Сосуд страстей, закупоренный негой – голос Александры Дурсеневой. Диапазон его столь широк и могуч, краски тембра столь ярки и изысканны, что певице подвластны как стихия народной драмы «Хованщина» Мусоргского (партия Марфы), так и бурлеск комической комедии «Фальстаф» Верди (партия Квикли). Солистка Большого театра с 1994 года, Александра Дурсенева выходила на сцены европейских театров чаще, чем на сцену Большого театра. Тому есть свои резоны. «Лихие-нулевые» прошлись по Большому уничтожением оперы как одной из величайшей ипостаси искусства. Словно обломки империи, подхватывались вихрем «окультуривания» талантливейшие русские музыканты и уносились в рассеяние. Каток имени Швыдкого под видом «продукций» из «Детей Розенталя», «Руслана и Людмилы» даже Бетховенский зал Большого театра умудрился вогнать под землю.
30 мая 2013 года Александра Дурсенева дала сольный концерт в этом Бетховенском зале. Прозвучали лирическая поэма Респиги «Закат», впервые были исполнены романсы композитора Юровского в сопровождении пианистки Любови Орфеновой и Струнного квартета артистов оркестра Большого театра; романсы Дворжака, де Фальи обожгли цыганской дикостью… Вот есть такой дар – пленять публику при одном своем появлении на сцене. Артистизм ли тому виной, или внешние данные Александры Дурсеневой? Верно, оперная певица и должна представлять собой ожившую скульптуру Ники… И как из хора древнегреческой трагедии рождалась музыка, так возрождалась – во всяком случае такое ощущение было – Империя из духа музыки, пока звучало меццо-сопрано Дурсеневой.
… И невозможно не сказать. Александру Дурсеневу «открыла» миру оперы величайшая примадонна Ирина Константиновна Архипова. И вот уже несколько лет идут органные концерты в соборах, где Александра Дурсенева исполняет духовные сочинения в память об Ирине Архиповой, наставнике, подруге, диве русской оперы.
«ЗАВТРА». Александра, Ваше имя больше известно сегодня на Западе, чем у нас в России. Хотелось бы узнать, прежде всего, каким образом Вы пришли в оперу?
Александра ДУРСЕНЕВА. Вы знаете, я пела всю жизнь. Я выросла в театре, была на всех спектаклях, на всех концертах, на всех гастролях. Другой жизни толком не знала, не знаю и всё потому, что моя мама Любовь Васильевна Попова была оперной певицей, примой Харьковского оперного театра.
«ЗАВТРА». И она желала видеть в Вас тоже певицу?
А.Д. Ну что Вы! Она слишком хорошо знала все трудности и подводные камни оперной жизни (улыбается) и слишком требовательно относилась к себе и к нам, дочерям, тоже. Была против того, чтобы мы стали оперными певицами, но при этом заставляла нас заниматься музыкой: мы учились и в музыкальной школе и в училище. С одной стороны мама была против, но,с другой - она не делала того, что могло бы помешать. Гланды, во всяком случае, нам не вырезали. Когда я закончила среднюю школу, мама мне сказала: «Сначала получи нормальную профессию, а потом уже, пожалуйста, делай что хочешь». И я пошла в педагогический институт, факультет естественных наук, по стопам своей старшей сестры. Вполне успешно изучила всю положенную программу по биологии и химии, марксизму-ленинизму и научному коммунизму и пошлаработать учителем в школу.
«ЗАВТРА». Тогда как Ваша мама блистала на сцене Харьковского оперного театра. Интересно, никто её не отговаривал от театральных подмостков?
А.Д.: Мои родители сибиряки. Во время войны в Красноярск эвакуировался Харьковский оперный театр и консерватория. Маму прослушали, и педагог написал письмо на фронт моему деду о том, что девочку надо отпустить учиться, что она – талант. В 1943 году советская армия освободила Харьков от фашистов, и мама перебралась из Сибири на Украину. Поступила учиться в вечернюю консерваторию, ее педагогом был профессор Голубев, замечательный педагог. Он учился оперному пению в Италии, а когда у него училась мама, он был уже совсем слепой. Потом она поступила в хор Харьковского театра. Постепенно с маленьких ролей дошла до солистки, Народной артистки.
«ЗАВТРА». Ваш отец тоже был связан с музыкой?
А.Д.: Разве что трофеем (улыбается), вернулся с фронта с небольшой скульптурой Венеры Милосской и пианино. В 21 год он (Леонид Иннокентьевич Дурсенев – ред.) вернулся с войны. Был участником штурма Рейхстага и дал первый залп из гаубицы по Берлину, сегодня эта гаубица стоит в музее Артиллерии в Петербурге.
Александра прервала рассказ. Из комнаты – а беседовали мы в уютнейшем доме певицы - она принесла семейную реликвию: пиджак в орденах и медалях. Орден Великой Отечественной войны, медаль «за Отвагу», за «взятие Берлина», Орден Красной Звезды…
«ЗАВТРА». И родители встретились в Харькове?
А.Д.: Нет. После войны отец закончил в Москве Институт физкультуры, аспирантуру, и уехал работать в Смоленск. И в Смоленск приехал на гастроли Харьковский театр. Отец пошел на спектакль, посмотреть: не та ли Любовь Попова выступает, с которой он и в одном детском саду был, и в одной школе учился, и в которую был влюблен? Оказалась, та.
«ЗАВТРА». Александра, после такого лирико-героического рассказа трудно представить, что Вы, работая в школе, легко забыли о сцене.
А.Д.: Конечно, как только получила «нормальную профессию» я поступила в Харьковскую консерваторию. Работала учителем в школе и параллельно училась в консерватории, моим педагогом была профессор Тамара Яковлевна Веске, она, как и мама, училась у профессора Голубева. У неё очень хорошая была школа, учеников 20-25 стали лауреатами международного конкурса вокалистов имени Глинки.
«ЗАВТРА». Какое событие оказалось трамплином для Вашей творческой карьеры?
А.Д.: В 1993 году в Смоленске как раз проходил конкурс имени Глинки. Я поехала на этот конкурс прежде всего потому, что хотела оказаться в городе, где встретились мои родители. Из Харькова – Украина уже стала «самостийной» - я приехала в Москву… как раз это было 3 октября с его трагическими событиями… Помню, я была в театре Станиславского, и нам объявили: «С пятого акта «Руслана и Людмилы» уходите, так как введен комендантский час»…. И я из театра неслась на Белорусский вокзал, думала, что уже и не попаду на конкурс… В первый же день в гостинице ко мне подошла милая девушка. Все вокруг волновались, обсуждали вокал... «Давайте с вами в одном номере жить» - обратилась она ко мне. «А вы о вокале будете говорить?» - спрашиваю. «Я даже жить в нем не буду, у меня тут история»…Этой девушкой оказалась Анна Нетребко.
«ЗАВТРА». Вы её не знали?
А.Д.: Нет, её тогда никто не знал. Она получила первую премию, а я – вторую. Конкурс для меня оказался совершенным ЧП, в том смысле, что я совершенно и не мечтала о призовом месте. Когда при объявлении лауреата в номинации «За лучшее исполнение произведений Глинки», произнесли «Харьков» - фамилию даже не услышала –я стала смотреть по сторонам: кто еще из Харькова на конкурсе? Ирина Константиновна Архипова показывает на меня, а я думаю: «Кто? я? не может быть!»
«ЗАВТРА». Чем Вы объясняете теперь такую неуверенность?
А.Д.: Вероятно, я приехала на конкурс той, о которой сама не знала. Я привыкла слышать от мамы критику: и рост у меня не такой, и фигура не такая, и голос…. Если не эталон, - говорили мне, - то и делать на сцене нечего. И вдруг в России, столь высокое жюри конкурса оценило красоту голоса…И я получила премию… Премия стала своего рода моментом истины для меня, она вселила уверенность. Но вы знаете, я благодарна родителям. Критика заставляла меня работать над собой и стремиться к совершенству.
«ЗАВТРА». Можно ли сказать, что Конкурс открыл для Вас двери большой оперы?
А.Д.: Несомненно. 30 января 1994 года на сцене Большого театра состоялся концерт лауреатов международных конкурсов минувшего года, дирижировал Андрей Николаевич Чистяков. В концерте принимали участие Аскар Абдразаков, Елена Зеленская, Юлия Замятина, Анна Нетребко, Владимир Белов… всего восемь человек. После концерта ко мне подошли Марина Лапина и Сергей Мурзаев, они тоже были в свое время победителями конкурса Глинки и уже солистами Большого театра. «Девушка, вам надо к нам в театр», - сказали мне. «Ну что вы!» - удивилась. «Да это же Большой театр!»
«ЗАВТРА». Неужели в Большой театр не хотели идти?
А.Д.: Мысли не было!… «Ведь в Харькове моя родина, я там выросла, там моя семья, родители. Как же я поеду?» – подумала. Но вот я вернулась, и как-то особенно заметила, что театр в Харькове уже разваливался. Театр часто стали сдавать в аренду: то какие-то тараканьи бега, то концерт Долиной, то ещё что-нибудь. Спектакли уже толком не шли. И я испугалась: не успею попеть. То, к чему так долго шла не успею исполнить. И я приехала в Большой театр на конкурсное прослушивание. 130 человек принимало участие в нем, взяли тогда в стажеры меня и Лену Евсееву. Мне сразу предложили партию Вани в «Жизни за царя», предложили хорошие условия.
«ЗАВТРА». К тому времени, какие спектакли Большого театра Вам были особенно дороги?
А.Д.: Во время учебы в харьковской консерватории я нередко приезжала в Большой театр. Я была потрясена «Сказаниями о невидимом граде Китеже и деве Февронии» с Владиславом Пьявко. «Травиата» была совершенно удивительная с Людмилой Сергиенко. «Снегурочка» с Ириной Журиной и Ириной Архиповой… это незабываемо.
«ЗАВТРА». Кто был кумиром?
А.Д.: Ирина Архипова, конечно. Из итальянских певиц – Джульетта Симионато. Нравится австрийская певица Криста Людвиг, она выступала с Караяном. Ну и конечно, непререкаемым авторитетом для меня всегда была моя мама. «Саша, не делай из себя искусственное меццо-сопрано», - говорила мне. Дело в том, что русские меццо-сопрано часто «темнят» голос, это, кстати, и для связок вредно. И мама всегда призывала меня сохранять звук чистым. Этот завет я выполнила. Сейчас мне трудно уже сказать, что я взяла от мамы генетически, а что - на нее насмотревшись.
«ЗАВТРА». Александра, хотелось бы узнать, сыграла ли роль в становлении карьеры протекция Ирины Архиповой? Не оставила ли она свое попечение над Вами?
А.Д.: Вы знаете, мне так тяжело было постоянно слышать о себе: «дочь Любови Поповой», что оказаться еще «протеже Ирины Архиповой» было решительно невозможным. Ирина Константиновна не знала о моем участии в прослушивании. Но, когда меня приняли в труппу Большого театра, была за меня рада. Да, я находилась под вниманием Ирины Константиновны, этой величайшей русской оперной певицы. Она возила нас, молодежь, и на фестивали, и на концерты, говорила, чтобы мы прослушивались и для выступлений в зарубежных театрах.
«ЗАВТРА». Какой главный урок от Архиповой вы усвоили для себя?
А.Д.: Сохранять себя, свою индивидуальность. С именем Архиповой у меня связана еще забавная история, которую Ирина Константиновна сама любила. Когда мой отец лежал в больнице, я принесла ему для чтения книгу воспоминаний Архиповой. И вот как-то прихожу к нему, и он говорит: «Ты представляешь, оказывается оперным певцам нужно хорошо высыпаться!» «Папа, - говорю, - ты сам с одной певицей тридцать два года прожил, другую – вырастил и только узнал об этом?» Сам он каждый день вставал в шесть утра, мы спали, и она нас ругал. «Ты представляешь, - продолжал он, - Архипова пишет, что оперным певцам хорошо есть надо… А ты представляешь, она молодежи помогает!». Ну, тут я не выдержала: «Папа, ты извини меня, пожалуйста, но вы меня родили, воспитали, дали столько всего, но оценила-то меня Архипова!» На что он ответил: «Думаю, она тебя переоценила». (смеется)
«ЗАВТРА». Оказавшись в Большом театре, Вы сразу стали востребованы за рубежом?
А.Д.: В 1994 году я попала на прослушивание к Владимиру Ивановичу Федосееву. Маэстро с Ольгой Ивановной Доброхотовой долго подбирали состав для постановки оперы «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» на фестивале в Брегенце, в Австрии. А у меня перед этим прослушиванием были и конкурс Глинки, и прослушивание в Большой и конкурс «Янтарный соловей» в Калининграде, где я получила первую премию. И Ольга Ивановна заметила: у вас голос подуставший. Только высочайший музыкант с потрясающим слухом мог понять, услышать не изъян голоса, а именно момент усталости. И они меня утвердили. С тех пор я стала выступать на Западе.
«ЗАВТРА». Какие встречи Вам памятны еще?
А.Д.: Владимир Иванович Федосеев познакомил меня с Георгием Васильевичем Свиридовым. На его даче мы репетировали «Курские песни». Репетировали так. Георгий Васильевич сидел за роялем в своих знаменитых валенках, говорил: «Ой, какой красивый голос!», к концу репетиции произносил: «Всё хорошо». На следующей день Свиридов произносил: «Все не так» (улыбается). Он был очень требовательным, в каждую ноту «вгрызался». И все-таки с «Курскими песнями» я выступила в Большом зале консерватории. Сейчас я понимаю, что это была сказка: попасть к Свиридову на дачу…Я дорожу также воспоминаниями работы с такими выдающимися дирижерами, как Юрий Темирканов, с тремя Юровскими, с Геннадием Рождественским. Я счастлива, что я попала к мастерам, что я могла у них учиться, проводить с ними время за столиком ресторана, слушать их, набираться знаний, впечатлений.
«ЗАВТРА». Александра, в России сегодня унизить русское искусство, русскую оперу, в частности, - признак хорошего тона. Какое отношение на Западе?
А.Д.: Не так давно я была на «Хованщине» в Париже. Состав: дирижер и солисты были наши русские. Вы не представляете, что это был за спектакль! Я плакала. Всё второе отделение сидела и плакала… Русская культура – культура высочайшая! И оперы Мусоргского, Чайковского, Бородина проходят на Западе с громадным успехом. Но почему-то нам, в России, всё пытаются навязать один и тот же, подхваченный на Западе, штамп. Вместо того, чтобы гордиться своей национальной культурой, мы повторяем: в России по улицам ходят медведи, мы пьем водку и на закуску – селёдка.
«ЗАВТРА». Возможен ли случай, при котором Вы можете отказаться от участия в постановке спектакля?
А.Д.: Я убеждена, что артист оперы не должен быть марионеткой, который встраивается в видение режиссера. Певец должен выражать чувства через музыку, а когда его лишают естества, он не интересен. Были случаи, когда я отказывалась участвовать в подобных спектаклях.
«ЗАВТРА». Что значит для Вас – опера?
А.Д.: Если сказать «духовный экстаз», то это будет пафосно. Но опера – это, действительно, соединение воедино всего лучшего, самых высоких граней творчества: и музыки, и сценографии, и вокала. Слияние всех наивысших сил. К сожалению, оперу часто подают сегодня как развлечение. Я запомнила выражение Канта: «есть две необъяснимые вещи – это звездное небо над головой и моральный закон внутри нас». И вот этот моральный закон размыт сегодня. Ни уважения к себе, ни достоинства. Поэтому и появляются такие режиссеры, что из оперы делают развлекуху, стриптиз-бар с голыми тетками. Большие, красивые голоса убираются со спектаклей, они в подобном сами участвовать не будут, а набирают марионеток. Всё перевернуто. Происходит подмена. Подмена и в театре, о чем говорят и Мария Гулегина, и Ольга Бородина и многие другие выдающиеся артисты.
«ЗАВТРА». Ваш график гастролей, концертов перегружен. Что вынуждает Вас так много выступать, не щадить голос?
А.Д.: Вы знаете, это внутренняя потребность. Певец – не тот, кто может петь. Певец – кто не может не петь. Кроме того, концертная программа позволяет выразить глубины душевных переживаний, смятений, какие в жизни себе не позволяешь. Романсы – это образцы высокого искусства и тонкого вкуса. Каждый концерт – это большая работа над текстом, над музыкой, стилем. Это - шаг к возвышению над собой.
«ЗАВТРА». Как правило, певице с большим оперным голосом трудно исполнять романсы. Кто помогает?
А.Д.: На свое счастье я встретила в жизни двух потрясающих пианистов Владимир Слободяна и Любовь Орфенову. Выступая с ними, я ощущаю сотворчество: музыку как слияние воедино голоса, инструмента, слова. Владимир Слободян, Любовь Орфенова - не просто пианисты, они замечательные музыканты, мои проводники и союзники.
«ЗАВТРА». Чьи и какие слова оказались для Вас наивысшей похвалой?
А.Д.: Однажды мама слушала, как я пою романс Чайковского «Примирение». И потом она сказала: «Что же моя девочка должна пережить, чтобы так спеть?»
«ЗАВТРА». Александра, Ваш концерт в Бетховенском зале назывался «И всюду страсти роковые». Вас волнует цыганская кровь?
А.Д.: Не только волнует, моя прабабушка была цыганкой. «Цыгане» Пушкина, цыганские мотивы в музыке Брамса, Дворжака, Бизе… Одна опера «Кармен» чего стоит! Все эти века цыгане несли в себе тайну внутренней и внешней свободы, и она завораживает и вдохновляет.
Фото Сергея Табунова
