Если один и тот же эпизод из жизни Евгения Всеволодовича Головина (26.08.1938 – 29.10.2010) возьмутся описывать двое очевидцев той ситуации, то вы услышите два абсолютно разных рассказа. Подозреваю, что если бы эти очевидцы имели возможность снимать на видео описываемое ими происшествие, то вышло бы вовсе не два ракурса, а два фильма, с совершенно не похожими друг на друга сюжетами.
Поэтому нет смысла, говоря о Головине, рассматривать какие-то биографические факты – мы только лишь дадим свой вариант его биографии, который, как и все другие варианты, будет иметь мало общего с той бесконечной чередой экстраординарных событий, из которых слагалась его жизнь. Стоит лишь отметить: если большинство людей плывёт по течению причинно-следственных связей, а меньшинство «бросается в омут с головой», то Головин в совершенстве владел искусством навигации и в указанных течениях, и в упомянутых омутах. В этих, внешне хаотичных, эклектических событиях, есть потаённая внутренняя логика, но она столь нелинейна и многовекторна, что осмыслить её весьма проблематично. Но ещё сложнее, поняв суть, пересказать её на известных человечеству языках.
А.Г.Дугин вспоминает, что у Головина была стопка рукописей, черновиков, которую он тщательно оберегал от посторонних глаз. Думается, что в тех записях Е.В. и сам пытался сформулировать алгоритм этой бешеной логики, а его публичные лекции, стихи, переводы, статьи, книги – лишь рабочие материалы этого титанического труда. Ведь все публикации Головина начинаются как бы с полуслова, а заканчиваются как бы многоточием; они не имеют ни вступления, ни финала, что даёт нам право предполагать: они все являются фрагментами чего-то фундаментально грандиозного.
Темы поднимаемые Головиным у многих вызывают недоумение. То, что в обычной жизни нам кажется нормальным и важным, на это Е.В. вообще не обратит ни малейшего внимания. То, что нам покажется удивительным и невероятным, для Е.В. – это азбучные истины, элементарные трюизмы. Головин буднично делится с нами этими «банальностями», параллельно занимаясь чем-то ещё более неведомым. Мы отмахиваемся: «Да зачем нам всё это? Стоит ли забивать себе голову столь сложными концепциями?» Но случается, что иногда мы вытаскиваем эту самую голову из навоза повседневности, и понимаем: Головин абсолютно прав. Всегда прав.
Евгению Всеволодовичу посвящено довольно много трудов абсолютно разных людей, благодаря чему многое, некогда загадочное, стало осмысленным и очевидным. Посему неочевидное:
Головин – европеец. Нет, живёт он по русскому принципу «где родился, там и пригодился», но он европеец до мозга костей, до кончиков нейронов, до субатомных частиц. Однако в его лице мы видим настоящую Европу, а вовсе не то, что с презрением наблюдаем сегодня западнее границ нашей страны.
Головина представляют то каким-то эллинским волхвом, то средневековым алхимиком. Очевидно, что Головин – человек не нашей вселенной, но помещать его персону в прошлое категорически неправильно (в летающую тарелку – тем более). Внимательно изучая его тексты – не один, не два, а все его тексты – мы отчётливо разглядим в них европейца эпохи Ренессанса. Только это другое Возрождение, другой Ренессанс; не тот, каким он был, а тот, каким он должен был быть; Ренессанс, который вместо истерического отрицания Средневековья, гармонично соединил в себе Средневековье с Античностью и синтезировал из них третий путь, доподлинно европейский, лишённый хрематистского обожествления материального. Такой Ренессанс всё равно порождает Модерн, но это, опять же, иной Модерн, напрочь избавленный от влияния ближневосточного культа Золотого Тельца.
Головин современен и адекватен современности, с той лишь поправкой, что он живёт в неискажённой современности, где история прошла свой естественный путь, в отличие от нашей истории, которая как раз где-то в период Ренессанса дала сбой. И Головин иногда трагически, а чаще иронически переживает этот момент, когда у нас всё пошло наперекосяк, когда у нас украли и перепродали будущее.
Нам дорасти до головинской вселенной возможность, видимо, не представится: там капитализма не было никогда, т.к. для его появления не сложилось никаких предпосылок. И вот какой парадокс: именно в этом, по-видимому, и кроится причина непринятия Головиным советской власти, ведь если бы капитализма не существовало, то не появилось бы и его марксистского отрицания, которое на поверку оказывается оборотной стороной всё той же медали, в чём мы могли воочию убедиться в 90-х.
Е.В., конечно же, не оперирует терминами «капитализм», «социализм» или «марксизм» – это понятия экономические, вот и оставим их Золотому Тельцу – в лексиконе Головина таких слов вообще не содержится, потому что сакральное не является товаром. Любая мысль, сформулированная Головиным, попади она на «Рен-ТВ», к экстрасенсам, сектантам, коучам и прочим шарлатанам, превратилась бы в эпатажную сенсацию, в кричащую профанацию и в неиллюзорный гешефт. Хорошо, что они ничего не поняли своим кассовым аппаратом, заменяющим им головной мозг.
Кстати, в быту Головин был довольно аскетичен, потому что, пребывая «в иной перспективе бытия», не имеет смысла привязываться к материи. Обычного человека такая позиция привела бы к маргинализации и превращению в какого-нибудь замшелого «толкиениста», поросшего грибком и лишайником, асоциала, замкнутого на своих комплексах. Так бы и произошло, если б не масштаб той личности, о которой мы здесь повествуем. Ибо это вовсе не личность, а что-то несравнимо большее.
Головин пренебрегал личинами внешних форм, уделяя внимание только внутреннему содержанию и тотально игнорируя любые имитации. Головин заимствовал из истории «не пепел, а огонь» (прибегнем мы к терминологии Жана Жореса), и этот огонь реально жжёт. Вселенная Головина не фантазия, но фанетия, которая не оторвана от физической реальности, но оставаясь трансцендентной к физической реальности, незримо влияет на последнюю, внося в неё качественные изменения. И одним из мощнейших инструментов такой коррекции, несомненно, является поэзия.
Цикл эссе Евгения Всеволодовича в «Завтра» о хорошо известных всем нам поэтах, позволил взглянуть на этих авторов с весьма нетривиальной стороны. Головин мастерски показывает нам внутреннюю природу поэзии, которая либо скрыта столь глубоко, что мало кто возьмётся копать до самой сути, либо наоборот, лежит прямо на поверхности, по принципу «хочешь спрятать – положи на самое видное место». Истина бывает столь очевидна, что люди просто не обращают на неё внимания, пока их не ткнёшь в неё носом. А головинский метод познания истины достаточно прост: никакого «экзо», только «эзо», даже если речь идёт об эстетике.
Раскрыть трансцендентное в имманентном помогает эзотерика, которая сама по себе является предельно неординарным учением. Но речь идёт о Головине: насколько совершенно предсказуемо, настолько же и совершенно внезапно, даже и здесь нас ждёт невероятный поворот сюжета (всё же придётся пересказать одну историю). По свидетельству Гейдара Джемаля, первичным источником эзотерических знаний юного Жени Головина чудесным образом стал красный командарм Котовский. Согласитесь: вы ожидали увидеть сейчас любую другую фамилию, но никак не эту? Вот и я тоже смотрел тогда на Джемаля округлившимися глазами.
Один из самых отмороженных героев Гражданской войны, член Реввоенсовета СССР, человек-легенда, ещё при жизни ставший персонажем фольклора, Григорий Иванович Котовский имел хобби: коллекционировал магическую литературу. После таинственного убийства Григория Ивановича (а материалы следствия по этому делу до сих пор засекречены) его библиотека ценнейших и древнейших фолиантов была расхищена, однако часть книг всё же была вывезена каким-то родственником Котовского, чей сын был сверстником и соседом Евгения Всеволодовича. Эта история головокружительно невероятна, что поначалу кажется сценарием какого-то вестерна. Но потом мы вспоминаем, что живём в России – в волшебной стране, где возможно всё.
Илл. Надежда Волкова. "Портрет Евгения Головина. Два Диониса"
