Древний тезис "о мертвых либо хорошо, либо ничего" часто звучал в эти дни во всех программах, где обсуждалось убийство Б. Е. Немцова, и в телеэфире, и на радиоволнах. При этом, как правило, стыдливо опускалось весьма значимое окончание этого крылатого латинского изречения — "…либо ничего, кроме правды". И хотя о своих политических разногласиях с Немцовым упоминали в эти дни многие, лишь В. В. Жириновский удержался на уровне объективности в оценке его фигуры как политика и некогда чиновника высокого ранга в команде печально известных "младореформаторов", выступая в субботнем ток-шоу В. Соловьева и в "Списке Норкина" (НТВ). Да ещё писатель и историк И. Волгин, бесстрашно нарушая атмосферу политкорректности, царившую в студии у В. Соловьева, напомнил о перевороте 93-го года и расстреле парламента, о беспрецедентном разрушении государства в начале 90-х годов, подчеркнув, что Немцов был звеном в этой цепи катастроф, которым до сих пор не дана должная историческая оценка. Словом, из телепередач и интервью можно было в основном узнать, каким жизнелюбцем, мачо и бонвиваном являлся Борис Ефимович, так что для неискушенного зрителя могло остаться совершенно непонятным, почему это С. Станкевич сравнил убийство такого бесшабашного жуира с убийством Кирова, после чего, по мнению политолога, следует ожидать репрессий режима. Однако Станкевич уверенно нажал нужную кнопку… С первых минут, как прошла информация об убийстве Немцова, понеслись комментарии, будто расписанные по ролям. С ночи и в течение следующего дня на "Дожде", в эфире "Эхо Москвы" началось бесстыдное использование, иного определения не подберешь, этой смерти. Игнорируя презумпцию невиновности и выказывая полное отсутствие правового сознания, Гудков, Касьянов, Лесневская, Петровская с Лариной и т.д. начали выдвигать свои версии, не скрывая отвращения к большинству россиян, поддерживающих власть, непременно приплетали "русский фашизм", движение "антимайдан" и даже весь "Русский мир", разглядели и "донецкий след"… Не учли одного: их ненависть и заведомое указание на "заказчика" убийства Немцова наводили на прямо противоположные выводы.
Вообще, выдвигать версии, тем более, публично, в таком резонансном деле до окончания следствия — только разжигать страсти. В разговорах на телеэкране вокруг убийства политика не хватало другого. Для полноты портрета "вельможи в случае" при Ельцине, а в дальнейшем "яркого деятеля оппозиции" Б. Е. Немцова разве не к месту было напомнить хотя бы некоторые его заслуги? Например, в должности вице-премьера правительства, между прочим, приведшего Россию к дефолту 98-го года, участие вместе с Гайдаром и Чубайсом в так называемой "миротворческой инициативе" (под патронажем НАТО и США) в Республике Югославия в 1999 году (чем все закончилось — мы знаем), в активной поддержке В. Ющенко и "цветной революции" в Киеве в 2004-ом, семена которой кровью проросли в Донбассе сегодня… Не забудем и то, что почти год Немцов был ("на общественных началах"!) советником Ющенко-президента. Небесполезно также было бы ознакомить зрителя с содержанием интервью Бориса Ефимовича, которое он дал радиостанции "Эхо Москвы" буквально за два часа до своей смерти. По радикализму и нетерпимости к инакомыслию данное интервью — весьма показательный документ. Из него отчетливо видно, что Б. Е. Немцов скорее талантливый демонстратор политической оппозиционности, нежели политик, достигший реальных успехов в своей деятельности: позиция Немцова и его единомышленников имела ничтожную поддержку в обществе. Но цели свои в этом интервью он заявил достаточно откровенно. Ожидаемые цели "доброжелателей" России на Западе: общественная дестабилизация, смена власти, деструкция страны. Только вот беда: многолетние потуги Немцова по сколачиванию широкого фронта противников нынешней власти в России не обещали достижения этих целей в обозримой перспективе. Однако этому могла, как ни цинично звучит, послужить его смерть, когда жертва становится более значимым фактором в политической борьбе. Выстрел на Москворецком мосту — это не выстрел из 90-х, о чем говорили некоторые комментаторы, когда захват собственности и финансовые проблемы решались путем заказных убийств. Теперь подобные методы — архаика. На авансцену вышли политические технологии провокации, включающие жесткую дискредитацию неугодных персон и даже целых народов в информационной войне. Примеры известны: выстрел на рынке в Сараево, пробирка с белым порошком, снайперы на майдане и "небесная сотня" в Киеве, малайзийский "боинг"… Теперь, вот, убийство на фоне Кремля, собора Василия Блаженного… Как верно заметил А. Сорокин, директор издательской группы "Однако": "это чуть ли не единственная картинка, которая без единой лишней ремарки указывает не просто на место действия — указывает на самые рефлекторно известные символы российского государства и власти. И эта мизансцена выстроена не для нас… это оптимально усваиваемая картинка для западного потребителя медиа-продукта. Вот для него-то мизансцена и выстроена". А хор голосов из "внутреннего болота", продолжим А. Сорокина, истерично озвучит штампы объявленной нам информационной войны, направленной на демонизацию России и русских: "Россия — агрессор", "тоталитарная страна", "власть затыкает рот оппозиции", "империя зла возрождается", "российское общество фашизировалось"… На таком фоне наше телевидение продолжает являть чудеса политкорректности и моральной всеядности, иначе не могу объяснить приглашение в воскресное ток-шоу "Список Норкина" Л. Гозмана, неделю назад на сайте "Эхо Москвы" из "гуманистических соображений" взывавшему к Западу дать, наконец, украинским властям современное летальное оружие.
