"ЗАВТРА". Александр Эрвинович, на V Московском экономическом форуме, который пройдёт 30-31 марта в Шуваловском корпусе МГУ, вы будете представлять его участникам свою концепцию — вернее, матрицу индустриальной цивилизационной волны. Кажется, ещё Эйнштейн говорил, что нет ничего практичнее хорошей теории. Насколько в этом смысле хороша ваша теория, чем она может быть интересна и полезна за пределами экономической науки?
Александр АЙВАЗОВ. Во-первых, хотел бы заметить, что это не только моя теория, это коллективный труд, в который решающий вклад сделал не я один, а ещё и С.Ю. Глазьев. Дело в том, что лет шесть тому назад я попытался свести различные теории циклов в единую общую картину, которую назвал "Периодической системой мирового капиталистического развития". С.Ю. Глазьев, с одной стороны, поддержал это моё стремление свести теории циклов разных авторов в единую картину, а с другой — подверг её, как говорил Шумпетер, "созидательному разрушению" и выдвинул гипотезу о мирохозяйственных укладах (МХУ). В процессе дальнейшей нашей совместной работы над развитием гипотезы о МХУ в прошлом году в рамках гранта РГНФ и родилась "Матрица индустриальной цивилизационной волны", в работе над которой принял участие мой друг и единомышленник В.А. Беликов. Так что мы эту теорию "сообразили на троих".
А с высказыванием Эйнштейна я полностью согласен. Любая теория интересна и полезна прежде всего тем, что она подтверждает нашу человеческую сущность, нашу способность, в отличие от животных, к самопознанию и самоотражению, дабы эти теоретические разработки можно было использовать в практической деятельности людей.
"ЗАВТРА". А ваша теория, ваша матрица, Александр Эрвинович, насколько она "правильная"?
Александр АЙВАЗОВ. Любая теория должна быть проверена на практике и подтверждена делом. Вот взорвалась бомба, заработал реактор — значит, теория о строении атомов верна хотя бы в определённом диапазоне знаний и умений. Экономические процессы не менее сложны, чем физические или биологические, а фундаментальные их законы — такие, которые действуют везде и всегда, — пока не до конца ясны. Но, наблюдая за экономическими процессами на протяжении десятилетий и даже веков, наука накопила огромный фактический материал, из которого пытается сделать определённые выводы, найти некие закономерности, позволяющие не только делать достоверные прогнозы, но и предсказывать будущее. Чем точнее и полнее мы описываем прошлые состояния и изменения системы, тем точнее и полнее можем описать будущие.
"ЗАВТРА". И никакие "чёрные лебеди"…
Александр АЙВАЗОВ. "Чёрных лебедей" придумали те, кому лень исследовать реальную действительность. Мы, циклисты, заранее предупреждали, что в 2008 году начнётся экономический кризис, так как должна была закончиться повышательная волна кондратьевского цикла, но нам не поверили, а когда это произошло, говорят: чёрный лебедь! В начале 2008 года я предупреждал об обвале нефтяных цен, мне снова не поверили, а когда цены обвалились, снова говорят: чёрный лебедь! Невежество не есть аргумент в научном споре. Экономические процессы достаточно инерционны и могут исчезнуть или фундаментально измениться только вместе с человеческой цивилизацией в целом. Нужно просто изучать эти экономические процессы.
"ЗАВТРА". Но ваша матрица описывает только индустриальный период развития цивилизации.
Александр АЙВАЗОВ. Да, поскольку информационные и энергетические потоки внутри человеческого общества с началом индустриализации приобрели совершенно иную динамику: и по объёмам, и по скорости. А это ускорение экономического развития определялось теми технологическими укладами, теорию которых разработал ещё в 1980-х гг. С.Ю. Глазьев. Технологический уклад — это фундамент развития общества на индустриальной волне. Кстати, в настоящее время происходит затухание темпов экономического развития, что свидетельствует о завершении индустриальной цивилизационной волны и переходе на новую волну.
"ЗАВТРА". Получается, промышленная революция всё-таки стала "чёрным лебедем" мировой экономики, а значит — мировой политики и истории?
Александр АЙВАЗОВ. Нет, она стала дальнейшим развитием процессов, которые сформировались ещё на сельскохозяйственной волне только в другой природно-климатической зоне и при другом архетипе мышления. Лидерами сельскохозяйственной волны были Китай, Индия и другие страны Азии, где в XVII веке произошла "революция прилежания", можно было собирать по 2-3 урожая в год, было многомерное целостное мышление. В Европе можно было собирать только один урожай в год. К тому же у европейцев, особенно у англосаксов, двоичное мышление, склонное целое делить на составляющие его части, что и привело к пооперационному разделению труда и появлению станков.
"ЗАВТРА". Любая теория — это проект, который определяет деятельность принявшего данную теорию человека или человеческого сообщества. Вот у нас был советский проект, основанный на классовой теории Карла Маркса, и этот проект определял один тип общественного устройства. Потом нашему обществу был навязан другой проект, основанный на монетаристской неолиберальной теории "чикагской школы", и этот проект, который наложился и на советский, и на все предыдущие, дал совершенно иной тип общественного устройства. Советский проект обещал нам коммунизм, неолиберальный — "общество потребления", на деле не получилось ни того, ни другого.
Александр АЙВАЗОВ. Я очень скептически отношусь к различным проектам, мы исследуем объективные процессы, а не проекты, которые кто-то выдумал из своей головы. Советский проект не возник в чьей-то голове, он продукт естественного хода истории, это как раз показывает наша матрица. Посмотрите на неё внимательно — и вы увидите, что при переходе с британского системного цикла накопления капитала, основанного на колониальном мирохозяйственном укладе, к американскому, основанному на монополистическом мирохозяйственном укладе, был период хаоса между двумя мировыми войнами. В этот исторический период, в полном соответствии с теорией хаоса лауреата Нобелевской премии И. Пригожина, возникли три экономические системы:
— милитаристская (Германия, Япония и т.д.);
— дирижистская (кейнсианская) в США и т.д.;
— директивного планирования в СССР.
Первая потерпела поражение в ходе Второй мировой войны, вторая — в 1970‑х исчерпала свой потенциал развития на повышательной волне кондратьевского цикла, когда её сменила либерально-монетаристская модель, мы её называем либерально-глобалистской. Третья ушла в начале 1990-х, но получила своё новое развитие в модели "социализма с китайской спецификой", где директивное планирование было заменено на индикативное. В настоящее время мир переживает новый период хаоса, который закончится, по нашим расчётам, в 2020-х гг., когда полностью сформируются кластер базисных инноваций пятого технологического уклада и новый интегральный мирохозяйственный уклад, а также произойдёт переход с американского на азиатский системный цикл накопления капитала и к полицентричной мир-системе.
"ЗАВТРА". В качестве источников своей концепции вы называете теорию "мир-экономики" Фернана Броделя и "мир-системы" Иммануила Валлерстайна; теорию "длинных волн" в экономике Николая Кондратьева; теорию системных циклов накопления капитала Джованни Арриги; теорию трёх волн цивилизационного развития — сельскохозяйственной, индустриальной и информационной — Элвина Тоффлера; теорию технологических и мирохозяйственных укладов Сергея Глазьева. В чём состоит ваше новое слово по сравнению с этими концепциями?
Александр АЙВАЗОВ. Вы не упомянули ещё теорию эволюционных циклов экономики Владимира Пантина, аналогичную концепции "инфляционного" расширения вселенной в космологической Теории большого взрыва. Мой вклад здесь "пять копеек", я просто свёл воедино все эти теории отдельных авторов. Если говорить кратко, то предложенная нами матрица является непротиворечивой суперпозицией всех этих теоретических разработок, позволяя полностью описать прошлое мировой экономики с середины XVIII века до настоящего времени и спрогнозировать основные тенденции развития до середины XXI века, когда накопление капитала перестанет быть экономически необходимым для общественного развития.
"ЗАВТРА". Это если кратко. А если более подробно?
Александр АЙВАЗОВ. Боюсь, подавляющему большинству читателей газеты "Завтра" специальные подробности данной матрицы — например, такие, как "технологический пат" и "инвестиционный пат", — будут интересны примерно в той же степени, что и аналогичные подробности общей теории относительности, генной инженерии или программного анализа больших баз данных. Тем более что соответствующие тексты в электронном или в печатном виде доступны для всех желающих. Но чтобы не выступать в роли некоего авгура, обладающего тайными и закрытыми для "непосвящённых" знаниями, могу ответить на какие-то конкретные вопросы.
"ЗАВТРА". Хорошо. Сейчас все говорят о "второй волне" глобального системного кризиса, которая вот-вот обрушится на мировую экономику, о том, что "однополярный мир" Pax Americana сменяется многополярным, полицентричным, что "империя доллара" стоит на грани краха, что Америка уступает лидерство на международной арене Китаю… Как выглядят все эти процессы в рамках предложенной вами матрицы?
Александр АЙВАЗОВ. Всё действительно так и есть — мир находится ровно в той же ситуации, что и в 1930-е гг. при переходе от британского к американскому циклу накопления капитала. Если посмотреть на график, отражающий долю в мировом производстве различных стран, то окажется, что первое место в мире США держали с 1913 по 2008 год, причём сто лет тому назад они обогнали Британскую империю (с Индией), а сейчас уступили Китаю, который в 1950 году, в период расцвета США, давал всего 4,6% мирового валового продукта (МВП). В целом "коллективный Запад" (США, Европа, Япония, Канада и Австралия) и сегодня ещё сильнее Китая, хотя страны БРИКС уже вплотную приблизились к Большой семёрке по своему вкладу в МВП, а Россия по-прежнему обладает стратегическим ядерным паритетом с США. Поэтому возникла патовая ситуация, когда Запад (США и их союзники) уже не может диктовать свою волю остальным странам мира, как они это делали 10-15 лет назад, а Восток ещё не набрал такую мощь, чтобы окончательно сломать гегемонию Запада. Но к 2030 году ситуация в корне изменится, экономическая мощь совокупного Запада будет уступать даже экономической мощи одного только Китая.
Ничего удивительного или неожиданного в этом нет. Центры накопления капитала в рамках развития и смены мирохозяйственных укладов неизбежно меняют свою дислокацию. Причём любой мирохозяйственный уклад сначала формируется за счёт материальной экспансии, а потом паразитирует за счёт финансовой. Если в фазе материальной экспансии британского цикла накопления капитала таким центром являлся Манчестер как центр фабричного производства, то в фазе финансовой экспансии им стал лондонский Сити, ярчайшими представителями которого были Ротшильды. В фазе материальной экспансии американского цикла центром накопления капитала стал Детройт как центр мирового автомобилестроения, а в фазе финансовой экспансии его сменила нью-йоркская Уолт-Стрит, символ делания денег "из воздуха" в "экономике казино".
Переломным моментом стал период 1971-1976 годов: от заявленного президентом США Ричардом Никсоном моратория на свободный обмен долларов и золота до принятого в январе 1976 года соглашения стран-членов МВФ о замене Бреттон-Вудской валютной системы на Ямайскую, в рамках которой золото было лишено функции меры стоимости и введены плавающие валютные курсы.
Эта финансовая система существует и до настоящего времени, хотя разговоры о необходимости её реорганизации звучат всё чаще и настойчивее. Переход к плавающим курсам валют привёл к смене экономической сущности денег: фиатные деньги сменились фидуциарными (от лат. fiducia — доверие), их номинальная стоимость уже не устанавливалась государством вне зависимости от стоимости материала, из которого деньги изготовлены, или находящегося в хранилищах золота.
Фидуциарные деньги не гарантируются государством, это ничем не обеспеченные деньги, которые зависят только от того, доверяют им люди или нет. Доверяют — значит, курс валюты растёт, не доверяют — значит, эта валюта обесценивается. Фидуциарные деньги по сути своей виртуальны, они, в отличие от фиатных денег, даже не представляют конкретные экономики и государства. Идеальными фидуциарными деньгами являются биткойны, за которыми вообще не стоят никакие материальные ценности или конкретные государства, и которые представляют собой деньги только потому, что кто-то им доверяет. Сбылась голубая мечта средневековых алхимиков, мечтавших любой предмет превратить в золото, — пустые бумажки и записи на электронных носителях стали считаться деньгами!
Но доллары сейчас практически ничем не отличаются от биткойнов — это просто миф, что они представляют американскую экономику, они и печатаются не государственными органами США, а корпорацией частных банков, которая называется ФРС. Переход к фидуциарным деньгам свидетельствует о том, что деньги — это не вещь, а отношения между людьми. И если в основе денег как инструмента обмена лежит доверие, то куда бегут обладатели денег, когда это доверие подрывается? В тихую гавань под названием золото. Рухнула Бреттон-Вудская система в 1970-х — куда побежали владельцы капиталов? В золото — цены на золото выросли в десятки раз. Разразился экономический кризис в 2008 году — куда побежали владельцы капиталов? Снова в золото! Цены на золото вырастут, как минимум, до 2,5-3 тысяч, а то и до 7-8 тысяч долларов за унцию. Когда это произойдёт, начнётся новый, азиатский цикл накопления капитала, центром которого станет Китай, а его символом — экономический пояс Шёлкового пути.
"ЗАВТРА". Что в этой ситуации ждёт нашу страну, что должны и могут предпринять российские власти?
Александр АЙВАЗОВ. В военно-политической сфере мы оказались впереди планеты всей: став противоцентром США в уходящем в историю "мире по-американски", Россия выступает мировым лидером перехода к полицентричной мир-системе. Но в экономической сфере, являясь колониально-сырьевым придатком "золотого миллиарда" и двигаясь в русле политики Вашингтонского консенсуса, подчиняясь интересам транснациональных корпораций, в том числе — финансовых, мы оказываемся позади планеты всей. Что значит главный лозунг наших правительственных экономистов "создавать благоприятный инвестиционный климат"? Это значит создавать благоприятные условия для грабежа российской экономики западными корпорациями, так как наша отсталая экономика не в состоянии выдержать конкуренцию с ними. Что значит "вписаться в технологические цепочки передовых западных фирм"? Это значит потерять суверенитет над российскими предприятиями, которые станут частью транснациональных корпораций. Против этого в отношении американской экономики взбунтовались даже избиратели США, сделав своим президентом Дональда Трампа, а наши либералы предлагают проводить подобную экономическую политику и в будущем.
Кстати, идеальной политикой для Трампа будет не продолжение попыток удушить Россию санкциями, а недопущение тесного союза Пекина и Москвы — союза, в который нас буквально заталкивал "коллективный Запад" во главе с Бараком Обамой. Только в этом случае Трампу удастся возродить экономическую мощь США, утраченную в погоне за фантомом глобального лидерства, и максимально сдержать рост экономического могущества Китая.
"ЗАВТРА". Александр Эрвинович, вы, в отличие от большинства патриотических экспертов, не считаете безусловным благом для России стратегический союз с Китаем?
Александр АЙВАЗОВ. Для нынешней России, с её стагнирующей и технологически зависимой, отсталой экономикой, — разумеется, не считаю. Даже если Россия сможет обрести экономическую независимость, отказавшись от принципов Вашингтонского консенсуса, то и тут союз с Китаем никогда не будет для России равноправным, у нас разные весовые категории. Но полицентричная мир-система, которая неизбежно придёт на смену однополярной Pax Americana в ближайшие годы, предполагает наличие нескольких центров экономической и военно-политической силы, сформированных в процессе экономической интеграции. Расчёты Андрея Кобякова показывают, что доля Китая в 2030 году составит 32,9% мировой экономики, Северной Америки (США + Канада и Мексика) — 16,6%, Европы — 12%, Индии — 10,1%. Для России же этот показатель будет не больше 2,8% — да и то если наша экономика будет расти хотя бы на 4-5% в год, а если она продолжит, как сейчас, стагнировать вследствие правительственной политики в рамках неолиберальной идеологии Вашингтонского консенсуса, больше 2% нам не светит. С такой слабой экономикой можно рассчитывать лишь на статус сырьевой периферии более мощных центров силы, а не самостоятельной державы. А Китай это будет или США с их союзниками — особой разницы для нас нет. И никакие ракеты-бомбы тут "вдолгую" не помогут.
Не удастся нам стать одним из центров силы полицентричной мир-системы и в рамках Евроазиатского экономического сообщества: внутренний рынок этого интеграционного объединения, всего 180 млн. потребителей, слишком мал для технологического рывка — для этого нужно хотя бы 400-500 млн. человек. По моему мнению, России, если она претендует на самостоятельный проект, сейчас нужно интегрироваться на Востоке с Японией и Южной Кореей, так как эти страны в ближайшей перспективе окажутся зажатыми в тиски между значительно более мощными США и Китаем, а интеграция в экономический союз с Россией и ЕАЭС позволит им сохранить экономический суверенитет. Кроме того, экономика России идеально дополняет экономики Японии и Южной Кореи: у нас есть сырьевые ресурсы и огромные территории для освоения, а у них — накопленные капиталы и высокий уровень технологий; эти страны — явные лидеры в освоении нового технологического уклада. На другом фланге у нас есть Турция, которую уже 50 лет мурыжит ЕС в своем "предбаннике". А тюрки — это примерно 160 млн. человек, и населяют они не только Турцию, но составляют существенную часть населения самой России, Закавказья и Средней Азии. Вот вам и самостоятельный мировой центр силы в рамках полицентричной мир-системы.
"ЗАВТРА". Какие шансы у вашей матрицы стать основой нового курса России?
Александр АЙВАЗОВ. На мой взгляд, пока они невелики. Дело в том, что в нашей экономической науке чётко просматриваются три основных течения. Самым влиятельным, можно сказать — "мейнстримом", к сожалению, по-прежнему остаётся либерально-монетаристская парадигма Вашингтонского консенсуса, оформленная накануне "рыночных реформ". Этот "мейнстрим" представляют Алексей Кудрин, Эльвира Набиуллина, Владимир Мау, Алексей Улюкаев, Антон Силуанов, Ксения Юдаева, Михаил Дмитриев, Максим Орешкин и т.д. Они все "родом из девяностых", их время уже ушло, но они так ничего и не поняли и ничему не научились, поскольку пытаются удержать гегемонию экономических стереотипов и подходов 1980-90-х гг., когда мировая экономика была на повышательной волне пятого кондратьевского цикла. Но с 2008 года мировая экономика вошла в понижательную "разгонную" фазу шестого кондратьевского цикла, базовые характеристики экономической активности изменились, а наши власти пытаются применять прежние рецепты воздействия на неё. Знаете, как в русской сказке дурак на похоронах кричал "таскать вам не перетаскать!" — потому что запомнил: так надо кричать на молотьбе, а разницы между этими ситуациями он не улавливает… Впрочем, не думаю, что все эти люди чего-то не улавливают — даже разницы между своими интересами и интересами государства и общества. Их "ориентиры развития" — это создание благоприятных условий для спекулятивной "экономики казино" и "встраивание в западные технологические цепочки", то есть переход российской экономики под оперативное управление западного транснационального капитала с полной потерей Россией своего экономического суверенитета.
Второе направление представляют "макроэкономисты", такие как помощник президента РФ Андрей Белоусов, Андрей Клепач, Игорь Николаев, Яков Миркин и другие. Они могут адекватно посчитать и проанализировать происходящие в экономике процессы, сделать соответствующие выводы, нарисовать графики изменений данных — то есть грамотно отразить экономическую реальность. Но в своём анализе они даже не пытаются выявить закономерности происходящего, так как представляют прикладную науку, основанную на математическом моделировании экономических процессов. К сожалению, их не интересуют глубинные причины и закономерности этих процессов, реальность, которая стоит за той или иной моделью.
Третье направление представляют учёные, которые работают над фундаментальными проблемами экономической науки, пытаются понять закономерности происходящих в экономике процессов и, опираясь на достижения учёных прошлого, выстроить новую, современную парадигму экономического мышления. И тут в первую очередь, конечно, нужно назвать Сергея Глазьева, Юрия Яковца, Александра Агеева, Владимира Пантина, Дмитрия Митяева и других учёных, объединившихся вокруг Международного фонда Н.Кондратьева, Международного института П.Сорокина и Н.Кондратьева, Московского экономического форума и т.д. Их не так мало, как кажется на первый взгляд, но, к сожалению, их идеи пока не востребованы обществом и государством, поскольку в медиа-пространстве максимально пропагандируется уже отжившая своё неолиберальная монетаристская парадигма, а представителей фундаментальной экономической науки выводят там ретроградами с устаревшими взглядами советских времён.
Человеческое сознание очень инерционно и с трудом воспринимает всё новое. Когда Франклин Рузвельт объявил свой "новый курс", Ассоциация американских экономистов, основная масса которых исповедовала классический либерализм, его программу категорически отвергла. Но именно "новый курс" способствовал преодолению Великой депрессии. В 1936 г. вышла книга британского экономиста Дж. М. Кейнса, которая также не была принята Ассоциацией американских экономистов, но именно на идеях кейнсианства была основана вся послевоенная экономическая политика как США, так и других развитых стран, породившая "золотой век капитализма" 1950-х—60-х гг. Экономическая программа Дональда Трампа, которая направлена на переход к новому технологическому и мирохозяйственному укладам, также в штыки воспринята "неолибералами", занимающими ключевые позиции в мировых масс-медиа и в нынешней "экономике казино".
К сожалению, с нами нет уже людей, которые вытащили нашу экономику из дефолтного болота 90-х: Евгения Примакова с Юрием Маслюковым, а Виктор Геращенко уже очень стар, хотя и мудр. Да, есть Сергей Глазьев, предложивший программу вывода страны из кризиса, ускоренного освоения шестого ТУ и обеспечения высоких темпов экономического роста — не в 3-4%, как нам обещают в отдалённом будущем либералы, а в 8-10% в год. Но из-за непонимания фундаментальных законов экономического развития и приверженности либеральным догмам российское руководство обрекает страну на многолетнюю стагнацию, что может не позволить России в будущем стать одним из главных центров силы полицентричной мир-системы не столько в военно-политическом, сколько в экономическом плане.
Недавно министром экономического развития был назначен Максим Орешкин, который ни одного дня не проработал в реальной экономике, она для него является "чёрным ящиком". Он абсолютно не понимает, как функционирует реальная экономика, всю свою жизнь он занимался анализом спекулятивной "экономики казино". Как он может разрабатывать программу развития того, чего просто не знает? Это примерно то же самое, что балетмейстеру поручить тренировать футбольную команду.
Избежать разрушительных экономических кризисов можно, если рыночную экономику дополнить плановым регулированием. Но не директивным планированием, как это было в СССР, а интегральным, сбалансированным и направляющим планированием, которое исходило бы из политики частно-государственного партнёрства (ЧГП). В идеале будущее мировой экономики интегрального мирохозяйственного уклада, к которому стремятся государства, формирующие сегодня новый, азиатский цикл накопления (Япония, Китай, Южная Корея, Сингапур и т.д.), — это русская "птица-тройка", где "коренником" выступает государство, одной "пристяжной" — крупные монополии, а другой — малый и средний национальный бизнес. Тогда государство будет задавать темп и направление развития, когда нужно подстегнуть бизнес, а иногда и сдержать его; частный же бизнес должен выступать главной движущей силой этого развития.
"ЗАВТРА". Александр Эрвинович, спасибо за беседу, будем надеяться, что к обозначенному вами идеалу можно и нужно стремиться.
Беседу вёл Владимир Винников
