Сегодня государства хронически не успевают, не догоняют… не догоняют реальность. Слоны-государства даже пытаются танцевать, но всё это пока выходит так себе.
Государства уже производят ложную картину мира. Очень хочется надеяться на то, что эту ложную картину мира наши государства выдают в режиме спектакля, на каких-то поверхностных уровнях, а где-то там, в скрытой от суетных глаз глубине, есть какая-то морозная трезвость, мобильность, отзывчивость на вызовы текучей современности и заметающей следы реальности. Очень хочется на это надеяться. Хотя есть большие сомнения в том, что это так.
Причем превращение государства в эдакую корпорацию уже тоже не спасает. Видимо, государству придётся учиться иметь дело с сетевыми структурами, с племенами и трайбами горожан, со всяческими общностями, которые порождаются всё большими линиями Великого социального раскола. Государству придётся учиться и эмитировать в сегодняшний социальный космос такие социальные институты и заниматься сложнейшим социальным дирижизмом, режиссурой сегодняшнего социального спектакля, моделированием бесконечной вербальной социальной войны.
Государство должно научиться работать с экзистенциальной рентой, которую выплачивают самые разные социальные группы. Кто является конечным бенефициарием уже сложившейся экзистенциальной экономики? Очевидно одно – сегодня государства ими не являются. Государство уже не способно быть монополистом даже на рынке войны, на котором производятся смерть, экологически чистая, без примесей и добавок, смерть.
Государство потеряло, пожалуй, самое главное – способность к инициативе. Практически все государства сегодня только реагируют, отвечают, приспосабливаются, адаптируются, но они уже ничего не учреждают. Абсолютное большинство государств сегодня даже не учреждает деньги. Сегодняшние государства тупо зарабатывают деньги, инвестируют, откладывают, но не учреждают деньги. Даже деньги.
Финансовую, экономическую несуверенность сегодняшних государств можно сравнить и с социальной. И то, и другое – очень похожи. В социальной сфере процессы очень напоминают то, что происходит на фондовом рынке. Кстати, словарь и модель фондового рынка сегодня очень хорошо подходят для описания очень многих других областей жизни и жизнедеятельности.
Государства сегодня крайне не суверенны социально. В социальной сфере кто-то или что-то заваривает движения и умонастроения, тенденции и тренды… Все эти социальные конструкты и проекты умело мимикрируют под «ветер перемен», под «времена меняются» и прочую фигню.
Государства увязают в многочисленных параллелизмах. Уже появились деньги без эмитента. Уже есть огромный мир параллельных денег без очевидного, явного эмитента. Уже можно существовать в параллельном мире стоимости, на которую государства влияют все меньше.
Государства даже на своей канонической территории не являются монополистами на осуществление насилия, наложение санкций. Уже существует другая, параллельная нормативность. Могут снести твой пост или твой соцсетевой аккаунт, и ты уже ничего не можешь сделать. И тебе уже не может помочь твоё государство.
Государства уже не способны к молниеносной и кинжальной эффективности. Уже не способны. Государства не могут противостоять оффлайновым ДДОС-атакам. Государственная система здравоохранения валится или ложится при ДДОС-атаке несмертельного, не очень пока опасного и экзистенциально акцентированного вируса. Государственная репрессивная машина зависает, когда ЛГБТ начинает кровоточить изо всех социальных пор – всех ведь не посадишь и не оштрафуешь.
Государства уже не контролируют общественный дискурс. Государством тоже разговаривает менеджеримый, проектируемый кем-то язык. Способность к дискурсивному суверенитету – это слишком сложно для сегодняшних государств.
Наше государство сегодня остается некоторым игроком только на том специфически русском рынке, который административно определяется как «социалка». В сегодняшней административной классификации, социальная сфера – это детские выплаты, пенсии, всевозможные льготы, какие-то перекрестки человечьей повседневности и административного мира. Государство относится к социуму как объекту подкупа и умиротворения. Или как работодатель по отношению к занятым, наемным и подаренным судьбой работникам.
Дело в том, что сегодня мы живём в то переходное время, когда будущее наступает. Экспансия сконцентрированного, маркированного, сертифицированного будущего осуществляется прямо на наших глазах. У нас есть возможность рассмотреть его во всех подробностях. Не надо смотреть далеко вперед. Сегодня мы живем в ситуации встречи с будущим. Мы пока ещё можем хоть что-то понять.
