Многие, наверное, видели фильм «Последнее искушение Христа»; немногие, скорее всего, читали роман, по которому он поставлен. Что же касается автора, то в силу различных причин его имя вряд ли о чем-то говорит русскому читателю. Поэтому есть смысл хотя бы в самых общих чертах дать понятие о его личности.
Биография, надо сказать, у него богатая. Никос Казандзакис родился 18 февраля 1883 года близ города Ираклион, на Крите, когда тот был ещё частью Османской империи. Окончив среднюю школу в Ираклионе, в девятнадцатилетнем возрасте отправился в Афины, где поступил на юридический факультет университета. В 1906 году опубликовал ряд эссе, стихотворений и первый роман «Змеи и лилии» - под псевдонимом Карма Нирвами. По окончании университета в 1907 году переехал в Париж, где поступил в аспирантуру и изучал философию, слушая лекции Анри Бергсона. По возвращению в Ираклион в 1910 году занимался сбором фольклора, путешествовал по стране, изучал историю, памятники христианской культуры. Во время Первой Балканской войны 1912-1913 годов добровольно вступил в армию, служил при канцелярии премьер-министра. После войны, получив должность генерального директора министерства социального обеспечения, занимался проблемами репатриации греческих эмигрантов, в частности, живущих на Кавказе. Правда, деятельность его на этом посту была недолгой: 1920-х годах Казанзакис уходит в журналистику, работает в разных странах мира, в том числе – в СССР.
В Москве Казандзакис бывал неоднократно, симпатизировал коммунистическим идеям и русским революционным деятелям, Ленину – в особенности, от которых, впрочем, позже отрёкся. Тогда же написал на французском языке роман о России и изрядное количество статей о русской литературе. После окончания карьеры международного журналиста вернулся в политику, возглавил левую партию «Союз рабочих-социалистов», некоторое время состоял в правительстве на министерской должности.
В 1930-е годы Казандзакис активно пишет эссе, критические работы, стихи, прозу. Его романы выходят на различных языках (помимо того, два романа, действие одного из них происходит в России, он изначально написал на французском, а не на родном греческом). В 1946 года он окончательно уходит из политики, чтобы сосредоточиться на литературе. Из во всех смыслах нестабильной Греции писатель уезжает во Францию. Там к нему приходит слава. Роман «Грек Зорба» (1946 г.), впоследствии экранизированный в США, сразу поставил Казандзакиса в ряд крупнейших романистов мира и получил ряд престижных литературных премий. Затем один за другим вышли романы «Капитан Михалис» (1953), «Христа распинают вновь» (1954), «Последнее искушение» (1955) и ряд других. Романы Казандзакиса переведены на все европейские языки, некоторые из них по не вполне понятным причинам обрели статус культовых (по мне – типичная региональная литература среднего качества). Его трижды номинируют на Нобелевскую премию, причём ни разу от Греции: дважды его выдвигали норвежцы, один раз – малоизвестное литературное общество.
Главной мечтой Казандзакиса на протяжении многих годов было написание книги о Христе – таком, каким Он ему представлялся. Постепенно эта мысль стала навязчивой его идеей, дополняемой еще одной манией - отождествлением себя со своим будущим героем. В одном из писем Казандзакис так определяет ту значимость, которой обладал Христос в его духовной жизни: «С детства меня мучил Христос - это столь мистическое и столь реальное единение человека с Богом, эта столь человеческая и столь сверхчеловеческая Sehnsucht примирения Бога и человека на высшем уровне, возжелать которой может только единое существо. Когда я вырос, мне захотелось избавиться от этой навязчивой идеи через произведение искусства: в двадцатипятилетнем возрасте я написал трагедию в стихах «Христос» о Христе после распятия, когда Магдалина и ученики воссоздали его в сердцах своих, и дали ему новое, бессмертное тело, тем самым воскрешая его. Однако эта трагедия не принесла мне избавления, и в сорокапятилетнем возрасте я был вынужден снова обратиться к Христу в моей эпопее «Одиссея», посвятив ему целую рапсодию, но и это не принесло мне избавления, и позднее я предпринял новое наступление, написав «Христа распинают вновь» и сразу же после этого - «Последнее искушение». Однако, несмотря на все эти отчаянные попытки, тема эта остается для меня неисчерпаемой, потому как таинство борьбы человека и Бога, плоти и духа, смерти и бессмертия неисчерпаемо».
Ранее, ещё до начала работы над романом и во время её, Казандзакис пишет: «Новый демон (думаю, этого демона, обуявшего Казандзакисом, следовало бы воспринимать в прямом, а не в переносном смысле) снова набросился на меня, - я решил написать книгу «Воспоминания Христа». Я уже начал documentation, естественно, намереваясь забыть ее во время творчества. Если хватит сил, получится хорошее произведение». Упомянем, что отождествление себя с Христом и ранее воспринималось автором как «заклинание набросившегося демона».
Непосредственным предшественником «Последнего искушения» стал роман «Христа распинают вновь», пэтому Казандзакис далее отмечает: «Теперь, после пути, который проложил «Христа распинают вновь», я обязан писать так, чтобы каждая моя книга была шагом вперед и ввысь». «Теперь я пребываю в «родовых муках» новой книги, на которой придется много потрудиться, потому что она - не из обычных для меня произведений... На 1951 год ограничусь «Последним Искушением» - таково, вероятно, название начатой книги». Добавлю, что первый вариант её должен был носить название «Воспоминания Христа». Окончательный же текст романа оказался насквозь проникнут темным, нехристианского свойства мистицизмом (сказались долговременное увлечение автором вначале Ницше и Бергсоном, затем – восточными учениями, в частности буддизмом).
Краткий сюжет романа (прошу прощения у верующих за то, что мне приходится его пересказывать) - таков: молодой деревенский плотник из Назарета, изготовляющий кресты для казней, к большому горю своей матери, с раннего детства его посещают страшные видения. Он старается скрыться от них, надеется, что если он впадет в грехи, Бог оставит его в покое. «Я делаю это преднамеренно, - признаётся он. - Чтобы Ты почувствовал ко мне отвращение. Ступай, поищи кого-нибудь другого, а я обрету избавление». Криком кричит: «я хочу жениться, иметь детей … хочу взять в жены Магдалину, хоть она и блудница…» Божественный дар является для него скорее наказанием, чем благословением. Его осуждают и даже презирают окружающие, в том числе и из-за того, что все плотники, кроме него, делать кресты отказываются. Но дело в том, что даже этим занятием герой пытается отдалить себя от Бога, кроме того – постоянно мечтает о тяжких грехах, надеясь, что после этого Бог оставит его.
Но всё тщетно. Иисус с детства любил Марию Магдалину, дочь деревенского раввина, был с ней близок, хотел жениться на ней - Бог силой заставил отказаться от нее, Мария стала проституткой. Иисус уходит из дома, поселяется в пустом монастыре – Бог и там его мучает.
Только после пребывания в пустыне, куда тоже привел его Бог, герой решается пророчествовать, чего от него требовалось изначально. Дальнейшая фабула более или менее соответствует событийному (но не духовному, разумеется) ряду Евангелия. Исключения – последние четыре главы, в которых дается альтернативный вариант жизни героя, распятого на кресте, где в бреду воплощаются его земные мечты: ангел, якобы, избавляет его от распятия, он женился на Марии Магдалине, а после ее смерти - на Марфе и Марии, сестрах Лазаря, у него рождаются дети. Он, подобно другим людям, тихо и мирно проживает свою жизнь, в старости радуется, что избавился от мук на кресте. «Уже состарившись, сидит на пороге родного дома, вспоминая свои юношеские порывы с довольной улыбкой: как хорошо, как благоразумно поступил он, став на путь человеческий, и что за безумие было его стремление спасти мир. Как хорошо, что он избежал злоключений, мученичества и Креста!» Но пришедшие к нему ученики во главе с Иудой, который занял его место учителя, обвиняют его в трусости и отступничестве от своей миссии.
И в эту минуту мнимый отступник опять ощущает себя висящим на кресте. Он ни от чего ни отступился, он выполнил Божью волю так, как было задумано, его дело продолжат ученики. Все остальное было лишь иллюзией. В том числе, хочется добавить, и его общение с Богом.
Два главных недостатка романа – чрезвычайно надрывная интонация и навязчивое сопряжение автора с главным героем. Богохульство Казандзакиса – даже не столько в приписывании Спасителю всех, в том числе и низменных человеческих качеств, сколько отожествление себя со Ним. Никому не рекомендуется этого делать, а таким людям как он: с распаленным воображением, переоценивающем значимость своей личности, идущим на поводу своего вдохновения – в первую очередь. Казандзакис таким же воображением наделяет и своего героя, который, оговоримся сразу, даже близко не стоит ко Господу. Поэтому и задачи, которые ставит перед собой автор – прелестны и ложны. С основополагающими правилами духовного делания согласно святым отцам автор не знаком. Тот, кого его герой принимает за Бога – не Бог. То, что автор принимает за борьбу и подвижничество – не подвижничество и не борьба. Тем более сам герой ни в коем случае – не Сын Божий. Он – один из многих, по не проясненной причине избранный Богом.
В тридцати трех, по числу прожитых Иисусом лет главах «Последнего искушения» Казандзакис пафосно и с явным эмоциональным перебором изображает, как ему кажется, «непрерывную, беспощадную борьбу духа и плоти». Его герой чувствует обаяние зла и склонен принять его сторону. А воле того, кого он считает Богом, поддается со скрипом, Спасителем быть не желает.
Писатель весьма ложно представляет духовную борьбу. В особенности - борения Господа Иисуса Христа, природа Которого у Казандзакиса – исключительно человеческая. И при этом максимально приближена к авторской. Недаром давая краткий эскиз своего замысла в предисловию к роману, автор не столько сосредотачивается на главном герое, сколько на самом себе: местоимения «я», «мое» попадаются с гораздо большей частотностью, чем «он».
Вот несколько выдержек из этого предисловия, где обольщения автора прямо-таки бросаются в глаза:
«Двойственная сущность Христа всегда была для меня глубоким, непостижимым таинством. Столь человеческое и столь сверхчеловеческое стремление человека достичь Бога, вернее, возвратиться к Богу, отождествив себя с Ним — это стремление, столь таинственное и вместе с тем столь реальное, бередило внутри меня раны, глубокие раны».
«Велико было мое смятение; я любил тело и не хотел его утратить, я любил душу и не хотел ее падения. Я пытался примирить между собой две эти противоборствующие космогонические силы, дать им почувствовать, что они не враги, но соратники, дать им насладиться обоюдною гармонией и самому испытать наслаждение вместе с ними.
Каждый человек есть богочеловек, состоящий из плоти и духа, потому как таинство Христово не есть таинство одной религии — оно общечеловечно. Внутри каждого человека происходит борьба Бога с человеком, и в то же время оба они стремятся к примирению».
«Никогда следование по его окровавленному пути на Голгофу не вызывало у меня столь сильного душевного трепета, никогда не переживал я с таким напряжением, пониманием и любовью Житие и Страсти Христовы, как в те дни и ночи, когда писал «Последнее Искушение». Изложение этой исповеди смятения и великой надежды человеческой приводило меня в столь сильное волнение, что слезы выступали на глазах. Никогда более не приходилось мне с таким наслаждением, с такой болью ощущать, как кровь Христова падает капля за каплей в сердце мое.
Ибо прежде чем взойти на вершину жертвенности — на Крест и на вершину нематериальности — к Богу, Христос прошел все стадии человека борющегося. Все. Потому его боль так знакома нам и мы тоже чувствуем ее, а его конечную победу столь явственно воспринимаем как нашу собственную грядущую победу. То глубоко человечное, что было во Христе, помогает нам понять и полюбить его, помогает пережить Страсти его так, словно это были наши собственные страсти».
И наконец – несколько строк из письма 1951 года, в котором Казандзакис предпринимает попытку объяснить суть своего замысла, а заодно – оправдать себя как автора, а может – и как человека: «Это творческая попытка, трудоемкая и священная, перевоплотить сущность Христа, оставив в стороне отбросы — мелочность и фальшь, которыми все церкви и все облаченные в сутану представители христианства затуманили Его облик, таким образом исказив Его». Чего стоит одно только выражение: «перевоплотить сущность Христа». Как будто Его сущность в этом нуждается.
В чем причина таких заблуждений? Подобно многим грекам-интеллектуалам того времени, Казандзакис едва ли испытывал хоть какую-то симпатию к вере предков (как видим, не только современным русским либералам присуще равнодушие к этой важнейшей области). Выражаясь теперешним языком, он был типичным западником со всеми вытекающими отсюда последствиями. Веры отцов толком не знал, поскольку окончил католическую школу.
Правда, в 1914-1917 годах живя почти постоянно в Афинах, он посещает различные области Греции, пытаясь осмыслить её духовное наследие, как античное, так и христианско-византийское. Самые значительные из этих поисков имели место на Афоне, но их вряд ли можно назвать плодотворными, так как афонское монашество Казандзакис после этого возненавидел. Может быть потому, что афонское делание в корне противоречило его представлениям о новой, доселе неизвестной религии, созданию которой он был в те годы озабочен и где не было бы никакого места каноническому православию.
«Вечером, лежа в постелях, мы снова беседуем о сущности величайшего нашего устремления - создать религию, - пишет Казандзакис в своем дневнике 29 декабря 1914 года – там же, на Афоне. - Всё уже созрело. О, как найти внешнее выражение тому, что наиболее священно и глубоко для нас?!» Попутно называются и предшественники, на которых намерен ориентироваться автор: «Сегодня меня до глубины души взволновал Толстой. Его трагическое бегство есть признание поражения. Он желал создать религию, но сил у него хватило только на романы и искусство. Лучшая его сущность, - и он это знал, - так и не получила выражения» (8 декабря 1914 г.) «Один юноша ... сказал мне сегодня, что лицо мое похоже на Толстого. Это глубоко взволновало меня, потому что сущность устремления Толстого и есть мое творчество». (19 марта 1915 г.) «Читаю биографию Толстого. Его душевный подъем всегда волновал меня: одной литературы ему было не достаточно. Была еще потребность в религии. Я начну оттуда, где Толстой закончил» (16 октября 1915 г.). А с 1922 года как одно из слагаемых новой религии рассматривается и буддизм, которым Казандзакис увлекался ещё во время учёбы в Европе.
В 1953 году, после выхода в свет романа «Последнее искушение» в Европе Православная Церковь потребовала запретить все книги Казандзакиса: Священный Синод Греции направил правительству соответствующее письмо, но патриарх Константинопольский Афинагор I, благоволивший к Казандзакису, отказался поддерживать инициативу Греческой Церкви, которая подчинялась Константинопольской лишь номинально и по сути являлась автокефальной. В 1955 году Греческая Церковь наложила на Казандзакиса «локальную» анафему и добилась включения романа «Последнее искушение» в список запрещённых римско-католической церковью книг.
Немедленно Казандзакис отправляет в письмо, обвиняющее Греческую Православную Церковь во всех грехах. «Человеческое скудоумие и бессердечность всегда поражали меня, - пишет он в ответ на вполне обоснованные обвинения его книги в кощунстве. - Вот книга, которую я писал с глубоким религиозным подъемом, с пламенной любовью ко Христу, а Представитель Христа не понимает ничего, не чувствует христианской любви, с которой была написана эта книга, и осуждает её! Осуждать меня все же вполне соответствует ничтожности и рабству нынешнего мира...».
Еще одна цитата: «Работая над этой книгой, я чувствовал то, что чувствовал Христос, сам становился Христом, и положительно знал, что великие и весьма заманчивые искушения, зачастую закономерные искушения приходили к нему, препятствуя в пути на Голгофу. Но откуда знать про то богословам...»
И еще одна: «Каким лицемерным и прогнившим должен быть этот мир, если он не способен принять книгу, написанную с таким пламенем и чистотою! Как низко пала духовная и моральная Греция, если меня считают аморальным и предателем! Ожидаю, что и Православная церковь тоже вскоре предаст меня отлучению, от чего чувствую радость, гордость и огромную свободу».
Наконец: «Вы прокляли меня, святые отцы, я же вас благословляю. Желаю, чтобы совесть ваша была столь же чистой, как моя, а сами вы — столь же нравственными и набожными, как я».
В таком гордостном, заслуживающим соболезнований состоянии он умирает от рака в одной из германских клиник. Но даже после смерти скандалы, сопутствовавшие ему на протяжении жизни, не прекращаются. Когда труп был доставлен в конце октября 1957 года из Антиба (Южная Франция), где Казандзакис провел свои последние годы, в Афины, священникам было запрещено не то что отпевать, даже приближаться к нему. Затем гроб был перевезен на Крит, где он родился, но, ввиду того, что Греческая Церковь ещё при жизни запретила хоронить его в пределах городских стен Ираклиона, он был погребен на самой высокой точке города, на крепостном бастионе Мартинего, построенном венецианцами. С тех пор в Греции о Казандзакисе вспоминают больше как об антихристе, нежели как о писателе. Так, во всяком случае, было до конца ХХ века. Теперь ситуация наверняка изменилась.
