ГОРЬКАЯ ПАМЯТЬ ВОЙНЫ
Что ты знаешь, сынок, о войне,
О приказе: «Ни шагу назад!»;
О притихшей огромной стране,
В одночасье увидевшей ад?…
Т. Картошкин.
Нина была еще грудным ребенком, когда отец покинул родной дом, и безмятежно спала в детской колыбели-люльке. Как и многие другие, он ушел на фронт и не вернулся, сгинув и пропав без вести в пучине жестокой войны.
Родную хату и деревню немцы сожгли дотла‚ а жители до освобождения и прихода советских войск обитали в лесу‚ в землянках и шалашах. Овдовевшую мать, оставшуюся с двумя детьми без крова, взяла на квартиру в соседнюю деревню в уцелевшую хату также овдовевшая‚ потерявшая в мясорубке войны мужа и двоих сыновей-близнецов тетя Маруся.
Весной на солнечном заливном лугу распускались и ярко цвели‚ будто вобравшие в себя все солнце, одуванчики‚ из которых Нина вместе с сестрою сплетала венки и одевала их на свои густые‚ золотистые волосы. Хата стояла на отшибе деревни. Под ее окнами росли две большие кудрявые березы. Может‚ изба и уцелела во время войны, потому что стояла на отшибе.
Это была родная деревня матери‚ одна из многочисленных деревень в округе‚ и называлась она Морозово. Отсюда засватал и увез ее до войны в соседнюю Киреевку кучерявый‚ кареглазый парень Федор.
Когда-то дед Нины, Филипп‚ смуглый‚ черноволосый‚ ухватистый для своего многочисленного семейства: троих сыновей и трех дочерей‚ - поставил здесь‚ в Морозове‚ за рекой‚ большую избу с голубыми наличниками. Но младший сын умер еще во младенчестве‚ так как бабка Неонила‚ крепкая‚ стройная‚ голубоглазая блондинка‚ от тяжелой крестьянской работы не доносила сыночка‚ и он родился совсем слабеньким. Старший сын‚ один из немногих в деревне‚ уехал учиться в город и однажды‚ возвращаясь домой на каникулы‚ заболел крупозным воспалением легких и умер. Средний, Ефим‚ оставив молодую жену Наталью и малютку Ванюшку в отцовской избе с голубыми наличниками‚ ушел на фронт и‚ получив звание лейтенанта‚ погиб в переломный 1943-й год в Курской битве от руки фашиста.
Немцы добрались и до родной деревни. Ранним росистым и туманным утром крупный отряд противника неожиданно атаковал и ворвался в Морозово. Особенно свирепствовали гитлеровцы за рекой‚ расстреляли всех мирных жителей‚ женщин‚ детей и стариков‚ а их жилища облили керосином и беспощадно сожгли. Безжалостный огонь унес и дом деда Филиппа. Погибла вместе с младенцем и молодая жена Ефима‚ красавица Наталья.
Прямо с постели‚ простоволосую‚ в нижней рубашке‚ ее вытащили фашисты во двор‚ а хату облили керосином и запалили. В горящем доме в детской колыбели остался спящий сынишка‚ смугленький‚ темноволосый Ванюшка‚ точь-в-точь вылитый дед Филипп.
Истошно кричащую и рвущуюся в горящий дом к сыну Наталью крепко удерживал за простоволосую голову‚ зажимая рот маузером‚ рыжий‚ в канапушках, немец‚ а другой‚ высокий‚ в здоровенных сапогах‚ туго подпоясанный ремнем‚ со знаками отличия на одежде фриц‚ не выдержав душераздирающего крика рвущейся в огонь‚ чтобы спасти ребенка‚ матери‚ выстрелил ей прямо в сердце. Как подрезанный колос‚ упала Наталья на землю, раскинув руки и умолкнув навсегда.
Дед Филипп умер, когда ему едва перевалило за пятьдесят‚ и не увидел этого страшного человеческого разорения и жестокого варварского позорища. Вслед за ним ушла в иной мир и необыкновенно трудолюбивая‚ аккуратная‚ чистоплотная и очень преданная‚ голубоглазая бабка Неонила.
Другая страшная трагедия разыгралась в памятном 43-ем‚ незадолго до освобождения Смоленщины‚ возле лесной землянки‚ где пережидали лихие дни оставшиеся на оккупированной территории и не ушедшие беженцами из спаленной деревни жители и мать вместе с детьми – пятилетней сероглазой Зиночкой и двухлетней кудрявой‚ с блестящими черными глазами Ниной.
Лицом и характером мать вся вышла в деда Филиппа. Смуглая‚ черноволосая‚ она ничем не походила на местную славянку‚ и группа немецких солдат‚ по неизвестной причине забредшая в лес и наткнувшаяся на землянки и шалаши‚ приняла мать за еврейку.
- Юдэ‚ юдэ! Хэндэ хох! – воскликнул‚ увидев мать‚ держащую на руках кудрявую черноволосую малышку‚ высокий‚ с узкими рыжими усиками немец и направил на нее карабин. Намертво вцепившаяся в нижний подол материнской юбки пятилетняя Зиночка громко плакала.
- Она наша‚ русская! Киндер! Киндер! – закричала стоящая неподалеку молодая двадцатилетняя дочь тети Аксиньи Катюша‚ показывая на мать с ребенком на руках и на плачущую сероглазую Зиночку‚ стремительно бросилась и закрыла собою мать и детишек.
Оторопевший немец что-то со злостью проговорил на своем непонятном‚ лающем наречии и выстрелил вниз‚ попав все же матери в ногу. Рана долго гноилась и не заживала. С тех пор мать стала хромать‚ сильно припадая на левую ногу. А чудом уцелевшая и оставшаяся в живых молодая Катюшка всю жизнь страдала потом мигренью и страшными головными болями.
Впрочем‚ Нине довелось услышать от взрослых очевидцев военных лет и другие истории‚ характеризующие простых немецких солдат с гуманной, человеческой стороны.
Школа‚ в которой училась после войны Нина‚ находилась в Центральной усадьбе колхоза. Она сидела за одной партой с прелестной девочкой Валей из соседней деревни, которую украшала не только вьющаяся по спине русая коса‚ синие с длинными ресницами глаза и темные брови вразлет‚ но и милая щербинка меж двух верхних передних зубов. Однако более всего Нине нравился ее мягкий и добрый характер.
Во время летних каникул Валя пригласила Нину в гости‚ и ее мать‚ полная‚ дородная женщина‚ тетя Маша‚ рассказала им о том‚ как она в самый первый год войны осталась вдовой с пятеркой детей. Отец Вали в 41-ом году погиб‚ защищая Ленинград.
Их деревню заняли немцы. Однажды в большую‚ пятистенную‚ полную детишек избу тети Маши зашел молодой немецкий солдат Ганс.
- Яйки‚ млеко‚ млеко‚ яйки‚ - лопотал он‚ глядя на еще молодую тридцатилетнюю тетю Машу.
Так он требовал молоко и яйца. Но‚ увидев на полу четверых маленьких детишек и качающуюся в люльке‚ бессознательно тянущую к нему детские ручонки синеглазую Валюшку‚ он неожиданно умолк и быстро ушел.
На следующий день Ганс принес тете Маше новенькое теплое шерстяное одеяло и пытался объяснить‚ что у него тоже в Германии остались маленькие дети. Еще несколько раз тайком от своих соплеменников он приносил из своего солдатского пайка в красивой упаковке сыр‚ печенье, шоколад‚ а также баночки мясных и рыбных консервов.
Дети войны и первых послевоенных лет не были избалованы ничем. В нелегкую разруху жировать не приходилось. Зимой в основном ели картошку: толченую‚ в мундирах‚ очищенную отварную и картофельный суп-похлебку‚ сваренный без мяса‚ на пустой воде. Весной собирали на оттаявшей пашне оставшийся под зиму пропущенный при уборке мелкий‚ подмерзший и подопревший картофель и пекли из него лепешки‚ которые назывались преликами. Летом меню разнообразили щи из молодой крапивы и щавеля. Нина любила больше щи из крапивы. Особенно‚ если их удавалось забелить хоть немного молоком. Тогда они были вкуснее.
Игрушками для них служили пустые гильзы отстрелянных патронов и пустые пулеметные ленты‚ которые во множестве валялись на полях‚ в лесу и вокруг сохранившихся хат как свидетели прошедших здесь горячих боев.
Нередко они играли в войну, в которой во главе с командиром обязательно побеждали русские‚ и строили из пустых гильз пирамиды‚ разные фигуры и игрушечные сооружения. Частенько в их деревню и в соседние места заезжали саперы‚ взрывали и обезвреживали оставшиеся после войны мины. Нередко на еще не обезвреженных минах подрывался пасущийся рядом скот и даже люди.
Еще долгие годы хранила Нина в своем сердце ту зародившуюся в детстве ненависть к врагам родной земли и к немцам-фашистам. Будучи студенткой университета и совершенно взрослой девушкой‚ она отвергла красивого зеленоглазого юношу-спортсмена из юрфака немецкого происхождения. Он оказывал ей знаки внимания и однажды пригласил в оперный театр на «Травиату» Джузеппе Верди‚ главную роль в которой исполнял гастролирующий по стране известный баритон Большого театра Павел Лисициан. Но девушка отказалась пойти с ним в театр.
Чтобы как-то прокормить и поддержать детей‚ мать устроилась сторожить колхозный скот. За это колхоз ежедневно выдавал ей литр молока и расплачивался мукой или зерном. Зерно мать отвозила молоть на мельницу в Центральную усадьбу и пекла в русской печке из полученной муки подовой хлеб‚ а чаще всего – пресные лепешки.
Но однажды‚ глухой январской ночью‚ случилось несчастье. В закут‚ где содержались колхозные овцы‚ пробрался вор и увез по свежевыпавшему снегу на ручных санях две окатившиеся овцы вместе с народившимися ягнятами.
Мать подняла тревогу‚ и вора скоро нашли. Это был молодой парень из соседнего хутора.
Зима в тот год выдалась суровой и снежной. Морозным январским днем к их дому лихо подкатила резвая тройка серых лошадей в яблоках‚ запряженная в просторные сани. От крупов‚ от пышных грив и занузданных губ лошадей валил густой пар. Из широких саней в сопровождении двух мужчин вылез высокий человек в светлом‚ обделанном белым мехом тулупе и белой‚ пушистой‚ заиндевевшей от мороза шапке. Это был милиционер и понятые.
Мать забирали на суд по делу кражи овец в качестве свидетеля. Она испугалась‚ засуетилась и стала уговаривать милиционера‚ чтобы он взял у нее показания дома‚ а не на суде. Но он был неумолим.
Нина с сестрой‚ забившись на теплую русскую печь‚ с опаской и детским любопытством разглядывали оттуда неожиданных гостей.
Рослый милиционер в белом тулупе и меховой шапке казался им героем-богатырем из волшебной сказки. Остановившаяся под окном тройка серых лошадей в яблоках‚ запряженная в широкие сани‚ также казалась сказочной.
Дети остались дома одни, так как захворавшую тетю Марусю уже давно забрала к себе сестра. Но вот наступила ночь. Они легли на теплую печь и вскоре уснули. Вдруг откуда-то сверху послышался страшный шорох и писк. Испуганные девочки тут же вскочили с печи и‚ не разобравшись спросонья‚ раздетые пустились босиком по только что выпавшему рыхлому снегу наутек к соседской избе. Но страх оказался напрасным. Это мыши и крысы устроили свою ночную возню на чердаке.
После суда мать вернулась домой. Она впервые за многие годы уезжала в город и впервые оставляла детей одних и не хотела возвращаться без гостинцев. А денег у нее не было совсем. Об этом она сказала милиционеру‚ который приехал за ней на серых в яблоках конях. Он тут же порылся в своих карманах и протянул матери три рубля‚ извинившись за то‚ что больше у него тоже денег не было.
Мать подержала в руках три рубля и взяла лишь один рубль‚ а два вернула назад. Она купила детям цветные карандаши‚ а на оставшуюся мелочь дешевеньких конфет: немного леденцов и цветного горошка. По деревенской привычке‚ чтобы сберечь‚ мать завязала конфеты узелочком в конец своего светленького ситцевого головного платочка с каемочками по краям‚ одетого под верхнюю теплую шаль. И теперь‚ вернувшись домой‚ глядя‚ как две маленькие дочери старательно считают и делят на две равные кучки круглые горошки‚ она с сожалением подумала‚ что напрасно не взяла у милиционера три рубля.
На всю жизнь запомнился Нине и тот зимний морозный день, и те разноцветные конфетки-горошки‚ припасенные и сбереженные для нее и сестры в нехитро завязанном кончике светленького с каемочками ситцевого платка матери. Это были самые вкусные конфеты‚ которые она когда-либо ела.
