Сегодня, когда коллективный Запад демонстрирует полную готовность и желание вычеркнуть Россию, всю русскую цивилизацию из прошлого, настоящего и будущего, "лишить сущности, а память вытоптать", яснее ясного становится тот факт, что одних гиперзвуковых ракет и нефти с газом недостаточно для того, чтобы отстоять своё, своих предков и потомков право бытия. Горький опыт уничтожения Советского Союза, который рухнул, несмотря на всю свою материальную мощь, а во многом — и благодаря ей, буквально вопиет о необходимости сохранения и развития нашей системы ценностей, нашей культуры как уникального способа взаимодействия с обществом и миром.
Но мы, имеющие уши, разве слышим этот вопль?! Разве готовы откликнуться на него своим сердцем, всеми своими делами и помышлениями, чтобы не допустить нового краха нашей Родины, которая всё ещё объединяет нас в то общее, единое и целое, без чего русские перестанут быть русскими, Россия — Россией, а человечество — человечеством? Но нужны ли мы — вот такие, как есть — сами себе? Любим ли себя самих? И если — всё-таки да, то за что и для чего? Похоже, никто ответов на эти вопросы не ищет, да и сами вопросы мало кто задаёт… Православные, коммунисты, либералы? Но нигде ни одна заповедь не призывает любить Россию: ни как Бога, ни как самих себя. И наш дом остаётся разделённым в основании своём.
Да, сегодня Россия в этом мире "не стоит, а парит", как верно заметил поэт Юрий Кузнецов. И есть внутри неё нечто, всё ещё позволяющее парить, всё ещё позволяющее совмещать, казалось бы, абсолютно несовместимое: задрапированный на День Победы ленинский Мавзолей с обращением "Товарищи!", либеральные ценности для "элит" и традиционные — для "неэлит", высочайшие технологии, военные в том числе, с массовым бытовым и прочим жизненным неустройством… Но не тает ли это нечто на наших глазах, словно шагреневая кожа?
О небрежении русской литературой — особенно современной — в этой связи даже говорить не стоит, образование наше реформировано так, что даже Пушкин, Лермонтов, Лев Толстой и Достоевский в жизни нового поколения занимают меньшее место, чем герои соцсетей интернета. Не знают, не любят, не помнят. Впрочем, изменилось само коммуникативное пространство. Люди в подавляющей массе своей вообще не читают тексты, а "серфят" видео.
Литература умирает первой, в своём текущем, "журнальном" исполнении — безнадёжно. Бумажные тиражи "толстых" журналов не дотягивают даже до десятка тысяч, и всё большее их число уходит в электронные версии "сайт-лайт" или вообще прекращают своё существование. Нет читателя — нет литературы. Как отмечаются 100-летние юбилеи полностью ушедшей в виртуал столичной "Молодой гвардии" или "Сибирских огней" из Новосибирска с тиражом в полторы тысячи экземпляров?
В юбилейном, мартовском, выпущенном к 100-летию журнала "Сибирские огни" номере почти половину объёма заняла повесть-быль Александра Попова "Храм на Богоне", что вполне соответствует заявленной политике редакции: "Если в публицистическом и критическом разделах традиционно сохраняется "диктатура" сибиряков, то прозаики и поэты собираются в "Сибирские огни" со всего мира". На восьмидесяти страницах автор от первого лица рассказал, в общем-то, типовую историю разрушенного при советской власти храма Покрова Пресвятой Богородицы в селе Покров Александровского района Владимирской области, где к 2010 году проживало 2 (два) человека. А в описанное Александром Поповым время, всего-то полвека назад, это было немалое село с начальной (четырёхклассной) школой и почти сотней учащихся в ней, а также с каменным храмом, закрытым в 1930 году и полностью разрушенным уже в годы "хрущёвских" гонений на церковь. Этот храм, собственно, и является главным героем повествования. Но заодно — символом внутреннего разделения нашей страны, которое предшествовало внешнему краху.
И устроенный от имени областных властей в помещении церкви льнозавод, на который даже за государственный счёт закупили оборудование, устраивался не с целью сделать местный колхоз "Красная мечта" богаче, а с целью окончательно разрушить здание, потому что, как говорит приехавший в Покров "человек из области" Леонид Григорьевич: "Над душами людей должен быть только один хозяин". Образ этого функционера, "жертвы сталинских репрессий", снова вершащего делами и судьбами людей, — один из самых ярких в повести-были Александра Попова, — "мелкий партийный бес", прототипом которого явно выбран Великий Инквизитор Достоевского… Образ жизненный, узнаваемый, но… Ведь за Победу в Великую Отечественную сражались и погибали совсем другие коммунисты. А в японскую войну при Николае II иконы и молитвы не помогли российской императорской армии одолеть лучше оснащённую армию микадо…
Рвётся на части в этом выборе рас-троенное (между свободой, справедливостью и развитием) русское сердце, и чем, каким словом и делом можно исцелить его раны? Как вернуть духовное зрение — по примеру ещё одной героини повести-были, бабы Оли, которая спасла от слепоты мать автора-рассказчика, вынув (языком!) из её раненых глаз осколки разбитого стекла? Как совместить "жизнь по совести", которую требует от председателя колхоза, отца автора-рассказчика, Долгушин-дед, и "жизнь по закону", воздавая Богу Богово, а кесарю кесарево, если кесари издают несовместимые с совестью законы и требуют их обязательного исполнения? Строить "рай на земле" — неважно, либерально-рыночный или коммунистический — или же уповать на Царство Божие? Будет ли в глобальном электронном концлагере тоже "несть ни еллина, ни иудея", а только разные наборы цифр и других знаков?
Остаётся разве что признать неисповедимость всю жизнь испытывающих нас путей-дорог и поставить поклонный крест — не на месте разрушенного храма, а в собственно своём, единственном для нас и рвущемся на части сердце. И — несмотря ни на что — надеяться на лучшее, но быть готовым ко всему? Пусть эта надежда становится верой, а вера — любовью. Той любовью, которая идёт из России в мир.
