Георгий ФИЛИМОНОВ, Никита ДАНЮК. Infoрмационный террор. Тактика и стратегия информационной войны (Серия "Антимайдан"). — М.: Книжный мир. 2017. —256 с.
За сорок с лишним лет своего бытия понятие "информационной войны", можно сказать, устоялось и даже в некоторой степени замшело. Причём впервые оно было сформулировано даже не американским физиком Томасом Роном и не культурологом Маршаллом Маклюэном в его "Галактике Гутенберга", и даже не в директиве Министерства обороны США DOD S 3600.1 от 21 декабря 1992 года, а китайским военным теоретиком Шэнь Вэйгуаном в 1985 году. Именно он впервые "совместил" матрицу стратагем из знаменитого "Искусства войны" Сунь Цзы с западным "фронтиром" исследований информационного пространства, включающего "информационный взрыв" вследствие развития новых технологий и неизбежную для него "точку ноль".
С тех пор уже немало воды утекло, и быстрой, надо сказать, воды. И рецензируемое здесь издание относится — условно, разумеется — к разряду "научно-популярных" и даже "агитационно-пропагандистских", сориентированных не столько на прорыв в "незнаемое", сколько на улучшение "среднего уровня" понимания проблемы и, соответственно, "начальной военно-информационной подготовки". Отсюда —характерная для "учебников начальной школы" весьма "узкая" ориентация "луча света" и столь же "широкая" терминология. "Информация — это оружие. Каждый, кто смотрит телевизор, осознаёт сей факт в полной мере. Привычные для боевых действий фронты переместились на страницы книг, журналов, экраны гаджетов и мониторов. Блоги, порталы и социальные сети стали инструментами информационного террора в руках западных политтехнологов", — утверждают авторы книги.
С этим утверждением нельзя не согласиться — и в то же время соглашаться с ним категорически нельзя. Прежде всего, потому, что здесь "смешались в кучу кони, люди…" — для привнесения некоего "апокалиптического" оттенка, способствующего популярности всех катастрофических пророчеств.
Разумеется, авторы считают, что современная "сумма технологий", прежде всего — коммуникативных, часть из которых они определяют через понятие "информационной войны", существует в качестве некоего особого "оружия" и в формах "террора".
Между тем, переходя на уровень аналогического мышления как самого простого и доступного для человеческого восприятия, необходимо отметить, что такое "абсолютное оружие", как ядерное, стало причиной гораздо меньшего числа смертей, нежели такое "неоружие", как обычный кухонный нож. Что, разумеется, вовсе не отменяет фундаментальных качеств А- и Н-бомб прежде всего как оружия тотального поражения, а кухонных ножей — как инструмента для обработки и использования пищи. При определённых навыках смертоносным оружием может стать практически любой предмет, вплоть до целлофанового пакета или листа обычной бумаги формата А4. То же самое касается и "оружия информационных войн", которое вовсе не возникло в конце ХХ-начале ХХI века, словно Афродита из пены морской, но всегда использовалось всеми государствами и властителями для достижения своих целей — точно так же, как средства обычной, "деформационной" или же высшего уровня "трансформационной" войны (терминология А.В.Беляева).
Кроме того, под "террором", как правило, понимается весьма специфический вид нерегулярных боевых действий против доминирующего в данном "хронотопе" противника, что и способствует известной характеристике террора как "войны слабых", позволяющей при минимуме задействованных сил и средств добиваться максимального системного эффекта. Поскольку медиа-инструменты "коллективного Запада", опосредованные материальными и идеальными ценностями, продолжают доминировать в коммуникативном пространстве современного человечества, заполняя примерно 9/10 его "хронотопа", называть эту ситуацию "информационным террором" или даже "infoрмационным террором", как предлагают авторы данного издания, — чрезмерное и, на мой личный взгляд, неадекватное упрощение реального положения дел.
Да, массовое изготовление "коммуникативных блоков", бывшее неизменным спутником крупного машинного производства практически во всех странах мира, с изменением "суммы технологий" прекращает быть "рентабельным", заменяясь мелкосерийным и даже индивидуальным производством с прямым участием заказчика-потребителя. Производства информации это касается в еще большей мере, чем производства самобеглых колясок или одежды с обувью. Процессы производства-потребления становятся "сетецентричными", затрагивая и всё большую массу "коммуникативных блоков", и обслуживающие их финансовые инструменты ("криптовалюты", типа биткоина и эфириума, являются на самом деле идеальными "сетецентричными" валютами для стохастических "бартерных" сделок, включая криминальные).
И попытки различных государственных, межгосударственных и надгосударственных систем "оседлать волну" новых коммуникаций, в конечном счёте, оказываются удачными ровно в той мере, в которой они осваивают (и отчуждают от других "больших систем") соответствующие "суммы технологий". Информационное пространство действительно "уплотнилось" и "материализовалось" сегодня настолько, что в нём стали возможны "полноценные" боевые действия — такие же, какие ранее велись на суше и на море, а затем — в воздушном и — отчасти — в космическом пространстве.
Остаётся лишь надеяться, что за подобным "ликбезом" последуют и более серьёзные работы, заявка на которые присутствует — пусть и в неявном виде — в финале данного издания. "Информационный террор — компонент ведущейся против России гибридной войны как многоуровневой системы инструментов в арсеналах глобальных игроков…" Как говорится, "с этого места подробнее, пожалуйста!"
