволюционистам.
В силах ли учёные исправить положение в науке? Исторический детерминизм состоит в том, что событиями руководит Бог, а не свободная воля человека. Целеполагание человека мнимое, оно есть проявление воли Бога через человека, который не может даже желать того, что не требуется Творцу. Действуют законы, а не случай, т.к. любое существенное, массовое и значительное историческое событие требует стечения столь многих разнообразных природных и общественных условий, совершенно необходимых для него, что его никак нельзя объяснить случаем – произвольным решением или поступком руководящей или какой-либо иной выдающейся и властной личности. В полифакториальном социальном явлении невозможно выделить фактор, который можно было бы считать главной его причиной: все факторы равно необходимы, но в неполной их совокупности недостаточны для явления, а тем более каждый в отдельности. История делается коллективно и не может направляться волей отдельных лиц. Следовательно, ею руководит сверхъестественный разум, т.е. Божий Промысел. То же справедливо и для науки. Но это отнюдь не значит, что человеку, не знающему воли Всевышнего, надо быть пассивным. Бог помогает тем, кто действует, а не тем, кто лишь надеется на Него. На Бога надейся, а сам не плошай.
В науке, кажется, было бы нетрудно навести порядок простым отстранением от неё дарвинистов и прочих эволюционистов, ибо сейчас, при нынешнем состоянии знаний невозможно быть эволюционистом без полного невежества или умышленного лукавства. Почему же это не делается? Потому что наука полностью разложилась, так что невежды и халтурщики забрали в ней власть, а отстранить их просто некому. Нет подходящих кадров, которые были подспудно съедены антилысенковщиной – уничтожением идейных противников в науке путём клеветы и закулисных интриг, и для переподготовки кадров не осталось специалистов. Довели до того, что всю науку теперь надо разгонять поганой метлой.
Деградация науки в ходе её онтогенеза маскируется тем, что плоды эпохи её расцвета в виде практических приложений продолжают накапливаться и используются во славу науки по сию пору, тогда как сама она уже пришла в состояние, заслуживающее не славы, а порицания, ибо пришла к моральному разложению и исповедует враждебные себе, мракобесные принципы.
Номографическая история науки представляет обычную для всех биологических и общественных явлений закономерную последовательность стадий, аналогичную онтогенезу (индивидуальному развитию): РОЖДЕНИЕ, РАСЦВЕТ и УПАДОК в согласии со II началом термодинамики. Стойкое и растущее отвращение от истины и уничтожение подлинных знаний определённо свидетельствуют, что наука переживает не временный кризис, а старческий маразм, и век её так же кончается, как и век человечества.
