России удалось пережить катастрофу революции, собрать свои земли и народы, восстановить хозяйство и за десять лет сделать рывок в экономическом и научно-техническом развитии. Это стало возможным прежде всего потому, что за десять лет до краха была начата работа по созданию матрицы и технологии монтажа нового народа России — советского. Условием нашего национального спасения было и то, что для этой работы была приспособлена готовая организационная структура, созданная сначала для совершенно другой цели — партия большевиков.
Большевики как марксистская партия с начала её возникновения в 1903 г. имели целью именно демонтаж старой "феодальной нации", свержение монархии и расчистку пространства для выполнения капитализмом его прогрессивной миссии развития производительных сил и воспитания своего могильщика — пролетариата.
Эту траекторию резко изменила революция 1905—1907 гг., из которой Ленин и идущая за ним часть большевиков сделали фундаментальные выводы. Уроки этой революции позволили им преодолеть важнейшие догмы марксизма и начать строить новую концепцию общества, государства, революции и даже мироустройства (марксизм-ленинизм). По мере того, как продвигалась эта работа, партия большевиков всё больше приобретала национальный (точнее, народный) характер. Важнейшим поворотом на этом пути стало принятие и развитие идеи союза рабочих и крестьян как субъекта русской революции (эта идея была высказана М. Бакуниным в его полемике с Марксом и стала затем частью представлений народников). Русские ортодоксальные марксисты (Плеханов) верно оценили её как откат от марксизма к народничеству. Для большевиков зеркалом русской революции стал Лев Толстой — выразитель мировоззрения русского общинного крестьянства, части центральной мировоззренческой матрицы, на которой собирался русский народ как этническая общность.
Большевики не просто послужили организационной основой для выработки нового национального проекта России и подготовительной работы по сборке советского народа. Они провели мировоззренческий синтез представлений крестьянского общинного коммунизма с марксисткой идеей модернизации и развития — но по некапиталистическому пути.
Ю.В. Ключников, редактор журнала "Смена вех" (в прошлом профессор права Московского университета, а во время Гражданской войны министр иностранных дел у Колчака), объяснял эмиграции (1921), что большевики — "и не славянофилы, и не западники, а чрезвычайно глубокий и жизнью подсказанный синтез традиций нашего славянофильства и нашего западничества".
Соединение русского славянофильства и русского западничества, крестьянского коммунизма с эсхатологической идеей прогресса придало советскому проекту большую убедительную силу, которая привлекла в собираемый советский народ примерно половину старого культурного слоя (интеллигенции, чиновничества, военных и даже буржуазии). Так проект революции стал и большим проектом нациестроительства, национальным проектом.
Виднейший теоретик этничности (в свете примордиализма) Э. Смит в своей главной книге "Национализм в ХХ веке" писал, что как ни назвать результат этого синтеза — "социалистическим национализмом" или "национальным коммунизмом", — он порождает социальный энтузиазм и могучее движение. Другой английский этнолог, Х. Сетон-Уотсон пишет о "национализации коммунизма и марксизации национализма". (В официальном советском обществоведении эти наблюдения квалифицировались как вздор и клевета на коммунизм).
Этот шаг дался большевикам очень непросто. Мало того, что углубился конфликт с марксистами-меньшевиками — настолько, что они призывали Запад к социалистическому крестовому походу против большевиков и в значительной своей части поддержали белых. "Национализация" марксизма поразила и старых большевиков-ленинцев. В декабре 1914 г. Ленин послал в журнал "Социал-демократ" свою статью "О национальной гордости великороссов". Редактор В.А. Карпинский, прочитав слова "мы, великорусские с.-д.", "мы полны чувства национальной гордости", ответил Ленину: "Никогда таких разделений на страницах нашего Центрального органа не проводилось, никогда там не раздавалось таких слов! Понимаете: даже слов!"
Действительно, Карпинский был уверен, что чувство национальной гордости несовместимо с его положением марксиста. В своём ответе он продолжал: "Мне не чуждо только одно чувство гордости: пролетарской гордости (равно как и пролетарского стыда". Ленин с этими замечаниями не согласился, статья вышла, но оппозиция в партии была серьёзной.
В 1914 г. Ленин вступил в очень тяжёлый и трудный спор с марксистами (западными и российскими) по национальному вопросу, конкретно, по вопросу о праве наций на самоопределение.
Истоки спора находятся в тех представлениях Маркса и Энгельса о "реакционных" и "революционных" народах, которые были сформулированы в связи с революцией 1848 г. и участием России в её подавлении. Завершается эта история активным участием антисоветских марксистов (западных и советских) в уничтожении советского строя и "реакционного" советского народа. В промежутке — то скрытый, то явный конфликт Маркса и Энгельса с русскими революционерами, которые отвергали и саму концепцию "реакционных" народов (первым из которых был русский народ), и причисление крестьян к "реакционным" классам. Сначала на эту концепцию ответил М.А. Бакунин в книге "Кнуто-германская империя и социальная революция" (1870) — и был изгнан из числа приближённых к Марксу. Затем в очень резких выражениях Энгельс ответил народнику П.Н. Ткачёву.
В ходе этого конфликта Маркс и Энгельс представили реакционной саму назревающую революцию в России, если её социальной базой станет, как предполагали народники, общинное крестьянство, а сама она произойдёт не под руководством западного пролетариата. Энгельс в связи с брошюрами Ткачёва предупреждал в 1875 г.: "Русские должны будут покориться той неизбежной международной судьбе, что отныне их движение будет происходить на глазах и под контролем остальной Европы".
Именно в этом была одна из главных причин, по которым Ленин в разгар Первой мировой войны вступил с марксистами в спор о праве наций на самоопределение. Было ясно, что война прямо толкает Россию к революции, и для русских актуальным выражением их права на самоопределение было право на их революцию. Право самим определить её характер, движущие силы и организационные принципы, а не делать это "под контролем остальной Европы" и не дожидаться победоносной пролетарской революции на Западе. Но чтобы не входить в конфликт с марксистами России и Запада (или хотя бы смягчить этот конфликт), надо было в дискуссии утвердить этот общий принцип самоопределения наций.
Советское официальное обществоведение затушевало суть конфликта, но в тот момент она была понятна. В большевизме увидели силу именно национальную, ставшую организационным ядром русского сопротивления Западу, который угрожал России превратить её в периферию своей экономической и культурной системы. Народ, собранный на матрице Российской империи, с этой задачей не справлялся, и его приходилось пересобирать на матрице Советского Союза.
Из книги "Демонтаж народа"
Почти очевидно (и это подмечено крупными философами), что великий политик — тот, кто угадывает скрытые чаяния народных масс. Что это значит? Это значит, что он исходит не из того, что шумно требуют массы, а из того, что стоит за шумом — исходит из скрытых чаяний. Величие политика в том и состоит, чтобы эти чаяния понять и прочувствовать. Это трудно, потому что, как сказал философ, "во времена кризиса общественное мнение не выражается расхожими суждениями".
Что понял Ленин такого, чего не могли понять современные ему другие ведущие политики? Он понял, в чём суть чаяний крестьянства ("земля и воля!"), каким бы крестьяне хотели видеть жизнеустройство России и тип государства — в чём для крестьян град Китеж. В своей самой лирической поэме "Анна Снегина" Есенин пишет, как к нему подошли крестьяне:
"Скажи,
Кто такое Ленин?"
Я тихо ответил:
"Он — вы".
Во-вторых, Ленин понял, что крестьяне поднялись как огромная и сплочённая антибуржуазная сила. И что революция в России в главном своём потоке не буржуазная и не может привести к либеральной западной демократии. Демократия крестьян — Советы.
По уму и чувству Ленин просто был несравненно выше и Керенского, и Троцкого. Они даже после "университета" революции 1905 г. так и остались догматическими марксистами, а Ленин был марксистом творческим и отошёл от догм. Хотя убеждать даже верхушку партии большевиков ему было очень трудно. Зато он имел поддержку в низах партии, которые были воспитаны не в эмиграции, а в гуще русской жизни.
Исследователь крестьянства Т. Шанин писал, что два политика в России верно поняли суть революции 1905 г. — Столыпин и Ленин. В них и стреляли люди, вышедшие из одной норы. Но Столыпин поставил своей целью спасти помещиков, а ради этого расколоть крестьянство, заменив общину капитализмом. Так же поначалу мыслил и Ленин, но после 1905 г. резко изменил позицию, а Столыпин потерпел поражение. Прозрение Ленина выражено в статье "Лев Толстой как зеркало русской революции", а затем в "Апрельских тезисах". От них отвлекла нас официальная "история КПСС", но теперь-то её нет, и мы должны брать в расчёт главное.
Сравните главные тезисы Ленина между Февралём и Октябрём и расхожее суждение по этим вопросам партийной интеллигенции всех направлений. Национализация земли (Ленин) — отложить до законного решения будущим парламентом, республика Советов (Ленин) — буржуазная республика, немедленная социалистическая революция (Ленин) — развитие капитализма до исчерпания его возможностей.
Надо отметить, что совершенно не важно, какая из этих противоположных позиций нам сегодня нравится больше. Важно не сегодня, а тогда. Тогда крестьяне не желали того, чего желало "расхожее мнение" всех революционных политиков, кроме Ленина. И потому-то крестьяне плели лапти для красноармейцев и не слишком сопротивлялись красным продотрядам (а белым сопротивлялись очень упорно). Крестьяне не ошиблись, потому что Ленин верно угадал именно чаяния, а не лозунги.
Из книги "Манипуляция сознанием"
Есенин написал после смерти Ленина: "Того, кто спас нас, больше нет". Что же главное сделал Ленин, чтобы его так назвал человек, переживавший то время сердцем крестьянина и поэта?
Когда читаешь документы того времени, дневники и наблюдения (в основном со стороны противников Ленина — его соратники дневников не вели), то возникает картина, в которую поначалу отказываешься верить. Получается, что главная заслуга советского государства, а в нём — именно Ленина, состоит в том, что оно сумело остановить революцию и реставрировать Российское государство. Это настолько не вяжется с официальной историей, что вывод кажется невероятным.
В.В. Кожинов замечательно показывает, что большевики овладели русским бунтом, возглавили его — и утихомирили. При этом он разделяет этот бунт и революцию как две разные категории. Это помогает анализу, но мне кажется, что реальность сложнее. Русская революция, как революция не буржуазная, а крестьянская, была с бунтом неразрывно связана, и разделить их невозможно. Буржуазная революция, которая смела царизм и Империю, казалась такой мощной только потому, что она взорвала плотину. "Её" результаты поражали, но сама она была лишь рябью на океанской волне бунта.
Овладеть этой волной, главным потоком революции, оказалось для Ленина самой важной и самой трудной задачей…
Конечно, в душе каждого из нас дремлет "гунн". Все революционные течения в России потакали именно этому "гунну", духу разрушения и разделения — проедания того, что было накоплено цивилизацией. В этом заигрывании с "гунном" был присущий интеллигенции страх перед крестьянином (это прекрасно отразилось в дневниках М.М. Пришвина — мелкого помещика и либерала, вынужденного жить среди ненавистных ему крестьян). Партия Ленина резко отличалась тем, что она открыто и даже жестоко подавляла "гунна" — она единственная была, по выражению М.М. Пришвина "властью не от мира сего". Почему Ленин решился и действительно смог прямо и честно выступить против "гунна", откуда у него был этот запас прочности? Это можно объяснить только тем, что он обращался к глубоким чаяниям и не боялся идти на конфликт с "расхожими суждениями".
Сразу после Октября большевики выступили против "бунта", против стихийной силы революции (это называлось "мелкобуржуазной стихией", но дело не в термине). Сегодня много чернил истратили, чтобы обвинить Ленина в лозунге "грабь награбленное". На деле это был лозунг "бунта", которым овладели большевики. Но тогда уже Ленин сказал: "После слов "грабь награбленное" начинается расхождение между пролетарской революцией, которая говорит: награбленное сосчитай и врозь его тянуть не давай, а если будут тянуть к себе прямо или косвенно, то таких нарушителей дисциплины расстреливай…".
К чему привело потакание "гунну" со стороны либералов и эсеров? К тому, что вслед за сломом государственности началось "молекулярное" разрушение и растаскивание всех систем жизнеобеспечения России, и она "погрузилась во мглу". Есенин писал:
Хлестнула дерзко за предел
Нас отравившая свобода…
Это и было причиной гибели массы людей. Расхожие суждения вошли в конфликт с чаяниями. Ленин, который умело и гибко стал с этим бороться, потому и был признан спасителем. Вот как видит Есенин его дело:
Того, кто спас нас, больше нет.
Его уж нет, а те, кто вживе,
А те, кого оставил он,
Страну в бушующем разливе
Должны заковывать в бетон.
Потакание стихии, "гунну" в человеке, есть для политика именно установка палача — палача страны и самих людей. Дело не только в прямых утратах, хотя и они велики. Идёт огромный откат в типе мышления, в навыках рассуждений, в отношении к образованию и созидательному порядку. А это — важная предпосылка для вымирания народа даже без прямого убийства. М.М. Пришвин записал 2 июля 1918 г.: "Есть у меня состояние подавленности оттого, что невежество народных масс стало действенным".
Да, невежество было велико и раньше, но до Февраля оно было сковано государством — оно не было действенным. Его раскрепостило и сделало активным и даже агрессивным именно кадетское и эсеровское Временное правительство. Его сразу после Октября начало загонять в подчинённое положение Советское государство.
Ленин много сделал, чтобы гражданская война была закончена как можно быстрее и резко — без "хвостов". На это была направлена и военная стратегия мощных операций, и политика компромиссов и амнистий. Опыт многих стран показал, что часто гражданская война переходит в длительную "тлеющую" форму, и в этой форме, соединяясь с "молекулярным" насилием, наносит народу очень тяжёлые травмы.
В целом гражданская война ленинского периода имела "два завершения" — решительную и резкую победу красных над белыми в Крыму и прекращение стихийного крестьянского сопротивления через переход к НЭПу. Это мы помним довольно чётко, надо только задуматься над тем фактом, что завершение обеих войн было чистым. Это — вовсе не обычная и тривиальная в гражданских войнах вещь. Напротив, общим правилом является длительное изматывающее противостояние после номинального окончания войны. У нас же все стали советскими людьми, и миллионы людей, служивших в Белой армии, как бы растворились.
Официальная мифология героизировала ту войну, и в тень ушли некоторые важные явления. К ним надо отнести суровые преследования советской власти против тех красных, которые затягивали боевые действия, когда белые уже склонялись к тому, чтобы разоружиться. Это называлось "красный бандитизм". В конце войны имели место судебные процессы против таких нарушителей общей политической линии (иногда под суд в полном составе шли городские партийные организации). Чтение документов о тех процессах поражает.
Перестроечная антиленинская кампания была очень недобросовестной и нанесла всему обществу огромный вред. В ней не было критики, и все действительно сложные проблемы так принижались, что мы отвыкли ставить вопросы хотя бы самим себе. Многие, в том числе из лагеря патриотов, обвиняют Ленина в том, что он предложил "неправильное" национально-государственное устройство СССР. Надо было, мол, создать вместо республик губернии — просто восстановить Российскую империю, и дело с концом.
Это говорится или неискренне, или безответственно. Февральская революция "рассыпала" империю, так что гражданская война имела не только социальное, но и национальное "измерение". В разных частях бывшей Империи возникли национальные армии или банды разных окрасок. Все они выступали против восстановления единого централизованного государства. Белые пытались бороться против них и, как выразился эстонский историк, "напоролись на национализм и истекли кровью".
Ленин предложил совершенно новый тип объединения — через "республику Советов", снизу, образуя промежуточные национальные республики. Но эти республики очень мягко, почти невидимо накладывались на единый скелет из Советов. С этим предложением обратились к трудящимся, которые более всего страдали от своих князьков и были заинтересованы в воссоздании единого государства. При этом учреждение национальных республик, входящих в Союз, а не Империю, нейтрализовало возникший при "обретении независимости" национализм. Армии националистов потеряли поддержку, и Красная армия ни в какой части России не воспринималась как чужеземная армия. Она была общей армией трудящихся ("республики Советов"). Таким образом, со стороны советского государства гражданская война в её национальном измерении была пресечена на самой ранней стадии, что сэкономило России очень много крови.
Ленин непрерывно объяснял ценность для трудящихся большого единого государства и умел находить для этого веские доводы — вместо истрёпанного лозунга "России единой и неделимой". Вообще, большевики между Февралём и Октябрём были единственной партией, которая везде отстаивала целостность государства (это проявилось, например, при возникновении сепаратизма в Сибири — "областничества").
В.В. Кожинов приводит слова из "Книги воспоминаний" великого князя Александра Михайловича: "На страже русских национальных интересов стоял не кто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи"…
В чём было отличие "проекта Ленина" от всех других проектов того времени, которое позволило "остановить Россию над пропастью" — утихомирить революцию? Здесь требуется поразмыслить, официальная история этого нам не объясняет. Мы уже отметили вещь очевидную: "проект Ленина" не вошёл в конфликт с главными, непобедимыми силами России. Более того, он был в сути своей признан справедливым даже многими противниками (одними раньше, другими позже). Вопрос в другом: почему Ленин смог нащупать этот путь?
Выскажу свою гипотезу. Читая сегодня Ленина со знанием тех исторических обстоятельств, которых и сам он тогда не знал, я вижу коренное его отличие от вождей других политических сил в том, что Ленин разом схватывал и чаяния главных частей народа, и их "выраженные" интересы. Беря чаяния за ориентир, за направление пути, он строил путь исходя из актуальных требований — но не подчинялся им! Не потакал. И не потакал даже своим собственным догмам и убеждениям (например, почерпнутым из марксизма). Он, не отрываясь от "своих" людей, вёл их к цели — даже вопреки их конъюнктурным интересам и настроениям. Он мог их вести, потому что они, даже проклиная большевиков, чувствовали скрытую правду этого пути.
Из книги "Манипуляция сознанием"
