Часто простым словом "хлеб" люди хотят выразить вещи и понятия более сложные, более широкого значения, чем значение прямого его употребления. Тут и пища для поддержания биологической жизни вообще, и мера заработанного, и источник пропитания в виде труда и даже животворный источник земного бытия в целом! То есть слово сие и то, что оно обозначает, вложенные в него смыслы многогранны и значимы! Но за всеми ними неизменно сквозят слова Отца нашего Небесного, сурово обращённые ко всем нам: "В поте лица своего будешь добывать хлеб свой насущный…"! Согласитесь, что дело нешуточное, не пустая забава – не отмахнёшься небрежно рукой, не пройдёшь посвистывая мимо! Однако, для уяснения этой нешуточности и значимости кому-то, порой, не хватит и целой жизни, поскольку предмет сей не из простых для понимания!..
Издавна, вероятно, с самых времён, когда прозвучали те Божеские слова, человек воспринимает взращивание и добывание в поте лица хлеба насущного своего как дело богоугодное и святое, как свой долг послушания и благодарности перед Высшим! По-другому и не рассматривал он сей тяжкий крест! И в продолжительность долгого времени так оно и было, в продолжение веков всё на этом постановлении и зиждилось, причиной чему была вера человека в высшие сферы, в божеский мировой порядок, установленный над земной юдолью его жизни. Но стал "умнеть" человек, стал насыщаться "научными знаниями", которые как бы вступали в противоречия с положениями Божьего откровения. (Хотя на самом деле они противоречили лишь тому его толкованию, которое имелось у представителей официальной церкви, у отцов-благочинных). Научные те знания для "рассудительного люда" выглядели более веско и убедительно, в особенности подкреплённые "неопровержимыми" со стороны логики доказательствами, в особенности в связи с тем фактом, что по сравнению с ними (доказательствами) библейские утверждения казались уж слишком по-детски наивными и даже с примесью сказочности и чудес! Само собой, широкий шаг "прогресса" со временем лишь прибавлял количество такого рассудительного и подвергающего всё сомнению люда. Естественно, что в конце концов количество это превысило тот порог, когда в соответствии с одним из законов мироздания, оно (количество) переходит в качество. Словом, рассудительный люд перешёл из разряда еретиков и лиходеев в разряд прогрессивных людей, обладающих "передовым научным мировоззрением"! Люд этот, при случае и без оного, не упускал возможности повсюду и в любое время, в меру своего воспитания, такта и образованности, отпускать колкости в адрес религиозности "необразованных тёмных масс", а без таковых (меры, такта и образованности), попросту грубо насмехаться над ними, не подозревая при этом, что потешаются они, повторяю, лишь над официальной точкой зрения на религию, над упрощённо-материалистическим (!) толкованием её положений (которое, как восклицал оригинал Ницше: "Человеческое, слишком человеческое!").
Таким образом, приняв на себя "бремя прогрессивности" и уйдя от божеских истин, люди зашли в непроходимые дебри, состоящие из густых порослей склонности к комфорту и пресыщенности, к неге и презрению труда, игнорированию заповедей честного служения и даже простой человеческой порядочности, в заросли прочих порочных соблазнов. Или, как писал русский философ: "Земля стала вместо матери мачехой для человечества, и только тяжелым неусыпным трудом отстаивает оно своё существование. Жизнь превратилась в борьбу за существование, о которой настойчиво учит современная наука, в борьбу с бедностью, которая выражается в стремлении к богатству. И эта хозяйственная забота изнуряет дух человека, а хозяйственный труд напрягает его силы", и далее: "Хозяйственный плен человека есть не первопричина, но следствие, он вызван общим изменением человека в отношении к природе, которое явилось результатом греховной порчи самого человеческого существа. В мир вошла смерть, жизнь стала смертной, отсюда и появилась гибельная зависимость человека от пищи, от стихий мира, овладение которыми всё равно не спасёт его от ранней или поздней смерти. Плен хозяйства это есть сила смерти, господствующая в людях; вкушая жизнь, мы вкушаем и смерть" (С.Н. Булгаков, "Христианство и социализм").
Или, короче выражаясь, за всё надо платить! Плата же, известно это людям или нет, являет из себя до чрезмерности серьёзное мероприятие, ибо, если колеблешься, тянешь время, то "набегают проценты", величина долга кратно возрастает, но, увы, никак не уменьшается! Такое положение есть положением общим, т.е. касающимся оплаты долгов вообще, а не только денежно-материальных! Кажется, шумеры боялись задолжаться пуще чумы, как раз потому, что со священным трепетом относились к оплате долга и знали, что он может возрастая потянуться даже за умершим человеком, и старались не одалживаться вообще, считали неоплаченный долг одним из самых тяжких грехов! Стоит сравнить такую мудрую установку у древних с положением предмета в наше время, когда любой недалёкий человечек, со свойственной подобным людям заносчивой самоуверенностью, изрекает, что, дескать, он "никому и ничего не должен". Нет, брат, шалишь! Уже по факту своего рождения обрастаешь их (долгов) кучей – от сыновне-дочернего до долгов перед Родиной, обществом! Не зря главная библейская молитва ("Отче наш") упоминает о долговой составляющей ("и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим")…
Тут мы несколько отвлеклись, а отвлечённые рассуждения, хотя зачастую и являются небесполезными, имеют обыкновение уводить в сторону от основного предмета, а посему вернёмся к нашему "хлебу насущному". Хотя по сути мы не так уж далеко и отошли. Ведь тема долженствования тесным образом увязана с темой, нами обсуждаемой! Поскольку обе они говорят нам о необходимости и даже о Богом предназначенности их в нашей жизни, о том, чего избежать нельзя, а попытки это сделать ни к чему хорошему не приводят!
Итак, учитывая, как сам Отец Небесный предрёк человеку, что "в поте лица" тот должен будет добывать хлеб свой насущный, можно сказать, что изначально перед всеми нами поставлена нелёгкая задача труда ради самого нашего существования! Иными словами, жизнь сама по себе является весьма обременительной, в смысле затратности, штукой. Но, с другой стороны, главное, обнадёживающее и спасительное, во всём этом заключается в сакральной благости и освящённости сего страдного пути, ибо Сам Бог благословляет нас на него! То есть, человек, идущий по нему, человек, окропляющий заработанную копейку своими потом и кровью, тем самым провозглашает и символизирует, что лишь так, лишь уподобившись Христу с Его крестными страданиями, возможно и ему спастись! Как верно сказано, что "в раю нет не распятых", т.е. тех, кто не выстрадал рай, кто не претерпел, не мыкал горе за его обретение! И, таким образом, человек "не должен снимать с себя всеобщей повинности труда, возложенной на него заповедью Божией" (С.Н. Булгаков, там же). К тому же, "труд имеет незаменимое значение для человека как средство воспитания воли, борьбы с дурными наклонностями, наконец, как возможность служения ближним" (там же). Отсюда следует, что изначально и безоговорочно имеется в наличии достоинство труда, его не только обеспечивающий физическое выживание смысл и значение, но и значение сакральное, значение смыслов высших!..
"Просматривая старые советские фильмы революционной, военной, производственно-трудовой, да и бытовой или любой иной тематики, равно, как и перечитывая литературу тех лет, часто ловлю себя на мысли, что не перестаю удивляться тому внутреннему достоинству, тому благородству, …той неподкупной и искренней силе духа, которые исходят от образа рабочего, да и вообще трудящегося люда социалистической эпохи! И это вполне объяснимо и понятно, поскольку "образ Божий" в любом человеке как-то должен давать о себе знать, а тем более это должно быть так в человеке, который в "поте лица своего" добывает "хлеб насущный", и, следовательно, которому в отличие от многих иных нечего таить и скрывать, а, наоборот, – он весь на виду, он шагает по жизни с открытым сердцем и гордо поднятою головой! Всегда интуитивно чувствовал, утверждал и следовал тому принципу, что каждому впрок пойдёт только …заработанная копейка, только трудовой рубль, а всё, "что нажито махом пойдёт прахом"! Но как-то так повелось у нас, что отказываем мы самому факту существования и проявления у людей труда вышеупомянутых качеств, а отношение к рабочему всегда, даже, чего лукавить, в социалистическую эпоху, было, увы, либо высокомерно-пренебрежительным, либо в лучшем случае снисходительно-ироничным. Воистину сказано, "что высоко у людей, то мерзость перед Богом"! Ибо в цене у мира сего вещи совсем иного свойства, совсем иных достоинств. И многое из того, что наблюдаем мы вокруг себя, что происходит сейчас в нашей жизни было бы немыслимым и недостойным в то их, отцов и дедов наших, время, когда продажность и приспособленчество было низко, стремление любой ценой к "материальному благополучию" – мерзко и презираемо, отсутствие стержня, характера – хлипко и недостойно"…
Одним словом, никому не позволительно освобождать себя под тем или иным предлогом от труда, от праведных забот о хлебе насущном, ибо труд этот и эти заботы обязательны для всех! Кто не трудится, да не ест! Потребность уважения труда, а в наше время восстановления его авторитета проистекает из христианского понимания его как подвижнического послушания, наложенного на нас в качестве средства воспитания долга перед Богом, обществом, природой, обязанности блюсти и преумножать всё, что вверено Ним в руки человеку!..
И ещё необходимо усвоить, что "нельзя желать освободить человечество в его данном состоянии от хозяйственного труда", ибо "как употребил бы свой досуг, неимоверную свою свободу человек в его теперешнем состоянии? Какую пустоту и томящую скуку, какую неистовую тоску ощутили бы тогда люди! Стремление уйти от себя, «развлечь» себя приняло бы подавляющие размеры, но все более притуплялась бы чувствительность, и мрак беспросветности ложился бы на человечество, оставленное вдруг наедине со своими страстями, пороками и слабостями. Вырождение одних и отчаяние других… было бы неизбежным итогом этого мнимого благодеяния" (о. С. Булгаков, там же).
Ф. М. Достоевский в Дневнике Писателя однажды затронул эту тему: "Если бы черти сразу показали свое могущество и задарили бы человека своими открытиями, если бы все знания так и свалились на человечество и, главное, совершенно даром, в виде подарка (как и достанутся они будущим поколениям…), что бы тогда сталось с людьми? О, конечно, сперва пришли бы в восторг. Люди обнимали бы друг друга в упоении: они вдруг почувствовали бы себя осыпанными счастьем, зарытыми в материальных благах, они может быть ходили бы или летали по воздуху, пролетали бы чрезвычайные пространства в 10 раз скорей, чем теперь по железной дороге, извлекали бы из земли баснословные урожаи, может быть создали бы химией организмы, и голодным бы хватило по 3 фунта на человека, словом ешь, пей и наслаждайся! Но вряд ли и на одно поколение людей хватило бы этих восторгов! Люди вдруг увидели бы, что жизни уже больше нет у них, нет свободы духа, нет воли и личности, что кто-то у них украл все разом; что исчез человеческий лик и настал скотский образ раба, образ скотины... И загнило бы человечество; люди покрылись бы язвами и стали кусать языки свои в муках, увидев, что жизнь у них взята за хлеб, за камни, обращенные в хлебы. Поняли бы люди, что нет счастья в бездействии, что погаснет мысль нетрудящихся, настанет скука и тоска..." (Ф. М. Достоевский "Дневник писателя", Полн. собр. соч. Л., 1981. Т. 22. С. 33-34).
Вот почему далеко не всякое сокращение рабочего дня, обеспечивающее не только отдых, но и досуг, является безусловным благом. Нужно не только хозяйственно, но и духовно дорасти до короткого рабочего дня, умея достойно употребить освобождающийся досуг. Иначе короткий рабочий день явится источником деморализации и духовного вырождения.
И не это ли произошло и происходит в наши дни со всеми нами? Посмотрите лишь на массы прикормленных сытой жизнью, но полностью разложившихся бывших людей в западных странах...
