Глобальный системный кризис, "вторая волна" которого грозит накрыть собой весь мир, не оставив камня на камне от существующего "порядка вещей", снова ставит вопрос о перспективах развития человеческой цивилизации, а также о том, какими будут контуры "нового мира". В данной связи давние дискуссии о возможности конвергенции капитализма и социализма в "постиндустриальную эпоху" приобретают новую актуальность и остроту. Публикуя посвященные этой теме материалы теоретического семинара под руководством академика РАН О.Т.Богомолова, мы пользуемся случаем поздравить участника семинара и давнего автора нашей газеты С.Ю.Глазьева с назначением на пост советника президента РФ, курирующего евразийскую интеграцию, желаем ему плодотворной и эффективной работы на этом направлении, которое, вне всякого сомнения, должно стать одним из главных приоритетов действующей российской власти.
Олег БОГОМОЛОВ, академик РАН.
Уважаемые коллеги! Темой нашего обсуждения будут перспективы конвергенции различных социально-экономических систем. Сам термин "конвергенция" был позаимствован общественными науками из биологии, где он обозначал приобретение сходных признаков у различных организмов, обитающих в одинаковых условиях, к середине прошлого века благодаря работам нобелевских лауреатов Питирима Сорокина, Уильяма Ростоу и Яна Тимбергена. Все вы прекрасно знаете ключевую для теории социальной конвергенции стадиальную концепцию, согласно которой человечество проходит через традиционное общество, индустриальное общество и постиндустриальное общество. И мы видим, как современный мир действительно вкатывается в ситуацию, когда производство услуг, особенно услуг информационных и финансовых, начинает преобладать над производством товаров. Мы видели, как страны Запада после Второй мировой войны многое заимствовали из практики советской социально-экономической системы. Мы видим, как осуществлялись рыночные реформы в Китае, странах Восточной Европы и на территории бывшего СССР.
И если до 2008 года речь еще могла идти о торжестве западной социально-экономической модели, что нашло своё отражение в популярных концепциях типа "конца истории" Фрэнсиса Фукуямы, то сегодня уже очевидно, что никакой однонаправленности нет и быть не может, что для спасения экономики от кризиса активно задействуются вовсе не рыночные, а государственные и даже межгосударственные механизмы.
На теоретическом уровне эти моменты, надо признать, еще не осмыслены. Неясен даже ключевой вопрос о ближайших перспективах мирового социально-экономического развития. Сохранится ли, наряду с рыночно-капиталистической, и социалистическая модель — например, в её китайском варианте? Или же в результате кризисных потрясений произойдет какой-то синтез с созданием качественно новой системы, выходящей за рамки привычной нам системы координат? И, в связи с этим, какой путь развития выглядит оптимальным для нашей страны, для России? Понятно, что окончательные ответы на эти вопросы мы сможем получить только в ходе самого исторического процесса. Однако наша задача — определить, хотя бы в первом приближении, вектор и основные характеристики этого процесса.
Сергей ГЛАЗЬЕВ, академик РАН.
Уважаемые коллеги! Проблема конвергенции социально-экономических систем, которую поставил перед нами Олег Тимофеевич, настолько многомерна и многообразна, что обсуждать её можно с тысячи разных позиций и в миллионах различных аспектов.
Применительно к теории напомню: речь шла о конвергенции прежде всего социализма и капитализма. Это был политический заказ в рамках концепции о мирном сосуществовании двух — как бы мы сейчас сказали, глобальных — социально-экономических систем.
Нигде в чистом виде ни плановой, ни рыночной экономики не наблюдается — даже если брать пример двух Корей, Северной и Южной, которые, надо сказать, с максимально возможной последовательностью реализуют обе концепции. В Советском Союзе только в учебниках было написано, что государство занимается планированием, исходя из целей максимизации общественного благосостояния. На самом деле государство занималось планированием, исходя из интересов ведомств — корпоративных структур, которые эти планы верстали "под себя". Достаточно вспомнить проект по переброске северных рек — там были задействованы несколько министерств, которые искали, чем бы им таким масштабным заняться.
Точно так же сегодня на Западе никакого рынка и частной собственности, по сути, нет. Мы видим гигантские акционерные общества, которые управляются советами директоров. Его члены чаще всего представляют интересы акционеров, владеющих консолидированным пакетом до 5-6% акций. То есть, тут такое расщепление прав собственности, такой леверидж наблюдается, что реальный уровень контроля составляет даже не один к ста, а один к тысяче и выше. Частная собственность в американском корпоративном секторе, особенно в финансовом, является фикцией. За ширмой "частной собственности" стоят топ-менеджеры наподобие наших олигархов, только намного крупнее, которые в период кризиса легко договариваются с правительством и Федеральной резервной системой, чтобы им "качнули" огромные деньги, несколько триллионов долларов…
Поэтому мне кажется, что сегодня, в период перехода всей человеческой цивилизации от пятого к шестому технологическому укладу, продуктивнее говорить не про конвергенцию как таковую, поскольку это тема чрезвычайно объёмная, а про оптимизацию способов государственного регулирования экономики. Именно в этом направлении сегодня движется не только мировая научная мысль, но и деятельность международных организаций, в том числе финансовых. В качестве примера могу привести известный доклад Всемирного банка под названием "Роль государства в меняющемся мире", где достаточно много места уделено проблемам планирования, в том числе индикативного, приоритетным целевым государственным программам и так далее. Этот доклад вышел еще в 1997 году, 15 лет назад и, можно сказать, снял негласное табу на обсуждение методов государственного управления экономикой, существовавшее в рамках "вашингтонского консенсуса".
Что касается результирующего вектора движения, то он будет зависеть прежде всего от того, какая из существующих и противоборствующих ныне социально-экономических моделей станет доминантной.
Первая из таких моделей — это глобальные олигархи, которые опираются на военно-политическую и финансово-информационную мощь США.
Вторая — это ряд крупных геополитических субъектов, элиты которых пытаются выстроить и реализовать свои государственно-корпоративные стратегии с целью создания собственных сфер влияния на основе использования национальных ресурсов. К числу таких субъектов, помимо России, следует отнести Индию и, отчасти, Бразилию. У нас, к сожалению, государство продвигает в основном сырьевые корпорации, а не высоко- или даже среднетехнологичные.
Наконец, третья модель — это Китай, который стремится построить большое социальное государство. У них есть большая опасность свалиться во вторую из названных здесь моделей, то есть начать использовать дешевый труд своих граждан только в интересах национальной элиты, но пока им удавалось этого избежать. Впрочем, полагаю, там по данному поводу идёт серьёзная политическая борьба, и расстрелы так называемых "коррупционеров" — только видимая часть этой борьбы, своеобразная "верхушка айсберга".
Несомненно, что позиция действующей российской элиты в данной ситуации — незавидная и принципиально проигрышная. Потому что свои интересы она не может открыто выразить даже на внутриполитической арене, не говоря уже о международной. Каковы наши реальные приоритеты? В Конституции сказано, что Российская Федерация является социальным государством. Но ведь реальное социальное государство означает совершенно другое отношение "властной вертикали" к обществу, чем то, которое налицо сегодня. В социальном государстве не может быть коэффициента Джини выше 15, как это официально признаётся в современной России, а на деле он зашкаливает за 35 и выше. И у социального государства совершенно другие принципы регулирования экономики — в том числе с ограничением сверхприбылей и вывоза капитала за границу. Если же у нас государство либеральное, то тогда начинайте отправлять культ золотого тельца и выдвигайте лозунг: "Обогащайтесь как хотите!", а правительство пусть будет комитетом от крупной буржуазии, как некогда предлагал господин Березовский. Но пытаться усидеть на двух стульях сразу — это не конвергенция, а бессмыслица. Да, при определенных условиях она может тянуться достаточно долго, но чем дольше тянется, тем катастрофичнее будет финал.
Руслан ХАСБУЛАТОВ, член-корреспондент РАН.
Вопросы конвергенции подробно рассмотрены в шестом разделе моего двухтомника "Мировая экономика. Теория, политика и принципы", который вышел еще в 2001 году. Я эту проблему для себя выяснил и перешёл к исследованию других, более актуальных и сложных.
Потому что любое взаимодействие двух систем предполагает элементы конвергенции. Но с исчезновением мировой социалистической системы её взаимодействие с системой капиталистической тоже прекратилось. Фактически получилась не конвергенция, а поглощение одной системы другой, глобальная монополия рынка, а монополия, что на уровне колхоза, что на уровне всего мира, влечёт за собой гибельные последствия.
В отечественной истории ХХ века первым примером конвергенции был ленинский НЭП. Потому что попытка сразу построить социалистическое общество через политику "военного коммунизма" — эта попытка привела к катастрофе, экономика страны лежала в руинах. И нужен был возврат к рыночным методам управления, госкапитализм в этих условиях оказался на практике гигантским шагом вперед. Сталин эту систему абсолютизировал, преобразовал в административный коммунизм, провёл коллективизацию на селе и индустриализацию по всей стране.
"Новый курс" Рузвельта и приход к власти Гитлера — это тоже были конвергентные следствия кризиса капитализма, Великой депрессии. Государственные, административные, плановые методы управления экономикой в условиях подготовки к войне и самой войны вполне оправдали себя, с их помощью были полностью мобилизованы экономики крупнейших стран мира, за исключением Великобритании и Франции.
Это 12-летний период, с 1933-го по 1945-й годы.
Следующий 12-летний период, 1945-1957 годы, "холодная война", и одновременно, торжество кейнсианской модели — не только на Западе, но и на Востоке. В США за эти годы построили социальное государство всеобщего благоденствия, в Советском Союзе создали свою атомную и космическую промышленность, запустили первый спутник. А мы с вами знаем, что было нужно для этого небольшого аппарата: поднять всю разрушенную войной промышленность — с этим за пять лет справились, хотя нам предрекали 20 лет послевоенного восстановления, создать новые отрасли, разработать новые технологии.
Для сравнения: за последние 12 лет, с 1999-го по 2011-й годы, в российский бюджет поступило свыше 3 триллионов долларов — это в эквиваленте примерно половина тех средств, которые были потрачены на послевоенное устройство Европы и Советского Союза вместе взятых. И где отдача? Где результат? Что было создано за это время?
Путину просто повезло: за всё время существования российского государства не было таких благоприятных финансовых условий: денег было настолько много, что правящие круги даже не знали, куда их девать. Если бы не этот поток нефтедолларов, Россия бы развалилась на рубеже 2000-х годов, и про то, кто там был преемником Ельцина, давно бы все забыли.
То есть, конвергенция — это не стихийный процесс. Это процесс, который осуществляется на уровне субъектов государственной власти, на уровне их целеполагания. А какое целеполагание у нашей "властной вертикали"? Комфортная жизнь для всех? Извините, это не цель — это имитация цели. Что такое комфорт? Где проходят его границы? "Железная миска риса" или дворцы, яхты, супермодели и так далее?
Даже по этому целеполаганию видно, что Россия сегодня мало что решает и от неё мало что зависит. А вот от того, куда качнётся Китай, зависит очень многое, тут Сергей Юрьевич прав. Там классическая система госкапитализма в экономике, тут вопросов нет, но политическая система достаточно устойчиво держится на социалистической базе.
Олег ПОПЦОВ, журналист.
Выступать в кругу профессионалов-экономистов для меня не совсем комфортно, поскольку здесь своя специфика и своя терминология. Но касательно прозвучавшего тезиса о гибели социализма должен сказать, что гибель Советского Союза вовсе не означает гибели социализма. И дело даже не только в Китае или в понятии "социального государства" на Западе, которое восприняло многие социалистические черты.
В своё время Ленин сказал такую блестящую фразу: "Главная политика — это экономика". А мы вот уже много десятилетий считаем наоборот: что экономика определяется политикой, — а значит, нужно только поменять политику, и всё сразу станет хорошо. Не станет.
Мало снять телефонную трубку и потребовать от нижестоящего руководства всё исправить и сделать под угрозой увольнения или даже расстрела. Это полная примитивизация управления. Нужно обеспечить каждый уровень власти необходимыми силами и средствами, а их даёт только экономика, только производство — в самом широком смысле этого слова. А производство зависит от науки.
Если у нас из собственной нефти даже нормального бензина сделать не могут, и его приходится импортировать, — о чём мы говорим? Интеллектуальная элита, техническая элита, которая была гордостью нашей страны, ушла в никуда. Её заменила элита хапка. Которая вообще ничего реально не умеет и не хочет делать, и которой очень по нраву такая теория, что рынок сам всё отрегулирует, а поэтому ничего делать и не надо — только "пилить бюджеты". Кто получил деньги от государства в кризисный момент 2008-2009 годов: большинство населения или денежные мешки, которые моментально конвертировали их в доллары, перевели за рубеж и получили свой процент от этой операции?
Какие реформы? Новое правительство будет таким же, как старое, и все чиновники будут только хапать и трещать как сороки: ты-ты-ты-ты-ты, — про реформы. У них же такое представление, что наука — сама по себе, а практика — сама по себе. Мухи — отдельно, котлеты — отдельно. Поэтому доводы ученых они не понимают и не хотят понимать. Авторитет науки в высших эшелонах российской власти — ноль.
Вот мы вступаем в ВТО — это будет катастрофическим ударом для российской экономики, в первую очередь — для сельского хозяйства. Оно у нас и так еле держится, все предыдущие министры экономики сообщали нам, что это просто чёрная дыра, где всё исчезает бесследно. Греф, когда возглавлял министерство экономического развития и торговли, прямо говорил: "Пока мы вынуждены его поддерживать, а потом оно умрёт, и не надо будет выделять на него средства". Это значит, что пятая часть населения России, почти 30 миллионов человек, окажутся лишены источников существования. Для российской деревни наступают не просто драматические, а трагические, катастрофические времена. Я не исключаю, что мы увидим тракторы, которые перегораживают улицы крупных городов.
И системную, и несистемную оппозицию это не интересует — её интересует власть, которая обеспечит другой формат действующей системы хапка, уже с участием "несогласных". Потому что проспект Сахарова и Болотная, вся эта "несистемная оппозиция" — это те части системы хапка, которые вследствие кризиса выпали из системы и оказались лишены возможности хапать.
Дело именно в том, что у нас создана неэффективная, криминальная, бандитская модель капитализма, по сравнению с которой даже советский социализм, со всеми его недостатками, выглядит вершиной цивилизации и здравого смысла.
Александр НАГОРНЫЙ, политолог, заместитель главного редактора газеты "Завтра".
Я полностью согласен со всеми выступавшими в их критической характеристике нынешнего социально-экономического состояния России. Что же касается непосредственно проблемы конвергенции, то все вы помните знаменитое высказывание Джеффри Сакса, датированное 1998 годом: "Мы начали проводить реформы в России, положили больного на стол и вскрыли ему грудную клетку, но у него оказалась другая анатомия".
Это как раз свидетельство того, что конвергенция — вовсе не сближение, а тем более — не органический синтез различных начал, а чисто внешнее сходство организмов, обитающих в одной среде и занимающих в ней одну экологическую нишу. Акула и дельфин внешне похожи между собой, но у них внутри очень мало общего, поскольку рыба и млекопитающее — совершенно разные типы живых организмов. Скрестить акулу с дельфином и получить жизнеспособный гибрид у вас не выйдет ни при каких условиях.
Так что Руслан Имранович правильно сказал, что налицо не конвергенция, а поглощение одной модели другой. Финансовые системы Индии, России, Евросоюза и Бразилии так или иначе регулируются Федеральной резервной системой, являются составными частями всемирной "империи доллара". Поэтому отмеченный Сергеем Юрьевичем конфликт между американским глобализмом и суверенным госкапитализмом ряда крупных стран современного мира не представляется мне принципиальным, а тем более — определяющим. Доллар их задавит точно так же, как сегодня он давит ЕС.
В 2010 году Путин сказал, что государство "заработало" на кризисе почти 200 млрд. рублей. Конечно, если считать в рублях, то заработало. А если считать в долларах по обменному курсу, то оно потеряло свыше 200 млрд. долларов. Но если кто-то теряет, то кто-то находит. Нашли их американцы, нашла ФРС, которая "стерилизовала" таким образом свои обязательства перед нашей страной. И, если будет нужно, "стерилизует" еще больше — все механизмы здесь отработаны уже до автоматизма
Практически единственный остров независимости от доллара — это Китай. В своё время я работал в Гарвардском институте международной экономики, который тогда возглавлял Дуайт Перкинс — не Джон Перкинс, автор популярной книги "Исповедь экономического убийцы", а Дуайт Перкинс, известный экономист и китаевед. У меня с ним завязались дружеские отношения, мы очень много и откровенно беседовали. Он по линии МВФ готовил программы рыночных реформ для многих стран, в том числе для Китая. И я его спросил, как ему работается с китайцами. Он ответил: "С китайцами? Замечательно! Вот мы подготовили пять томов с детальной программой реформирования экономики КНР. Каждый год к ним приезжаем с новой редакцией. Нас селят во дворцах, кормят, развлекают, возят по стране, всё показывают, во всём с нами соглашаются. Потом мы уезжаем, они наши предложения выбрасывают и делают то, что сами считают нужным". Разумеется, мой следующий вопрос был о результатах такой практики. "Вы же сами видите — результаты великолепные!" — отвечал мистер Перкинс. "А перспективы?" "А перспективы такие, что, вероятнее всего, они придут к созданию собственной модели экономики, максимально замкнутой и минимально зависящей от внешнего мира".
Я к чему это веду? К тому, что конвергенция сама по себе не является одним из механизмов эволюции, механизмов развития, но лишь побочным следствием действия этих механизмов. Китай развивается, идёт вперёд семимильными шагами, но никакой конвергенции там нет — у него своя собственная модель развития, не имеющая ничего общего с западной. А российская экономика в результате "рыночных реформ" уподобилась экономике стран "третьего мира", особенно стран Латинской Америки. Да, это конвергенция. Но это не развитие. Это деградация.
Протоиерей Всеволод (ЧАПЛИН).
Я согласен с тезисом о том, что ни современный капитализм, ни возвращение к социализму советского типа не являются выходом из тех глобальных проблем, с которыми сталкивается современное человечество. Это два пути, которые ни в коей мере не могут быть адекватными путями в будущее. Мы жили при советской власти, и сегодня даже те люди, которые продолжают исповедовать марксистские взгляды, не могут не признать того, что крах Советского Союза был закономерным следствием реализации заложенных в этот проект идей. Точно так же опыт последних двадцати лет заставляет нас вынести приговор глобальному капитализму. Принцип "деньги делают деньги", лежащий в его основе — это принцип глубоко безнравственный, античеловеческий, и он осужден христианами всего мира, за исключением некоторых конфессий Юга США. Мы примиряемся с тем, что сегодня эта система доминирует во всем мире, но это не значит, что мы считаем эту систему не подлежащей изменениям или вообще достойной существования. Альтернативы не могут не обсуждаться в мире, не могут не обсуждаться в России. И они должны активно и свободно обсуждаться.
И когда мы ищем третий, четвертый, десятый путь для нашей страны и для мира, нам не надо отвергать никаких вариантов развития событий, будь то выборная или наследственная монархия, будь то парламентская республика или усиление президентской власти, — нам нужно, по словам апостола Павла, всё испытывать и держаться хорошего.
Это наш долг как верующих православных христиан, это долг власти, это долг всего нашего общества. Все мы должны максимально внимательно относиться к нашим традициям, в рамках которых осуществлялось историческое развитие народов, населяющих нашу страну, в том числе и в первую очередь — к православной традиции, с которой связано подавляющее большинство населения Российской Федерации.
Олег БОГОМОЛОВ.
Благодарю вас, отец Всеволод, благодарю всех участников нашей дискуссии, материалы которой обязательно будут доведены до кабинетов государственной власти и хотя бы в малой степени помогут преодолеть до сих пор царящий там гипноз "вашингтонского консенсуса". Конечно, мы не должны пытаться слепо копировать чей-либо опыт, чьи-либо модели: хоть американскую, хоть китайскую, хоть какую угодно еще, — а создавать оптимальную для себя, российскую модель, с учётом всех наших традиций. Эта задача очень сложная, творческая, но мы не имеем ни права, ни возможности отказываться от неё, потому что в противном случае будем обречены на слепое копирование и догоняющие модели развития, что является тупиковым и бесперспективным занятием.
