Большинство советских военачальников вышло из Первой мировой войны (или как её называли Второй Отечественной войны). А тех, кто моложе, в училищах и академиях готовили бывшие военачальники Первой мировой войны.
Некоторым из генералов и маршалов как будто пришлось вернуться в собственное прошлое после четвертьвекового перерыва.
Так, прапорщик Суджанского пехотного полка Георгий Сафонов завершил Первую мировую войну на Румынском фронте, останавливая немцев под Яссами. Великую Отечественную войну генерал-лейтенант Г. Сафонов встретил там же, командуя Приморской армией и возглавив оборону Одессы.
И. С. Конев в прошлой войне дослужился до фейерверкера в артиллерийской бригаде. А в июле 41-го, брошенный со своей 19-й армией под Витебск, вынужден был принять первый бой по «старой специальности» – когда прибыл туда только со штабом, организуя оборону из случайных частей и подразделений, заменил убитого командира батареи, а потом и наводчика, и сам стрелял по лезущим немецким танкам.
Лето
Не секрет, что для Красной Армии начало войны было отнюдь не блестящим. Захватчиков встречало ожесточенное сопротивление, но наши войска отступали.
Миллионы советских людей встали в строй и в первую очередь молодежь. Но шли и люди постарше. В том числе и ветераны Первой мировой войны, прекрасно знающие, что «германца», раз он пришел в Россию, надо бить. Понимающие, почему его надо бить. И как его надо бить.
Вот несколько эпизодов из воспоминаний К. К. Рокоссовского. В период отступления зашли в деревенскую избу, где лежал больной старик, дважды раненный в Первую мировую войну. Посмотрел он на командиров и сказал: «Я старый солдат, воевал с немцами. Мы врага на русскую землю не пустили. Что же вы делаете?» Как пишет маршал: «Эти слова помню и по сей день. Я ощутил их, как пощечину. А старик добавил: «Если бы не эта проклятая болезнь, ушел бы защищать Россию» …
А вот другой случай, когда Константина Константиновича направили с группой офицеров организовывать «из ничего», из отступающих частей и разрозненных подкреплений, оборону под Ярцевом. При атаке немцев собранные с миру по нитке бойцы побежали. «Среди бегущих — солдат, такой усач из мобилизованных, хлебнувший первой войны. Он бежит и покрикивает: «Команду подай!.. Кто команду даст?… Команда нужна! — что-то созрело в нем, и он сам гаркнул, — Стой! Ложись! Вон противник — огонь! — я этого усача и сейчас представляю, как живого».
Таких ветеранов было много среди ополченцев. И К. К. Рокоссовский, кстати, их вообще очень ценил. В боях на Смоленском направлении и при обороне Москвы, получая наспех собранные пополнения, выявлял участников прошлой войны и назначал командовать отделениями, взводами, ротами. То же было и позже. При формировании Брянского фронта генерал П. Батов встретил однажды в окопах бывшего сослуживца Баркова, некогда командовавшего отделением в 3-м лейб-гвардии стрелковом полку. К. К. Рокоссовский, узнав об этом, сразу спросил: «Батальон потянет?» (в результате рядовой ополченец был назначен помощником командира роты). Потому что солдаты Первой мировой войны были Воинами с большой буквы, прошедшими огонь и воду, имевшими великолепную выучку и знавшими, что это такое — сражаться за Родину. И как раз по этой причине происходил «парадокс» — во все времена и во всех армиях мира ополченские дивизии считались «второсортными». А в Великую Отечественную войну они, плохо вооруженные, состоящие из запасников старших возрастов, стояли насмерть и побеждали врага, часто превращаясь потом в Гвардейские.
Можно привести и факт, что во время знаменитого парада на Красной площади 7 ноября 1941 г. оркестром дирижировал военинтендант I ранга В. И. Агапкин — автор марша «Прощание славянки». И мелодия этого марша вдохновляла бойцов, уходящих с парада на позиции, точно так же, как вдохновляла воинов Первой мировой войны.
Генерал армии И. М. Третьяк, в 1941 г. только что закончивший училище и направленный в 32-ю дивизию, державшую оборону на славном Бородинском поле, в своих мемуарах вспоминает старшего адъютанта батальона — бывшего штабс-капитана, пошедшего на фронт добровольцем, который учил их, зеленых лейтенантов, как нужно воевать. А на Волоколамском направлении встала на смерть дивизия бывшего брусиловского фельдфебеля генерала И. Панфилова. Много ветеранов было в дальневосточных дивизиях, брошенных на Московское направление и преградивших врагу путь к столице. Значительный процент «стариков» был и в кавалерии. Как вспоминал командир 1-го гвардейского кавалерийского корпуса П.А. Белов, в прошлом черниговский гусар, после первых приграничных схваток на доукомплектование его частей приходили сплошь старые казаки, бывшие солдаты и унтера конных полков царской армии и гвардии. И может быть, характерно, что как раз корпус П. А. Белова начал контрнаступление под Москвой первым, на 10 дней раньше, чем на других участках. И отбил у врага те самые первые километры, вернуть которые немцы уже не смогли. Километры, которые стали первыми шагами на пути к Берлину. А участник Первой мировой войны и партизанской борьбы с немцами в 1918 г., старый солдат Конопля, тяжело раненный в атаке на г. Клин, говорил военному корреспонденту: «Я этой самой минуты, когда мы его тут попятим, будто праздника Христова ждал. Все думал: доживу до того светлого дня или раньше убьют, старого черта? А шибко ведь хочется жить. А вот, товарищ майор, и дожил. Вперед пошли. Смерть-то что! Я с ней третью войну под одной шинелькой сплю. Мне бы только глазком глянуть, как он, германец, третий раз от нас почешет. А там хоть выписывай мне старшина наряд прямо в ад».
Да, Первая мировая война была достойной школой
И тут можно привести еще несколько любопытных фактов «преемственности поколений». При осаде Ленинграда и Севастополя немцы использовали те же самые сверхтяжелые орудия, которые гремели под Верденом, Осовцом, Новогеоргиевском. Они так и сохранялись, законсервированные с прошлой войны, и вновь были пущены в дело. В частности, была доставлена в Крым и знаменитая «Дора», обстреливавшая Париж. И нашла тут свой конец, уничтоженная советскими летчиками.
А когда в Красной Армии ввели погоны, вдруг спохватились, что для них нужна золотая лента. Мощности фабрик были загружены более насущными заказами, но кто-то вспомнил, что до революции на изготовлении этой ленты специализировалось несколько подмосковных деревень. Туда отправился начальник вещевого снабжения генерал С. П. Языков, и стоило ему объяснить жителям, для чего это нужно, те с огромной радостью извлекли припрятанные на чердаках и в чуланах старые станки, и нашлось даже много готовой ленты. Так что первые офицеры и генералы, сменившие форму, фактически надели еще те погоны, которые делались для их предшественников из Русской Армии.
Что же касается участников Первой мировой войны, то большинство из них в новой войне проявили себя достойно. И те, кто сражался на фронтах, и те, кто по возрасту и состоянию здоровья не мог взяться за оружие.
Вот, скажем, несколько примеров из воспоминаний генерала армии П. И. Батова. Ветеран Первой мировой старый крестьянин Дмитрий Николаевич Темин спас под Минском знамя 24-й дивизии, обнаружив его на груди убитого офицера. И сберег. А после, на параде во Львове, гордо нес это знамя — с седой бородой, в старой гимнастерке и с Георгиевским крестом на груди, а по бокам, в качестве ассистентов, шагали молодые офицеры, сверкая советскими орденами.
Пожилой рыбак П. А. Саенко помогал саперам наводить переправу через Днепр. «В ночь перед атакой старик вышел проводить бойцов. Люди несли к реке лодки, а он стоял у кустов на краю торфяного луга в чистой рубахе, а на груди у него было четыре Георгиевских креста. Так старый русский солдат просто и ясно выразил ощущение праздника, овладевшее им в канун броска наших войск через Днепр… Мы постояли рядом, и знаете, вдруг в памяти мелькнули дни военной молодости — тогда, в 16-м году, учителями моими были вот такие же, как этот русский солдат, бородачи. Павел Абрамович Саенко стоял рядом, глядя вслед уходившим к Днепру бойцам, и на его лице было выражение спокойствия и удовлетворения. Посмотрел я еще раз на его чистую заплатанную рубашку со старыми наградами и от души обнял ветерана».
П. И. Батов описывает и других ветеранов – например, старого сапера Пичугина, участника Брусиловского прорыва. Который на слова генерала о предстоящих трудностях при форсировании Днепра ответил: «Трудности что… Трудности забудутся, победа останется». И дошел до этой Победы, наводя в конце войны мост через Одер.
Воевал и опыт тех, кого уже не было в живых. Так, план минных постановок в Финском заливе, разработанный адмиралами Н. О. Эссеном и А. В. Колчаком, был почти без изменений применен повторно. И опять сыграл решающую роль в морской обороне Ленинграда. А опыт Брусиловского прорыва был в полной мере использован в Львовско-Сандомирской наступательной операции. Если взять указания маршала И.С. Конева о подготовке к прорыву мощной обороны почти в тех же местах, нетрудно заметить, что очень многие пункты он перенял у А. А. Брусилова вплоть до частностей, почти дословно — и о мерах по обеспечению скрытности, и по подготовке командиров и личного состава, и по организации артиллерийского наступления с выдвижением батарей в последний момент и пристрелкой отдельными орудиями, и даже изготовление «карт-бланковок» своих участков для командиров каждой роты и батареи с нанесенными на них конкретными объектами и целями. И брусиловский опыт с «картами-бланковками» оказался настолько удачным, что так и применялся потом во всех операциях до конца войны.
О боевых делах некоторых ветеранов писал в своих воспоминаниях Борис Полевой. Он рассказывает о кавалере ордена Святого Георгия подполковнике И. Мяэ, великолепно командовавшем артиллерией Эстонского корпуса. А в Галиции в казачьем корпусе генерала Селиванова, ему довелось познакомиться с «дядькой» Иваном Екотовым, старым казаком станицы Архангельской, ушедшим на фронт добровольцем. Он командовал взводом связистов, а №по совместительству», по поручению замполита, вел работу с молодым пополнением. Причем потери во взводе И. Екотова всегда были самыми маленькими.
И подобным «дядькам» в истории Великой Отечественной войны несть числа. С. М. Штеменко в своих воспоминаниях описывает 9-ю Краснознаменную пластунскую дивизию генерала П.И. Метальникова, сформированную на Кубани. «Бойцы — молодец к молодцу, много бравых добровольцев с Георгиевскими крестами на груди». И эта дивизия показала настолько высокие боевые качества, что стала «особой». Она находилась под контролем самого И. В. Сталина, а использовать ее на том или ином направлении дозволялось только с разрешения Ставки. А в 5-м Донском кавалерийском корпусе генерала С.И. Горшкова знаменитый рубака капитан Парамон Самсонович Куркин так и воевал всю войну с четырьмя Георгиями на груди — к которым к моменту взятия Будапешта добавилось три ордена Боевого Красного Знамени.
И очень во многих мемуарах военачальников, дневниках фронтовых корреспондентов приводятся похожие случаи, происходившие после вступления наших войск в западные районы Украины, Белоруссии, в Польше. Когда к тому или иному генералу являлись вдруг пожилые местные жители с крестами и медалями на посконных рубахах и, браво щелкая опорками, докладывали по-русски: «Ваше превосходительство! Рядовой такой-то, находившийся в бессрочном отпуску, прибыл для дальнейшего прохождения службы!».
Те, кто сам воевал в Первую мировую войну, описывают такие эпизоды с уважением, кто моложе — с иронией. Потому что не увидели в поступках стариков того, что сами старики увидели в победах Красной Армии. А они увидели возрождение России. Да, уже не прежней, изменившейся. Но снова великой и могучей мировой державы!
