Авторский блог Владислав Шурыгин 14:13 27 июля 2018

Идеальный вертолёт

Российский конструктор воплощает свои мечты

Беседа с доктором технических наук, академиком РАН, Героем Российской Федерации, лауреатом Ленинской премии, генеральным конструктором ОАО "Камов" Сергеем Михеевым.

Когда на море качка…

"ЗАВТРА". Сергей Викторович, вы помните первый летательный аппарат в своей жизни, который увидели? Какой была первая встреча с крылатой машиной, созданной руками человека?

Сергей МИХЕЕВ. Я родился в Хабаровске. В городе обычно праздновали день Военно-морского флота, там располагалась база Амурской флотилии. На праздник мама привела меня с сестрёнкой в Парк культуры и отдыха на берегу Амура. По такому случаю была выставлена всякого рода техника, и стоял самолёт Як-18. Меня поставили на его крыло, и я заглянул внутрь пилотской кабины. Увидел приборную доску, и она меня буквально заворожила. И, придя домой, я заявил маме, что буду летать, стану лётчиком. Она же в ответ сказала: "Знаешь, Серёжа, лучше строить самолёты".

"ЗАВТРА". Она угадала?

Сергей МИХЕЕВ. Нет, я думаю, что она нашла выход из положения. Ей не очень хотелось, чтобы сын стал лётчиком. Профессия опасная. Говорить "нет" она не стала и чуть-чуть подправила. На следующий день у нас собирались гости. Как всегда, один из гостей спросил: "А ты кем будешь?". И я гордо ответил: "Буду строить самолёты". И гость мне, малышу, который ещё в школу не ходил, серьёзно сказал: "Тогда тебе в Москву надо ехать. Есть такой институт, Московский авиационный, там учат".

Тогда я запомнил это название, оно буквально въелось в детскую память: "Московский авиационный институт"! Эта мечта прошла со мной через школьные годы, и в пятьдесят шестом году я поступил в МАИ на первый факультет.

"ЗАВТРА". Вы помните свой первый день в кресле генерального конструктора? Каким он был?

Сергей МИХЕЕВ. Первый день не помню. Но первую ситуацию, которую мне пришлось как генеральному конструктору решать, помню очень хорошо. Это как раз были первые дни моего пребывания в должности. 1974 год. Последний рабочий день апреля. Вечер. Впереди праздник. Все уже собираются домой. И тут звонок, звонит министр авиационной промышленности Пётр Васильевич Дементьев и говорит: "В Северной Атлантике терпит бедствие подводная лодка, потеряла ход. Всплыла. Наверху шторм девятибальный. К лодке подошёл наш военный корабль, чтобы снять людей, но пришвартоваться нет возможности. Шторм усиливается. На борту есть вертолёт Ка-25ДЦ, но он без лебёдки. Нужно что-то срочно придумать, чтобы вытащить экипаж. Дело срочное, думай!". Моя задача состояла в том, чтобы с помощью подручных средств оборудовать вертолёт для подъёма людей с подводной лодки и доставить их на борт корабля. Сложность в том, что необходимо было не просто придумать устройство для подъёма, а придумать устройство, которое можно было собрать на корабле из подручных средств и, главное, его схему передать на словах по радиосвязи! Тогда же не было ни факсов, ни Интернета. В окно я вижу, как сотрудники идут к проходной завода. Успел догнать. Собрал несколько конструкторов, засели в кабинете. Устроили, как бы сегодня сказали, "мозговой штурм". И придумали! Уложить бревно поперёк заднего проёма двери вертолета, на борт посадить трёх человек, которые вручную будут вытягивать из рубки подводной лодки на решётке людей. Всё передали на корабль. Так и вытащили весь экипаж, по пять человек перевозили на корабль и возвращались за следующими. Шторм, ветер, волна, лодка вверх-вниз прыгает, её качает. В общем, обстановка хуже не придумать. Но справились!

"ЗАВТРА". А сколько было спасено человек?

Сергей МИХЕЕВ. Весь экипаж. Я думаю, человек восемьдесят. А когда закончили эвакуацию, подошла, наконец, группа кораблей-спасателей — отбуксировать лодку в порт Североморска, что, собственно, и было сделано. Высадили на лодку сменный экипаж. Этот эпизод произошёл практически через десять дней после того, как я сел за стол генерального конструктора. Понятно, что я был не один, но он мне врезался в память. Это была абсолютно нестандартная ситуация. Нужно было действовать очень быстро.

"ЗАВТРА". Вообще, посадка вертолёта на корабль в шторм, насколько это сложная задача?

Сергей МИХЕЕВ. Будучи ведущим конструктором, я "вёл тему" "Капкан" (посадка на палубу при сильном волнении). Идея была в том, чтобы снабдить вертолёт гидравлическим устройством типа "гарпун". Подобное уже использовалось в Канаде. Мы вместе с Ленинградским институтом имени Крылова начали заниматься так называемой трёхмерной качкой. Необходимо было понять пространственное положение посадочной площадки корабля в качку.

Первое, что я сделал: поехал в книжный магазин и купил книгу "Качка судов". Сел читать. И понял, насколько это сложная проблема. Корабль качается относительно одной точки — центра качания. На неё необходимо приземлиться, но она непрерывно раскачивается во всех направлениях, а сам корабль ещё и движется!

Длина корабля, которым я занимался, была 130 метров, а, соответственно, "плечо" качки составляло 60 метров — это расстояние от центра качания до центра палубы. Если такой корабль уходит всего на градус по курсу, площадка приземления смещается на несколько метров. А вертолёт должен сесть в центр площадки. Несколько метров в сторону — и столкновение с надстройками, катастрофа! Через несколько секунд ситуация повторяется, и площадка уходит уже в другую сторону. В итоге получается, что центр палубы описывает вертикальную "восьмёрку". Плюс за секунды корабль ещё сдвигается вперёд на несколько метров. Это непрерывная эквилибристика, условно говоря, на пятачке. Удивительное дело, но в ходе этого совершенно хаотичного процесса возникают моменты, когда, все силы сложившись, компенсируют друг друга. Точка буквально на секунду замирает, а потом всё начинается снова. И лётчик, который сажает машину, не должен "гоняться" за палубой. Это бесполезно. Нужно ловить момент, точно зависнув над посадочной площадкой, и, поймав его, выполнить посадку. И вот здесь наша соосная схема оказалась нашим козырем. Соосная схема позволяет с высокой точностью и устойчивостью находиться в "режиме висения".

Кроме всего прочего, необходимо было создать особое шасси, которое в момент касания, принимая нагрузку, не меняло бы размеров колёс. И на Ка-27 была реализована такая схема. С тех пор она существует на всех шасси наших морских вертолётов.

Всё это важнейшие тонкости, к которым мы приходили путем испытаний.

Любимый, потому что первый

"ЗАВТРА". Я понимаю, что не существует более любимых детей или менее любимых. Поэтому задам вопрос иначе: какой из ваших вертолётов потребовал от вас больше всего усилий и энергии?

Сергей МИХЕЕВ. Конечно, мне дорог Ка-27. Первый его полёт состоялся ещё при жизни Николая Ильича (Камова — советского авиаконструктора, создателя вертолётов "Ка" — ред.). В проектировании я участвовал как начальник отдела, а когда уже прошли испытания этой машины, я стал руководителем.

Конечно, это был огромный объём работы. Только в рамках госиспытаний мы совершили более восьмисот полётов. Главкомом ВВС тогда был Павел Степанович Кутахов. И мои контакты с этим человеком в какой-то степени тоже были "школой", потому что Кутахов — исключительно интересный человек и руководитель.

Параллельно мы работали над тремя вариантами вертолёта: противолодочным, поисково-спасательным и транспортно-боевым. По каждому из вариантов существовали отдельные планы, решения, ожидания и сроки. И было очень трудно все их выдержать. Не хватало ни времени, ни самих опытных вертолётов.

Был очень важный период, который мне запомнился на всю жизнь. Испытания проходили в Крыму, я каждую неделю летал в Феодосию. Руководителем этих работ был Игорь Александрович Эрлих. В один из моих приездов мы сидели, обсуждали план, и он мне сказал: "Знаешь, Сергей, надо сосредоточиться на одном варианте и его сделать — довести до ума; если будем разбрасываться на всё сразу — ничего не получится". Он мне предложил создать единую комплексную бригаду из специалистов со всей страны и поставить задачу: все полеты по этому вертолёту закончить до осени. Я неделю размышлял над этим, мучился, как поступить. Но в итоге признал его правоту. И мы всё-таки сосредоточились на противолодочном вертолете. Была проведена грандиозная работа! Вертолеты — их на тот момент было уже пять — непрерывно висели в воздухе. И мы благополучно закончили программу испытаний Ка-27 вовремя. А за ним уже довольно быстро сделали поисково-спасательный и транспортно-боевой. Весь коллектив был сосредоточен на конкретной машине. Решение было правильным.

Но если говорить о том, какой вертолёт самый любимый, то, наверное, Ка-50. Это был мой первый проект боевого вертолёта. Я, как любой генеральный конструктор, поставил себе задачу сделать лучше, чем у кого-либо на Земле. И началась работа, в которой принимала участие большая дружная команда конструкторов. Этой командой мы работали много лет. Ключевое решение этой модели — одноместность. И когда сегодня лётчики, летающие в Сирии, благодарят за прекрасную машину, это, конечно, греет душу. Так что это мой самый любимый проект, потому что он был первым.

"ЗАВТРА". Я был на первых ваших боевых испытаниях в Чечне…

Сергей МИХЕЕВ. Я там не был, но очень настаивал, чтобы туда пришла группа из трёх вертолётов. Хотя кое-кто очень переживал: вдруг подобьют, вдруг что-то пойдёт не так. Но я считал, что вертолёт нужно испытать в реальных боевых условиях…

"ЗАВТРА". …И он себя хорошо показал! Там же была смешанная группа, по-моему, ещё и Ка‑27 пришли.

Сергей МИХЕЕВ. Да-да, там ещё Ка-27 были в сопровождении.

Идеальный вертолёт будущего

"ЗАВТРА". Есть ли у вас представление об идеальном вертолёте будущего? То есть если представить себе вертолёт через 10 лет, каким он должен быть?

Сергей МИХЕЕВ. Конечно, есть. Во-первых, вертолёт всем хорош, кроме одного: он всё-таки "тихоход", а тихоходность в боевой обстановке никого не красит. Как бы сказали модницы: "Такое теперь не носят". Так что принципиальным вопросом, я считаю, является скорость перемещения летательного аппарата.

"ЗАВТРА". А за счёт чего? Аэродинамика, мощность двигателя?..

Сергей МИХЕЕВ. А всё вместе. Ни о чём нельзя сказать, что какой-то один фактор — единственный и принципиальный.

"ЗАВТРА". Это реальная задача для боевого вертолёта?

Сергей МИХЕЕВ. Если это является принципиальным вопросом, значит надо искать решение. Надо!

Сегодня у американцев стоит задача сделать вертолёт, который будет летать со скоростью 480 километров в час. Фирма Bell создала проект аппарата, который летает со скоростью 550 километров в час. Bell всю жизнь работала над созданием поворотных винтов, она эту идею воплощает почти 60 лет.

Мы создали несколько типов вертолётов, хорошо понимаем динамику, особенности работы соосной схемы. На наш взгляд, скоростной вертолет должен быть соосным. Дело в том, что выйти на такую высокую скорость сможет только двухвинтовой вертолёт.

"ЗАВТРА". Какое будущее ждёт вертолёты?

Сергей МИХЕЕВ. Будущее заключается в том, что для каждой задачи должно быть конструктивное и рациональное воплощение. В этом смысле наш опыт соосных машин открыл нам огромное поле деятельности для создания вертолётов карабельного назначения. Я убеждён: лучше, чем это делаем мы, вообще трудно чего-нибудь представить, мы уже в этом плане — короли. Опять же, это компактные модели, легко управляемые. Мы шли к их созданию, преодолевая огромное число трудностей и проблем, приобретая новый опыт. И теперь мы хорошо видим перспективу.

Мы сделали боевой Ка-52. Если он будет базироваться на корабле, он должен иметь складной винт. Сейчас мы над этим работаем. Держать такой вертолёт на палубе в агрессивной морской среде — непростительная роскошь. Он там долго не проживёт. А сложите лопасти, и он войдет в палубный ангар. Тут, как говорил товарищ Райкин, каждый топорник вам спасибо скажет.

На Западе машины, которые применяются для работы над морем, все базируются в ангарах. "Вертушка" прилетела, села, люди вышли, закатили машину в ангар. Я на севере Канады не видел ни одной стоянки, на которой вертолёты стояли бы на открытом поле.

"ЗАВТРА". Мне кажется, это важно не только в условиях корабля?

Сергей МИХЕЕВ. Конечно! На улице снег, дождь, холод, неудобно обслуживать и проводить работы. А лопасти сложили, загнали в ангар, и нормально можно работать, в тепле. Поэтому разработки, которые были сделаны для корабельных машин, я полагаю, можно распространить и на сухопутные, потому что они становятся сегодня дорогими, несут в себе дорогую аппаратуру, требуют ухода, контроля.

"ЗАВТРА". А есть ли у вас любимый иностранный вертолёт — тот, который на вас произвёл впечатление?

Сергей МИХЕЕВ. Это только вертолёт Ка-32, который получил канадский сертификат, который эксплуатируется по всему миру.

"ЗАВТРА". Это шутка?

Сергей МИХЕЕВ. Нет, я серьезно! Он стал зарубежным, получил сертификат. Первый боевой вертолёт, который создавали для ВМФ, был сертифицирован по гражданским нормам годности. Поэтому мой любимый "иностранец" — Ка-32!

"ЗАВТРА". Каково, с вашей точки зрения, будущее беспилотной вертолётной авиации?

Сергей МИХЕЕВ. Самое широчайшее… Например, есть задачи, при которых можно и нужно летать с вертолётами без экипажа.

"ЗАВТРА". Ваши машины, по-моему, идеально к этому будущему приспособлены.

Сергей МИХЕЕВ. Да, вы правы. Наши машины все с автопилотами. Началось это опять с кораблей. Это первое. Во-вторых, управление соосным винтом, в известной степени, проще. То есть мы без автопилота не летаем. Автопилот на борту у нас работает в течение всего полёта. Поэтому, я предполагаю, что в будущем мы придём к беспилотной технике.

1.0x