Алые волосы, струящиеся сквозь клапан облегающего капюшона ночной рубашки заканчивающегося плотно закрывающей глаза глухой маской, разметало во сне по чёрному шёлку подушек, покрытых белоснежными, собранными из острых углов, символами. Красное на чёрном.
Девушка едва заметно вздрогнула. Проснулась. Но выбираться из-под одеяла не стала. На ощупь прикоснулась к микродермалу у основания большого пальца. Под правым веком прямо на сетчатке глаза появилось время - 7:30. Рядом моргал значок – синий конвертик- входящий e-mail из приоритетного списка контактов. Лишь сообщения нескольких наиболее близких людей были удостоены чести поступать напрямую в нейроимплант. Пребывая ещё в полусне, ленивым движением зрачков она развернула текст и тут же окончательно проснулась, когда с первых же слов поняла, от кого было это послание.
Фройляйн Евангелина! ☺
Помнишь ли ты настойку «Горький Лист» с ноткой полыни в том кукольном черепичном городке с булыжными мостовыми? Постоянно вспоминаю эту поездку и, особенно, психоделическое (полынь виновата?) настроение того волшебного дня. Знаешь, какие мысли мне тогда приходили? А вот я хорошо помню, записал тем же вечером в «Мулескине». Хочу поделиться с тобой:
... Странно, как абсолютно не связанные вещи при должной ментальной стимуляции могут взаимодействовать в мозгу. Так, например, сладковатый вкус/ощущения ванили и даже соприкосновение с этой палитрой почему-то вызывает необычное, ноющее чувство вины. Кажется, что это нечто святотатственное, какое-то противоестественное нарушение стройной гармоничной иерархии. Странная Тема... А вот кисловатый привкус обжигающе холодной стали наоборот даёт почувствовать натянутую как стрела концептуально верную, строго вертикальную углеродную связь. Металлический щелчок временами звучит слаще, чем самое тонкое кружево музыки сфер.
Как-то эти ощущения затейливо переплетаются под влиянием уровня агрессии в крови... Подсознательные инстинкты, унаследованные от предыдущих инкарнаций жёстко диктующие, что правильно, а что нет, захлёстывающие с головой, погружающие на самое донышко сознания.
В этом месте Евангелина прервала чтение и провела ладонью по вышитому вензелю «V.S.» скромно притаившемуся у самого края маски для глаз. Несколько лет назад бренд «Velvet Supremacy» произвёл настоящую революцию в индустрии сна, совместив новейшие депривационные технологии с невероятным чувством стиля в области тёмной эстетики. Конкретно эта модель ночной рубашки- «Insomnia»- была создана так, чтобы оставлять ощущение нахождения на самой грани дозволенного и даже слегка за ней. Подарок Сомерсета, присланный с оказией из Европы к её дню рождения. Пощупав логотип, Евангелина продолжила чтение.
... Партикулярный орднунг. Дисциплина. Перед глазами встаёт герметичный, матово-чёрный, наглухо запечетлённый образ, оттеняющий и неразрывно связанный с Тёмным Ангелом.
Вот что я записал тем чудесным вечером на берегу Дуная. Такой неожиданный флэшбэк. Может быть бессмыслица, а может и нет... Подумал вдруг будет любопытно окунуться в этот немного хаотичный поток сознания, зафиксированный на стоп-кадре кончиком карандаша.
Твоя Тень
P.S.. И да, чуть не забыл. Меня перевели из Цюриха в Бостон. Неожиданно. Наш Банк работает теперь и по эту сторону Атлантики. Вот открываем филиал после двадцатилетнего перерыва.
Как давно это было... Но как на удивление свежи воспоминания о том славном уик-энде на юге Европы! А ведь прошло практически пять лет. Она бросила взгляд на геолокацию отправителя-он действительно был в Бостоне. Евангелина едва заметно улыбнулась уголком рта. Её зрачки быстро-быстро забегали по виртуальной клавиатуре, выхватывая лишь ей видимые буквы и формируя из них слова.
- to: Сомерсет Шейди - Кроу
Здравствуй,...
- она автоматически, по привычке выхватила литеру «р», но остановилась и, на секунду задумавшись, стёрла уже написанное, решив обойтись вообще без приветствия. Ведь была лишь пауза в их бесконечном общении, неважно сколько она длилась. Всё это один большой разговор, непрерывный и бесконечный.
Пресная приторность как и иссушающая липкая сладость мне никогда не были особо по душе. Ты знаешь. Полыхающий привкус укрощённой агрессии Light вызывает куда более яркий комплекс острых ощущений с пурпурным оттенком. Поэтому, думаю, что было бы правильно избавить тебя от гнетущего чувства. Этот Гештальт должен быть закрыт. Тщательно. На два оборота. Что касается соприкосновения/ погружения-органически не переношу и не терплю хаос-любой неструктурированный поток чего бы то ни было должен быть рационализирован, обуздан и взят под жёсткий контроль. В стальные рамки. Вот тогда будет хорошо и правильно.
Е.
Евангелина перечитала текст и, признав его достойным отправления, щёлкнула «send», задержав на ней зрачок чуть дольше, что было условием для нажатия.
Их встреча с Сомерсетом была совершенно случайной. На первый взгляд. Она последний год мучилась с невыносимо-душными монахинями в швейцарской католической школе для девочек, а он только прибыл в Цюрих после Оксфорда. Они столкнулись в пыльный букинистической лавке, спрятавшейся в тесных переулках за Ратушей, где внимание обоих привлекло раритетное - первое на немецком - издание Говарда Лавкрафта двадцатых годов прошлого века. На этом языке творчество затворника из Провиденса открывалось новыми гранями и даже измерениями, приобретая совсем иную мелодику нежели на английском. И вот этот веснушчатый продукт британской системы образования тоже чувствовал это! Чуть позже оказалось, что он может заканчивать её фразы, читать по глазам, самостоятельно и без подсказок угадывать, точнее называть, её фильмы, книги, музыку, просто тому что они были и его тоже. Несмотря на то, что Сомерсет был старше, скорее Евангелина влияла на него, нежели наоборот. Ей же с ним было просто комфортно, потому что он не давил и, что самое важное, крайне внимательно её слушал.
- Ты как в кандалы закован в условности,-говорила она ему,- причём чужие и ржавые. Для начала тебя надо от них освободить, ну, а потом заковать заново, но уже в броню своих принципов и взглядов, как рыцаря в доспехах.
Он беспомощно пожимал плечами.
- Не переживай, я помогу тебе их в крайнем случае незаметно привью свои. – продолжала Евангелина.
Впервые её кто-то слушал столь внимательно, серьёзно и вдумчиво.
По вероятности их знакомство было чем-то близким к чуду, и когда они обсуждали это, то частенько в разговорах мелькало предопределение, карма, былые воплощения, тонкие миры и воспоминания Рэя Брэдбери о встрече с бывалым карни на ярмарке, где тот признал в мальчике своего усопшего друга.
Но общались они эпизодически. Иногда с очень большими перерывами. Евангелина выделяла его из массы всех остальных людей, которых воспринимала как большой досадный шевелящийся и жужжащий серый ком и милостиво подпускала неимоверно близко, временами даже к самому сокровенному-ядру своей личности. С ним она ощущала духовное родство и взаимосовместимость психотипов, что для неё было огромной редкостью, поэтому задумывалась всерьёз о его кандидатуре, мысленно примеряя на него разные социальные роли, порой достаточно рискованные и экзотические, вращая его так и эдак, моделируя тот или иной возможный контекст. Этот Сомерсет вроде бы укладывался во все возможные комбинации, даже самые причудливые, но она совсем не торопилась, всё продолжая раздумывать, тем более, что он остался по ту сторону океана...
За дверью спальни раздалось тихое рычание, прервавшее её утренние размышления. Она стянула депривационный капюшон, стряхнув головой, освободила из него волосы, и зажмурилась от ослепившего её яркого солнца, насквозь пронзавшего лучами высокое – во всю стену-окно, спустила ноги с кровати, нащупав пяткой, подтянула что-то пушистое и громадное, состоявшее, казалось, из кубов и рубленых плоскостей, напоминавших скорее о высадке на Луну или Марс, чем об уютных домашних туфлях, и, сладко потянувшись, встала, тут же утонув в мягчайших космо-тапочках.
Евангелина было направилась в душ, но остановилась у трюмо, задумчиво окинула взглядом туалетный столик и остановила свой выбор на чешуйчато-стальной пирамидке-флаконе Infernal Power. Эти духи Сомерсет прислал ей на прошлое Рождество. И она ими ещё ни разу не пользовалась, А вот сейчас почувствовала, что пришло их время.
