Запыленные, усталые, отчаявшиеся. Лишившиеся всего в считанные дни. За их спинами маячат пейзажи времен Великой Отечественной войны с закопченными печными трубами, торчащими из пепелищ. Трехлетний мальчик, на всю жизнь испуганный грохотом разрывов, шепчущий при каждом громком звуке: «Бомбят, бомбят...». Женщина, прижимающая к себе плачущих детей. И те, кто не успел убежать: разорванные тела, убитая семья в машине у пограничных застав. Ожили фильмы, которые мы смотрели под мирным советским небом, пока оно куда-то не делось вдруг, и думали, что такое возможно только в кино. Может быть, это мирная жизнь двух поколений отучила людей от самого чувства опасности, и стало казаться, что в последнюю войну Россия заплатила такую чудовищную цену, что сама победа 1945 года стала восприниматься как победа над самим феноменом войны?
И вот снова беженцы, как и тогда, с запада на восток. Что ждет их здесь? Как их принимают здесь их — даже не братья, а просто единокровники. О сербах можно сказать «братский народ», но малороссияне — это-то просто часть русского народа, как это определял никем, кстати, не отмененный Свод основных законов Российской империи. На беженцах и отношении к ним очень хорошо видно, насколько более чем столетней пропагандой удалось разделить триединый русский народ. Как решает проблему беженцев Российское государство? Или народ и власть за сто лет так и не познакомились. По мере сил, мы попытались ответить на эти вопросы в нашем спецпроекте.
