Печален удел малых русских городков. Вдали от железных дорог и промышленных центров, они, как огарочки, чуть теплятся, оплывают, в одних ещё горит фитилёк, в других ещё трепещут последние искры, а третьи потухли навек со своими облупленными, осевшими набок домами, одичалым народом с унылой пустотой в запавших глазах. Когда-то в этих городках бурлила жизнь, работали именитые, известные на всю Россию купцы, рождались Лесковы, Бунины, сияли имена подвижников и святых. Теперь печаль и забвение. Эти городки, как малые ключики, из которых тянулись бесчисленные ручейки, сливаясь в могучие реки русской жизни. Теперь ручейки затянуты илом, завалены мусором, вокруг ни журчания, ни сверкания воды, а иссыхающее синеватой тиной болотце.
Так думал я, подъезжая к Мещовску, городку в Калужской глубинке, окружённому просторными полями, уже лет двадцать не знающими плуга, зарастающими мелколесьем. Московские толстосумы скупили эти земли у разорившихся крестьян, да так и забросили их, отдавая на поедание бурьянам и лесным кустарникам. Когда-то в этих окрестностях жили колхозы и совхозы, колосился хлеб, в городе было зернохранилище, склады овощей, работал молокозавод, ремонтировались трактора и комбайны. Люди имели работу. Строились школы, детские сады, дома культуры. Жизнь не сверкала яркими красками, но дарила людям достаток и уверенность в завтрашнем дне. Хотя среди этой спокойной обыденной жизни печальной укоризной веяло от разрушенных соборов, разорённых церквей, и в небе, где когда-то золотились кресты, больше не перекликались колокола окрестных приходов.
Калужская область радениями губернатора превращена в огромный аэродром, куда со всех концов мира приземляются экзотические аэропланы: заводы Германии и Франции, Испании и Южной Кореи. На этих заводах, похожих на холодные чистые кристаллы, вспоминаешь фильмы «Звёздные войны» или «Матрица: революция». Ошеломлённый, взираешь на танцующих роботов, бесчисленные огни, вспышки, когда из металла, искр и летучих мерцаний вдруг появляется автомобиль в стекле и драгоценных лаках, и мчится на упругих колёсах, шелестя по великолепному шоссе.
Здесь же, в Мещовске, разбитая дорога, переходящая в разбитые улицы и центральную площадь, похожую на заполненный водой провал. Колотясь по этим колдобинам и ухабам, думаешь: Боже, зачем тебя занесло в этот забытый Богом угол, о котором не помнит ни одна живая душа, которым никогда не заинтересуется никакой живой и пытливый ум? Но это первое гнетущее впечатление сменяется любопытством. Вдоль этой чёрной, почти не проезжей улицы сплошь стоят автомобили. У торговых лавок и магазинов, среди пестрых весёлых вывесок, предлагающих обильные товары и снедь, толпится народ.
Значит, у людей в городке имеются деньги, если столько магазинов и вывесок, столько иномарок, азартных покупателей и торговцев. Народ, не имеющий работы в Мещовске, едет на заработки в соседнюю Калугу или Москву, тратя на дорогу время и силы. Устраиваясь, кому как повезёт, кто охранником, кто шофёром, занимаясь извозом или отхожими промыслами, привозят домой в трудах добытые деньги, и пускают их на обустройство жилищ. Одноэтажные деревенского вида домики почти все аккуратны, обшиты тёсом, вагонкой или нарядным пластиком, с пакетными окнами, крытые добротной черепицей, с прямыми заборами, покрашенные весело и нарядно. Постепенно, знакомясь с людьми, общаясь с народом, за этим внешним нехитрым обличием угадываешь глубинную неповторимую жизнь, делающую этот захолустный русский городок привлекательным и загадочным. Улица, по которой ты едешь, называется улицей Мира, а когда-то она звалась улицей Сталина, а до этого улицей Троцкого, до этого — изначально — Воздвиженской. Потому что ведёт к городскому кладбищу, где стояла церковь Воздвижения. А вот огромный собор с колоннами, ещё утлый, в строительных лесах, но уже с золотым крестом, сооружённый в честь победы России над Наполеоном, которому в Калужской губернии был дан достойный отпор. Колокольня у собора обшарпана и полуразрушена. На ней высокие часы с чёрным циферблатом и золотыми стрелками, пущенные ещё в конце 19 века и с тех пор продолжающие ходить. Среди горожан живёт часовщик, который многие годы на свой страх и риск раз в неделю лезет на полуразрушенную колокольню и заводит часы.
Если в городе случается какое-то несчастье, загорится чей-нибудь дом, на пожар сбегается множество людей, передают из рук в руки вёдра, заливают огонь, выносят остатки скарба, а потом погорельцу собирают деньги, ищут рабочих, складывают новый дом, как водилось в доброе русское время.
В школе работают учителя-краеведы. Они вам покажут посаженный купцом старинный городской парк, где проходят концерты в Дни города, где стоят высокие алебастровые пушки. А над обрывом ещё недавно красовались два гипсовых оленя в память тех жителей, которых расстреляли чекисты.
Ещё эти словоохотливые краеведы поведают вам истории города, от которых захватывает дух и начинает сладостно колотиться сердце. Ты вдруг чувствуешь, что в голых весенних деревьях веют не просто весенние ветры, а ветры русской истории, и синеет в небесах восхитительная русская тайна. И тебя в этот городок привёл сам Бог. Ты благодаришь его за то, что он поставил тебя перед этой выбеленной монастырской стеной, перед этим деревом, полным грачиного крика. Здесь, в этом городе, построенном до нашествия Батыя, русская история начертала свои волшебные письмена.
Мещовск — город русских цариц, откуда повелась романовская династия, откуда разорённая смутным временем Русь получила чудотворную женственность. Отсюда первый Романов, царь Михаил Фёдорович, взял красавицу-жену, которая родила ему сына Алексея Михайловича, отца будущего Петра Алексеевича. А Пётр из этих же мест взял жену Евдокию Лопухину. И эти бурлящие весенними ручьями овраги, этот талый снег у забора, этот домашний цветок на окне, скольжение золотой стрелки по тёмному циферблату — всё дышит мистикой русской жизни, началом и завершением царств, расцветом и гибелью династий, великим торжеством и великой трагедией.
Ипатьевский монастырь в Костроме, даровавший России Михаила Романова, Свято-Георгиевский монастырь в Мещовске, давшей России Евдокию Стрешневу, и Ганина яма под Екатеринбургом, поглотившая последних Романовых — это мистический треугольник русской истории, одна из вершин которого находится здесь, в Мещовске.
В монастырской трапезной Свято-Георгиевского монастыря беседую с настоятелем игуменом отцом Георгием, который возвёл монастырь из разрухи, восстановил великолепный светоносный храм, построенный наподобие святой Софии Константинопольской. Этот монастырь в Мещовске называют градообразующим, потому что здесь — центр материальной и духовной жизни.
Множится монастырское хозяйство. Плодоносят поля и грядки, коровы дарят молоко. Работают приезжающие со всей России послушники. Подъезжают автобусы с паломниками. Отец Георгий отыскал в архивах Москвы исторические грамоты о русских царицах, рассказал захолустному городку его историю, объяснил его неповторимую красоту, его мистический вклад в великую русскую жизнь.
Мы беседуем с ним на богословские темы. О вечном сражении добра и зла, о тьме, которая надвинулась на Россию, о великих тревогах, которыми охвачен сегодняшний русский ум. И о великой надежде, которая не даёт упасть русскому человеку, сберегает его среди всех напастей и пожаров, делает его любящим и верующим.
Отец Георгий рассказал мне о пророчестве, согласно которому новый русский царь неизбежно возникнет и вернёт России её былое величие и красоту. И царь этот, согласно пророчеству, поведётся от женской линии Романовых. И как знать, не здесь ли, в Мещовске, родится будущий русский царь? В городке, где в окнах нарядных домиков вдруг глянет на тебя милое женское лицо, засияет голубой девичий взгляд. И ты двигаешься по тихим улочкам заворожённый, окружённый таинственной красотой в ожидании восхитительного чуда и думаешь: не этот ли задумчивый мальчик, идущий вдоль весеннего ручья, хранит в себе дыхание и память чудесных русских цариц, чьи потомки и родственники населяют городок, затерянный среди калужских полей?
