Владимир КАРПЕЦ. Игорь, Вы, безусловно, один из самых ярких и, как некоторые говорят, скандальных (хотя я бы от таких определений воздержался) представителей литературного постмодернизма. Именно литературного, имеющего лишь косвенное отношение к тому, что называют «постмодерном» в философско-историческом смысле. Направление это и стилистически, и житейски связано с так называемым "контемпорари арт", которое, в свою очередь стало одной из движущих сил так называемой "революции среднего класса", или "креативного класса". Как по- Вашему, это так или нет?
Игорь ЯРКЕВИЧ. Мне кажется, что это никак не связано. Мне достаточно литературы, Лейлы Соколовой и своей личной креативности, если таковая у меня есть. К "креативному класс", "контемпорари арт" и революции я отношения не имею. А если точки схождения и есть, то это независимо от меня. Живём ведь в одно время и в одном пространстве.
Владимир КАРПЕЦ. Точки схождения есть. Возможно, независимо от Вас лично. Наверное, не зависимо и от вашей героини Лейлы Соколовой. И я больше скажу. Эти точки схождения существуют совершенно объективно и не зависимо ни от кого. Ни от вас, ни от меня, ни от Лейлы Соколовой. И поэтому я всё-таки предлагаю примерно такую «повестку дня»: 1) "Контемпорари арт" и(ли) искусство как таковое. 2) Религия по ту сторону морали. 3) Гностики, Игорь Яркевич и «психолог и доминатрикс Лейла Соколова», героиня Вашей с Евгением Поповым книги. Так вот. Недавно я видел ролик. Питерский художник, яркий представитель "контемпорари арт" Илья Трушевский, осужденный за что-то, связанное с изнасилованием (подробности меня не интересуют) рассказывает о дырке в банке из-под кока-колы, а на стене в его комнате висит портрет Ленина. Что Вы скажете по этому поводу?
Игорь ЯРКЕВИЧ. Прежде всего то, что в этом я чувствую определенную свою вину. По крайней мере, что-то типа вины. Моя проза провоцирует порой не совсем психически здоровых людей на подобные действия. Единственное, что меня оправдывает - я территорию литературы не переходил и не собираюсь. Мне и здесь хорошо. Ещё я вижу в этом полную безпомощность маленького человека, выпестованного литературной хрестоматией, и отсутствие политического спектра в России. Если будут политические партии, реально занятые этим самым маленьким человеком, то он сможет реализовать себя там. А пока он может обратить на себя внимание только так и выплеснуть свои экзистенциальные проблемы только так - обвязать себя колючей проволокой и лечь голым на площади. И согласитесь, в этом сразу прочитывается много всем очевидных аллюзий.
Имеет ли это отношение к современному искусству - не знаю. К современной жизни - имеет.
Я его не оправдываю. Но я его понимаю. Возможно, даже лучше, чем он понимает сам себя. Отчасти это мой персонаж.
Владимир КАРПЕЦ. Прежде всего, голым на площади лёг другой «креакл», а не Трушевский. Но дело не в этом. В каком-то смысле это действительно один человек. Действительно, Ваш персонаж. Но, опять-таки, не в этом дело.
Политических партий, реально занятых этим самым «маленьким человеком», не может быть по определению. Цель любой политической партии – завоевание власти. Поэтому сегодня они «маленького человека» защищают, а завтра предают. И, простите, в условиях либеральной демократии это обычная вещь. Поэтому любое серьёзное отношение к «политическим партиям» комично. Как и к так называемым «честным выборам», которых не бывает нигде и никогда. Они возможны лишь на сельском сходе, где все знают друг друга в лицо.
Нужна только ответственная власть. И не перед «народом», который переменчив (сегодня «Борись, Борис», завтра «Ельцин иуда»), а перед Богом и историей.
Применительно же к "современному искусству" я сознательно употребляю не русские слова, а своего рода англоязычный жаргон – именно "контемпорари арт", как его представители сами его и называют. Это всё не искусство. Искусство – это мастерство, то есть определенный способ обработки материала. В литературе это язык, в живописи – цвет, в музыке звук, в кинематографе – самый текучий материал – время (по определению Андрея Тарковского). А что есть материал «контемпорари арт»?
Игорь ЯРКЕВИЧ. Не хочу я быть адвокатом "современного", какие бы коннотаты не вкладывать в этот термин, искусства. а приходится.
Материалом современного искусства в России является отсутствие "современного" театра и кино. Поэтому это производит такое ощущение, что оно разрушает каноны и догмы. Ничего оно не разрушает. Оно тоже канон и догма и делается по шаблонам. Но кино, театр + ТВ + эстрада + даже рок не показывают простую кондовую реальность, и современное искусство делает это за них.
Если брать такой сегмент современного искусства, как перфоманс и акция, то у меня к этому свои претензии. И в Саше Бренере, и в "Пусси Райот", и в том голом, который обвязался колючей проволокой, я вижу только банальность и мораль. Хотя, по сути, всё правильно. И церковной бюрократии, и Путину, и вообще всему миру надо сказать правильные, хотя давно общеизвестные слова. А вот чего мне в этом не хватает, Вы, наверное, уже догадались - иронии, самоиронии, и просто, извините за грубое слово, энергетики. Но, по сути, всё правильно.
Современно искусство глушит тоску по адекватному реальности визуальному ряду. Глушит вяло. Тоски меньше не становится. Ну, хоть так.
Иногда хочется спеть вместе с "Пусси райот" и полежать рядом таким же голым в колючей проволоке. Но потом я понимаю, что, как писатель, я скажу значительно больше. И уже совсем не хочется.
По-моему, адвокат современного искусства из меня не вышел.
Владимир КАРПЕЦ. Насчет иронии и самоиронии Вы правы. Правы и в том, что писатель – любой – всегда может сказать значительно больше. Равно как и художник, музыкант, режиссёр. Причем совершенно не обязательно так называемый «реалист». Дело всё в том, что в так называемом «рыночном обществе» настоящим искусством заниматься невыгодно. Врагом художественного творчества является капитализм, при котором по определению не может быть ничего настоящего. Подделка – все. И «контемпорари арт» в том числе.
При этом я совершенно не защищаю художественную политику коммунистов. Да, они душили идеологией, душили цензурой. Но всегда можно было уйти, исчезнуть и работать. А сейчас исчезнуть и работать невозможно. В этом и есть смысл так называемой «прозрачности», которую вы (не Вас лично имею в виду, а вообще людей либеральных взглядов) принимаете и защищаете, и которая уже скоро приведет нас действительно к ГУЛАГу – электронно-банковскому. Я не только чипы имею в виду, хотя и их тоже.
Вообще, наилучшие условия для творчества - при монархическом устройстве. Когда, например, покровителем фундаментальной науки является сам Государь, а покровительницей некоммерческой культуры - Государыня. Но это сейчас так, к слову.
Теперь скажу вещи, с которыми Вы, да и многие другие, не только либералы, но и левые, не согласятся. Я далеко не все, что делает Путин, принимаю. Прежде всего это касается социально-экономической политики. Но та ненависть – истеричная и совершенно неконструктивная – по отношению к нему, какую испытывает, да еще и «возгревает» в себе наша так называемая «творческая интеллигенция», носит совершенно иррациональный характер. Простите, но это чистая бесовщина.
Объективности ради следовало бы признать: той степени свободы, каковой пользовалась интеллигенция, в том числе еврейская и «розово-голубая», в первые два его срока, не было никогда, и далеко не только в России. Но интеллигенция, в том числе её передовой отряд – геи (без оценок), хочет на самом деле не свободы, а власти, причем власти тотальной. И Путин, да, вынужден защищаться. Нравится это кому-то или нет.
Теперь про «пусек». Не боясь показаться банальным, повторю то, что уже говорили многие. Что было бы, если бы они станцевали в мечети или синагоге? Вспомните, что было вокруг сумасшедшего Копцева, которому я, конечно, ну никак не симпатизирую. Понятно, его вина с точки зрения УК поболе: он бегал с ножиком, а эти без, я понимаю. Но…
Дело в том, что Православие – тоже предмет иррациональной, бесовской, ничем формально не объяснимой безграничной злобы. И дело здесь вовсе не в нынешнем Патриархе. Уверяю Вас, если бы Патриарх у нас был аскетом и нестяжателем, как приснопамятный Сербский Павел (Царствие Небесное), злобы было бы ещё больше – вопили бы о православном фашизме…
Что же касается собственно уголовного дела, то здесь я выскажу свое мнение. Источник популярности «пусек» именно в том, что они сидят. Они скоро выйдут, и начнётся то, о чем в народе говорят «понеслась… по кочкам…». Опять-таки, как говорят, «если б я был султан», я бы дал им гораздо больший срок, до семи лет, но условный. Они были бы на свободе, но не могли бы повторить свои действия – Вы знаете, условное наказание прерывается после повторения деяния. Они могли бы быть с семьями и детьми, у кого они есть, и о них бы тут же забыли. Вообще, действительно, наша бюрократия неуклюжа и порой просто глупа.
И все-таки, Вы не ответили на мой вопрос: почему у «контемпорари-художника» на стене Ильич?
Игорь ЯРКЕВИЧ. Власти хотят не только геи. Гетеросексуалы тоже ее хотят. И бисексуалы хотят. Это заложено в природу человека, а геи и бисексуалы – тоже люди. Вот они тоже и хотят
Я, извините, не вижу никакой беды в "Пусях", когда они выйдут. И когда Ходорковский выйдет, если он когда-нибудь выйдет, тоже ничего не будет. И если бы Березовский приехал в Россию, тоже ничего бы не было. Уже окончательно в нулевых установился тот порядок вещей, которому ничего не страшно. Его можно называть «романовским», «советским», «постимперским», «либерально-демократическим» или как-нибудь ещё – это не имеет значения. Застой – наиболее адекватный русскому времени ход часов. Тот порядок вещей, при котором бюрократия – все, а личность – ничто. И никто – "Пусси" или кто другой – его не сдвинет ни на миллиметр. Этот порядок вещей единственно возможен для подавляющего большинства населения, как бы этому большинству не было плохо при таком порядке. И я это прекрасно понимаю. Большинство понимает тоже, что если завтра вместо Путина будет Удальцов, то будет все то же самое – той же величины пенсии и зарплаты, те же неубранные улицы и все остальные «свинцовые мерзости». Большинство хочет изменения порядка вещей, а не имен во власти, при этом прекрасно понимая, что его менять нельзя, так как будет еще хуже. Как в 17-м и отчасти в 91-м.
Ну что Вы, ну какой из меня либерал? На либеральном поле у меня безнадежно маргинальная позиция. И либералы меня обвиняли «в разрушении духовных основ русской культуры» больше, чем все другие.
Вы правы – на Ваш вопрос: почему у «контемпорари-художника» на стене Ильич ? - я Вам действительно не ответил. Поэтому сейчас дам сразу три ответа.
1.Потому что контемпорари-художник - психически нездоровый человек, и зачем он это сделал – до конца непонятно ему самому.
2.Потому что Ленин по харизме ему ближе, чем Илья Пономарёв или Филипп Киркоров. Иначе он повесил бы их.
3. Потому что он хотел повесить фотографию Путина, но не нашёл, и повесил первую попавшуюся, которую нашел.
Владимир КАРПЕЦ. Вот вы говорите: «Власти хотят не только геи. Гетеросексуалы тоже её хотят. И бисексуалы хотят. Это заложено в природу человека, а геи и бисексуалы – тоже люди».
Ну, допустим (хотя я сомневаюсь). Но разве секc вообще так уж важен? Сводя всё к сексу, вы уподобляетесь тем же, как Вы все выражаетесь, «клерикалам», только с обратным знаком. А давайте попробуем секс «отмыслить». Слабо?
То, что политика Путина – и внешняя, и внутренняя - во многом «романовская», согласен. Действительно, «романовский» вектор: имперское начало плюс «капитализм с русской спецификой». Стремление в «европейский концерт» с некоторыми элементами евразийства. Да, в этом ее и сила, и слабость. Вы предлагаете иную? Предлагайте, я попробую как-то это оценить, проанализировать.
Вот, вы говорите: «Застой – наиболее адекватный русскому времени ход часов». А если попробовать отрешиться от «общественного мнения» - это обязательно плохо, или, как говорится, «возможны варианты»? Лично я думая, что варианты возможны во всем и всегда. Реальность вообще это «всевозможность».
Ну, а по поводу Ильича, я отвечу по-другому. «Ильич» - отец революции. «Есть у революции начало, нет у революции конца». И «контемпорари арт» - продолжение дела большевиков. Как бы это кому-то ни казалось невозможным.
Игорь ЯРКЕВИЧ. Извините, радикальность и революционность «современного искусства» - это симулякр. Миф. И «современное искусство» пользуется этим мифом для саморекламы. Но вспомните Розанова; «Любой революционно настроенный студент – это будущий столоначальник». Любой персонаж «современного искусства» - это будущий офисный менеджер среднего звена. И никакого продолжения дела большевиков тут не будет. Большевики были, к сожалению, более талантливы и масштабны. Большевики лучше умели сосать энергетику отовсюду, где её находили – из народной веры в доброго царя, психоанализа, Льва Толстого и т.д. Из современного искусства тоже немного пососали, а потом выбросили его на помойку.
Знаете, что сейчас находится в бывшем офисе Березовского на Павелецкой? Ресторан с говорящим и радикальным названием «Революция». Ресторан для средне-богатых. Там можно выпить, закусить и послушать живую музыку. Вот и вся революция, вот и все современное искусство.
Наверное, я сам скоро буду «современным искусством». После закона о запрете мата в литературе придется ходить в полиэтилене и с маркировкой «16+». Но это уже будет не перформанс, а сама жизнь.
Владимир КАРПЕЦ. Революция это не только террор. И тем более не проблема бедных, богатых или "средне-богатых". Это прежде всего рассотворение мира. Именно это имел в виду Тютчев, когда писал свою знаменитую статью "Россия и Революция". И то же самое имел в виду Маркс, когда говорил о "перманентной революции" (Троцкий не сам придумал этот термин). И "контемпорари арт" имеет к этому самое прямое отношение. И еще это "нечто из ничто" (как и банковский процент). "Есть у Революции начало, нет у Революции конца" - как пели в свое время. Поэтому и "Ленин всегда живой".
Кстати, если о большевиках, то ни Малевич, ни Филонов, ни даже Татлин никакого отношения к "контемпорари арт" не имели. Они работали с материалом, а не с "ничто".
Что касается "запрета мата", то закон действительно безграмотен. "Мат" это только выражения со словом "мать" - ритуальное похуление Богородицы, Матери Земли и собственной матери. Все остальное к сему не имеет никакого отношения. А слово "блядь" вообще церковное. Означает в худшем случае ересь, в лучшем просто ошибку, промах. Как и связанное с ним слово "блуд".
Депутаты у нас, как ни странно, пуритане. А пуританизм - тоже чисто западное явление, как и "гражданское общество" или "разделение властей"... А Православие прежде всего – онтологично.
И вот здесь, я думаю, мы и подошли к теме, которую я бы озаглавил: "Религия по ту сторону морали". Проза ваша "аморальна" принципиально (это не характеристика, а констатация), а к религии у Вас, как я понял отношение двойственное. Хотя, как я вам когда-то писал в ЖЖ, именно лично для Вас было бы мудрым воздерживаться писать что-то на религиозные темы. Хотелось бы услышать, что вы скажете.
Игорь ЯРКЕВИЧ. Вы правы – лучше мне на эту тему не говорить. Поэтому давайте я как Верещагин бросал пить в «Белом солнце пустыни» - «Вот эту бутылку самогона допью, а потом больше пить не буду», - сейчас поговорю с Вами, а потом тоже больше не буду.
К РПЦ у меня только две «претензии». Очень легких. В отношении языка службы в церкви – что служба в церкви идет не на современном русском языке, а на старославянском, который большинство приходящих в церковь просто не понимает. И вторая – безнадежно откровенное «духовное» обслуживание власти.
Я прекрасно понимаю, что никаких перемен тут быть не может. Как и везде, застой. Да я ни о каких переменах и не говорю. Только о двух легких мизерных «претензиях».
Владимир КАРПЕЦ. Давайте сначала о языке. Дело Церкви - разговаривать с Богом. И Богослужение - разговор с Богом, а не с людьми. В Средние века на Руси не было даже проповеди, потому, что нельзя. чтобы священник стоял к алтарю спиной. Учили тайно, на исповеди. Кстати, и в старой Римо-Католической Церкви так было. В Европе проповедь появилась вместе с Реформацией, у нас - в середине XVII века, не прямо с Никона, но лет за десять до него, с кружка так называемых "ревнителей благочестия", куда входили и Никон, и протопоп Аввакум, они эти все реформы вместе начинали… И пение так называемое наречное вместе вводили насильственно. До них пение было так называемое наонное, с древнейшими огласовками, труднопонимаемое, но совершенное, прекрасное. Наон поют и сегодня в некоторых единоверческих и старообрядческих храмах. А так – перемены в Церкви продолжались и продолжаются непрерывно. В храмах и РПЦ, и у Зарубежников сохранилась едва ли не треть службы. Церковнославянский язык - последний бастион. И еще юлианский календарь. Дальше – полное обмирщение, путь к баптизму, по сути. Потом и таинства начнут отменять… Уже вот некоторые – кстати, защитники «пусей» – призывают «причащаться пивом и чипсами». Ссылаясь на американских баптистов.
Литургические последования установлены в Церкви навечно. Это единственное, что никак не может быть соотносимо с временем или состоянием людей. Отец Павел Флоренский - священник и при этом великий философ и математик - писал "Мир держится на скрепах литургических".
Ну и добавлю. На ектении Церковь среди прочего молится "О благорастворении воздухов", а у обновленца Кочеткова, который служит по-русски - "О хорошей погоде". Как говорится, почувствуйте разницу. Вы же сами работаете со словом.
Теперь о ""духовном" обслуживании власти". Монархия - Богоустановленный строй. Царь - Удерживающий от прихода антихриста. Церковь помазывает Царя на Царство и молится о нем именно как о Царе. А с так называемой светской властью, как сегодня, она вынуждена работать над тем, чтобы оберечь себя для выполнения свой основной цели - принесения безкровной жертвы за весь мир. Если власть не является богоборческой ( а сегодня власть в России не богоборческая в любом случае - возможно, пока, то есть до времени той же самой установки чипов, возможно, последний год или два, но пока все же не богоборческая ), Церковь просто обязана иметь с ней хорошие отношения. "Честные" или "нечестные" выборы - не вопрос Церкви. А вот начнут чипы на лоб ставить - тогда будет и разговор. Возможно, ваши упреки окажутся верными. А пока - нет.
Игорь ЯРКЕВИЧ. Вы всё говорите разумно. Не поспоришь. Да я и не спорю.
Церковнославянский язык как язык службы для меня неприемлем, и «духовное» обслуживание Путина с Медведевым тоже, но ведь я же ничего не предлагаю взамен. Отношения подавляющего большинства с религией могут быть только по формату РПЦ. Или никаких. Или атеизм.
«Претензий» оказалось несколько больше. Опять же мизерных. Полная ерунда. Это активное сопротивление РПЦ приезду в Москву Папы Римского и откровенно реакционные выступления многих деятелей РПЦ по поводу других религий, культур и много чего другого. Но я понимаю, что РПЦ как институт по идеологии тоже может быть только таким - «реакционно-консервативным» (извините за почти советское выражение)
Кстати, закон о мате в литературе они наверняка поддержат тоже.
Но все это не повод для атеизма.
И совсем уже микроскопическая «претензия» - иногда, кое-где, совсем редко, но бывает - служители РПЦ ездят на неприлично совсем уже очень дорогих машинах, давя по пути тех, кто не успел вовремя скрыться. А еще иногда они живут в очень дорогих квартирах. Причем в нескольких сразу.
Но все это тоже не повод для атеизма.
Владимир КАРПЕЦ. Папа Римский претендует на то, что он - глава Вселенской Церкви, тем самым ставя себя на место Исуса Христа. Православная Церковь никогда не сможет с этим согласиться. А если когда-нибудь и согласится, это будет уже не Церковь, а нечестивое сонмище, а Церковь тогда вновь окажется в катакомбах. При этом лично я совсем не против поддержания отношений с Ватиканом по государственной линии - у нас есть дипломатические отношения, ну, и прекрасно. Правда, послы, начиная с Костикова, какие-то странные, малокомпетентные. Но если бы Папа отказался от присвоенного им себе главенства над Церковью, и стал тем, чем был до XI века, то есть епископом ( и даже Патриархом) Запада и отказался от еретического "Филиокве", не было бы никаких вопросов. Ну, а сейчас... Если бы он приехал с чисто государственным визитом и не стал служить мессу, то и здесь бы не было вопросов. Но ведь он станет служить...
Хотя в католическом богословии есть интересные интуиции - прежде всего, конечно, так называемый "мариальный католицизм" - и их следовало бы в православном духе осмыслить и переосмыслить. Но это уже совсем не тема сегодняшнего нашего разговора.
К тому же католицизм - историческая традиционная религия Европы, и если Европа не вернется к нему, исламизация там неизбежна. Потому что Европа дошла уже до предела: если в школах вместо "он" и "она" звучит "оно", то Революция ( в том смысле, о котором мы с Вами говорили только что) дошла почти до конца. Европа вопиет о Ангеле-истребителе - или о королях и святых. Или - или...
Впрочем, и Россия - если к себе не вернется, будет истреблена.
В слове "реакция" не вижу ничего плохого. Я сам реакционер - без всяких кавычек, и тем пока жив, и Бог меня терпит. Уж как есть. Род человеческий жив тем, что внуки принимают наследственность не столько отцов даже, сколько дедов и прадедов. В истории точно то же самое.
Игорь ЯРКЕВИЧ. Всё опять же ясно и четко.
Папу Римского в Москву ждать не нужно. Московские пробки не для папа-мобиля. Но в этом виноват он сам. Так ему и надо. Пусть видит Москву только в своих снах.
Институт РПЦ, как и институт светской бюрократии по всему его диапазону от Кремля до нашего ДЭЗа, может быть только таким, как он есть сейчас. Иначе атеизм, промискуитет, крах русского мира и край всего. Принять такой порядок вещей для меня совершенно невозможно, но и делать против него тоже ничего нельзя, поскольку тогда будет еще хуже.
Да я ничего и не делаю.
Вы не ответили на мою микроскопическую претензию к РПЦ в отношении безнадежно дорогих квартир, машин и часов некоторых членов РПЦ, а также их порой опасной для окружающих езды в не совсем трезвом виде - впрочем, тут так все ездят, не только они. Естественно, можно обойти стороной эту «претензию». Но мне было бы интересно, что Вы на это скажете.
И тогда, наверное, если вы не против, перейдем дальше. К литературе и Лейле Соколовой.
Владимир КАРПЕЦ. Небольшая у Вас ошибка. Члены РПЦ - это мы с Вами, если Вы крещены. А Вы говорите, наверное, о священстве и иерархах. Ну что же, они, как и все остальные, ринулись в этот отвратительный капитализм и в нём живут. Часы - не исключение. Насчет езды. Я не автомобилист, и мне об этом судить трудно. Про «не совсем трезвый вид». Если для страны это полезно, я бы вполне принял сухой закон, хотя сам лично отнюдь не являюсь абсолютным трезвенником. Но именно настоящий сухой закон, а не косметические меры в духе Медведева или даже Лигачева. Потому что хуже всего - лживые полумеры. А так - «или – или». Коли нет сухого закона, будут нетрезвые за рулем - и миряне, и батюшки. Мы не бельгийцы и не голландцы, чтобы быть скрупулезными и законопослушными. То же самое касается и всяких тараканьих бегов. Будет капитализм - будут тараканьи бега, не будет капитализма - будут стахановцы. Мы так устроены.
Но, действительно, давайте перейдем к литературе. Скажу сразу. Мне понравилась Ваша публичная переписка с Евгением Поповым на тему "Я хочу жениться на Лейле Соколовой". И я даже не знаю, написана ли в конце концов большая книга или нет - это не важно. Но для начала я просто напомню читателю, кто такая Лейла Соколова.
В 2011 году судья Таганского суда Наталья Ларина приговорила чиновника Минтранса Владимира Макарова, против которого не было ни одной прямой улики , к 13 годам заключения в колонии строгого режима за якобы насилие над собственной дочерью. Приговор вызвал возмущение в прессе, единодушно поддержавшей Макарова. Мнение журналистов разделяли и юристы. В качестве эксперта по делу со выступала психолог Лейла Соколова. При этом появились сведения о посещениях Лейлой Соколовой клубов весьма своеобразного характера – так называемых «тематических».
Игорь ЯРКЕВИЧ. Лейлу Соколову я увидел так же, как ее увидели все – в латексе и с хлыстом на фоне подруги тоже в латексе. Сначала было «дело Макарова», где Макарову дали 13 лет за изнасилование собственной дочери. Все доказательство было в рисунке дочери, где по мнению Лейлы Соколовой как эксперта-психолога, хвост кота был нарисован настолько «фаллоссообразно», что говорило об изнасиловании дочери папой. А потом появились фотографии Лейлы Соколовой на частной БДСМ-вечеринки со всеми принадлежностями такого рода вечеринок. Все «дело Макарова» стало настолько литературным, что пройти мимо него было нельзя. Тем более, я, как парень неженатый, иногда думаю о подруге жизни. И представил в ее роли Лейлу Соколову. Меня охотно поддержал замечательный писатель Евгений Попов, и мы с ним придумали мою с ней свадьбу. Так и появилась книга моих писем к Попову и его ко мне «Я женюсь на Лейле Соколовой», где описан весь современный русский мир – от хлыста Лейлы Соколовой до инаугурации Путина.
Владимир КАРПЕЦ. Я бы всё же сказал так, как я и сказал: «якобы за изнасилование». Но мы ведь не о «деле Макарова» сейчас говорим. Меня вообще не волнует, кто такая сама по себе Лейла Соколова. Совершенно очевидно, что, как говорят, "чисто по жизни" это омерзительное существо. И не из-за ее каких-то интимных наклонностей - меня они не волнуют, как и вообще никого не должны волновать. Нет ничего хуже подсматривания и подглядывания. Она омерзительна своим поступком в качестве «эксперта». Но речь о другом, конечно. О вашей "героине". О литературной Лейле Соколовой. Условимся дальше, что говорим только о ней. "Лейла" по-арабски - ночь, тьма. Но ночь животворна, она рождает и порождает. А есть тьма безплодия, тьма, которой нет уже собственно и как тьмы. О ней нельзя сказать и "есть тьма безплодия". Это греческое ouk on, или, если угодно, французское rien, в противопоставлении живому и животворному neant . Это то ничто, из которого делает деньги ростовщик , да и любой банк ... Сказать, что это (от)павшая "София" гностиков, прежде всего в знаменитом трактате "Пистис София", это означает лишь только что-то о ней сказать. Потому, что София когда-нибудь вернется к Отцу, пусть это будет Елена Троянская, Елена Симона Волхва или странная пустынная собеседница Владимира Соловьева ( хотя последнему до гностиков очень далеко, он моралист). А эта не вернется никогда и никуда. Ее нет. Но нет и "современного мира" ( как и "современного искусства"). Все это, по словам Георгия Иванова,
Заслуживает только одного -
Огня, испепелящего его.
И, надо сказать, Вы мастерски сумели об этом написать.
Игорь ЯРКЕВИЧ. Спасибо Вам за тёплые слова о нашей с Евгением Поповы книге о Лейле Соколовой. Тем более, что эта книга не издана, и непонятно, когда и как выйдет.
Вы дали блестящее описание духовной эманации Лейлы Соколовой.
Честно говоря, мы с Евгением Поповым нашли куда более близких по времени предшественниц Лейлы Соколовой, чем Елена Троянская или Пистис София. Это Гиппиус, Цветаева, Лариса Рейснер, Коллонтай, Маруська Белова из «Советской лесбийской».
Русская литература мало пишет о современном русском женском мире. Она его засунула в женский роман и в детектив. Лейле Соколовой там тесно. В прозе ей значительно свободнее.
Литература забюрократизировалась и законсервировалась в «форматах», синопсисах и премиях. И мировая, и русская. Всё ясно и предсказуемо навсегда. Книга о Лейле Соколовой – «побег на рывок» из лагеря форматов, из лагеря литературы.
Владимир КАРПЕЦ. И ещё Лара из "Доктора Живаго". Тем более, что одним из прототипов Лары была как раз Лариса Рейснер. Честно Вам признаюсь, что я тоже пытался нечто подобное прописать в последних вещах. Это Леночка Песцова в романе "Любовь и кровь"(там, кстати, есть еще и Софья Перовская) и Василиса Сиромахова - в "Как музыка или чума". Но дело не в этом. Тем более что эти, так скажем, барышни до Вашей Лейлы Соколовой явно не дотягивают. Кстати, женщина в детективе бывает куда интереснее, чем в "женском романе".
В том, что книга Ваша с Поповым не издана, есть своя, возможно, причина. Причем, не социальная вовсе. "Другое, другое. другое..." - как было в стихотворении Набокова. Лейла Соколова – она ведь не вся видна… Кстати, ведь был какой-то театральный вариант... Или это Ваша шутка с Евгением Поповым была?
Игорь ЯРКЕВИЧ. Какая шутка? Мы сделали инсценировку Лейлы, и Попов там играл себя, а я – себя. Это были не литературные чтения, а именно спектакль в постановке Марка Розовского, где писатели играли самих себя – с музыкой, с разными театральными ходами. Это было один раз в театре «У Никитских ворот». Было один раз. Все прошло так, как надо. Когда будет второй - никто не знает.
В «Лейле», наверное, выплеснулось мое разочарование в литературе.
Был взрыв в литературе в конце 80-начале 90-х. Его можно назвать постмодернизмом, можно как-то еще. К этому взрыву я имел самое непосредственное отношение. А потом все кончилось. Все стало темно, как в арабском этимоне имени Лейла. И «коммерческая», и «некоммерческая», и «формат», и «неформат» - все эти номинации литературы совершенно непонятны никому. Они ничего не дают. Издатели перестали быть издателями. Они стали полиграфическими фирмами. Они не издают, они выпускают. Большая разница.
Собственно говоря, выходы есть. У каждого из тех, кого можно назвать писателями, он свой. У меня выход в том, если его можно назвать выходом, в том, что я сделал конец литературы своим персонажем.
Владимир КАРПЕЦ. Ну, Розовский не Арто, а здесь нужен Арто. В крайнем случае, ставьте сами с Поповым. Со всем остальным я согласен. И про форматы, и про издателей, и про то, что у каждого писателя свой, и только свой выход. И с Вашем выводом о Вас я согласен. Конец литературы как персонаж. Но почему конец ? Какие у Вас на этот счет соображения ? У меня, в числе прочего - повторю - именно в числе прочего - такое: литературу убила свобода. А писатели... Ну да, за что боролись, на то и напоролись. В прямом смысле.
Впрочем, выход общий мог бы быть. И я повторю. Монархия. "Цветущая сложность". Государыня - покровительница искусств (отчасти, так есть в Испании, где такую роль играет королева София). Но только этого не будет. Монархия вернется, я уверен в этом, но это будет время, когда будет не до искусств. Будет мировая истребительная война. Люди будут только воевать и молиться. К этому всё идет. Ну, а пока... Каждый должен своё дело делать.
Игорь ЯРКЕВИЧ. Арто давно с нами нет, а Марк Розовский свое дело сделал, и сделал отлично – он первый вывел «Лейлу Соколову» в публичное пространство.
При всем уважении к Вам и к Государыне Императрице я никак не представляю ее ни в качестве своего покровителя, ни в качестве покровителя все той же «Лейлы Соколовой».
Я не думаю, что литературу убила свобода. Литературу убила сама литература. Креативное и самодостаточное начало литературы кончилось. Кончилось, потому что ему был отмерен такой срок. Литература стала сервисной, обслуживающей культурой – приложением к агентам, издателям, пиар-менеджерам, премиям, тиражам. Литература и книжный бизнес разошлись полностью по разным углам.
В принципе, это реванши графомана. Это касается не только литературы. Графоман поумнел, освоил Интернет, еще чего-то освоил, и с ним проще, чем с писателем. Он готов писать, всё что надо – коммерческое, некоммерческое и всё остальное тоже готов писать. Что надо и что скажут.
Поэтому, я надеюсь, вот что будет – креативное начало к литературе вернется, литература и книжный бизнес снова придут друг к другу – если не обнимутся, то хотя бы поздороваются, а писатели тоже поумнеют и потеснят графоманов на культурном поле. Но как это будет, и будет ли вообще – ответить невозможно.
Владимир КАРПЕЦ. Про Марка Григорьевича Розовского не буду, в конце концов это Ваше дело, но лично я на Вашем - именно на Вашем - месте все-таки попробовал бы как-то сам…
О других вещах. Вы кое-что перепутали. Под Государыней Императрицей я никак не имел в виду Княгиню Марию Владимировну, но только супругу будущего Государя, который непременно будет, но мы еще не знаем его. Времена это будут такие суровые, что их вообще-то и желать нельзя, настолько всё страшно будет. Впрочем, это разговор не совсем по нынешней нашей теме. В принципе, когда я говорю о монархии и литературе, культуре вообще, я имею в виду то, что литература, которая не приносит дохода, может быть только предметом национального достояния - вне зависимости от ее стиля и художественного языка. Как и так называемая фундаментальная наука. И, кроме Главы Государства, никто не может покровительствовать науке, а вот искусствам – именно Его августейшая супруга. Сталин это, кстати, понимал, как бы ни относиться к нему. Но Сталин - это прошлое. Он не вернется, поскольку был "промежуточной" исторической фигурой, призванной покончить с большевизмом, чего в конечном счете не сделал. Но не о нем сейчас речь. Будет Император. Но это будут уже последние времена.
Возможна ли литература в наши времена, предпоследние? Вот это вопрос, на который я как раз и не знаю ответа. Сама по себе она появилась в России только потому, что была сначала Никонова реформа, сделавшая историческое Православие если не безсильным, то ослабленным, и литература заполнила то пространство, которое ранее было у Церкви. Как и, например, масонство XVIII века. И еще потому, что был Указ о дворянской вольности 1762 года, давший служилому сословию "право" не служить, но зато и сформировавший "тонкий слой", в свою очередь создавший русскую литературу. Затем - сама литература могла жить только, как это ни странно, только в условиях цензуры, сначала имперской, мягкой, на самом деле, а затем и советской, гораздо более жесткой. Потому, что слово преодолевало "сопротивление среды" и "истончалось". Язык становился самодовлеющим. А литература - искусство языка, как живопись - цвета, как кино - времени. А при либерализме и капитализме - все можно, и все невозможно. И надежда на то, что "бизнес и писатели поумнеют", - утопия. Вот почему я и говорю, что литературу убила прежде всего свобода.
Игорь ЯРКЕВИЧ. Я, наверное, неточно сказал о перспективах литературы. Понятно, что никто не поумнеет – ни литература, ни бизнес, да и все остальные тоже. Но возможен новый импульс для литературы. Откуда – не знаю. Из глубин Интернета, из хлыста Лейлы Соколовой, из пока еще непонятно чего – да какая разница? Главное, чтобы такой импульс был. В конце концов, литературу хоронили столько раз, что очередной ее конец ничего не добавит к уже прошедшим неоднократно ее похоронам.
Для меня, конечно, восстановление монархии – это утопия, но Вы так убедительно об этом говорите, что я уже начал задумываться – а вдруг не утопия? Но даже если не утопия, то ситуация с литературой тогда будет ничуть не лучше, чем сейчас
Владимир КАРПЕЦ. Я бы сказал - не "из хлыста" она может вырасти, а "из-под хлыста Лейлы Соколовой". Так точнее будет.
Я бы тоже очень хотел, чтобы у русской литературы было будущее. Но боюсь, что необратимые обстоятельства делают такое будущее невозможным. Ещё я бы добавил, что пространство "от хлыста Лейлы Соколовой до инаугурации Путина" - это не весь "современный русский мир". Пота`нная Русь - в на две трети разрушенных деревнях, в лесах, в дальних монастырях, на зонах и даже в кремлевских коридорах и подземельях - жива, и она будет всплывать. Другое дело, что совсем не так, как мы это себе представляем. Будет очень страшно и при этом единственно спасительно. И хлыст будет в руках не у Лейлы Соколовой.
На самом деле мы уже изрядно утомили читателя, и я предлагаю, чтобы мы каждый одной фразой подвели итоги.
Игорь ЯРКЕВИЧ. Мой итог-вывод такой – У постмодерниста и реакционера оказалось много общего. И не только по отношению к Лейле Соколовой. По отношению к жизни и литературе тоже.
Владимир КАРПЕЦ. Весьма этому рад.
