Исследователь Константин Гайворонский обращает внимание на одно интересное и малоизвестное обстоятельство: «Этот брак поневоле продолжался до 1 августа 1918 г., когда Москва сделала решительный шаг к превращению его в настоящий военно-политический союз. Чичерин предложил новому германскому послу Карлу Гельфериху заключить советско-германский договор о совместной борьбе против Антанты и белых на территории России. Сам Гельферих был противником такого соглашения, но в Берлине за предложение ухватились обеими руками…
Берлин пошел даже дальше: в подписанном 27 августа пакете добавочных соглашений советскому правительству была обещана помощь в изгнании союзников из Мурманска, Архангельска и Баку (если красным не хватит собственных сил), а также участие в борьбе с Добровольческой армией. В ходе переговоров всплыла даже фамилия потенциального командующего объединенной германо-финско-советской группировкой на севере – большевики предложили на эту роль фельдмаршала фон Макензена. В качестве алаверды Москва предоставила широчайшие экономические преференции германской промышленности, обещала обширные поставки сырья и, наконец, согласилась выплатить контрибуцию в 6 млрд марок». («Почему Россия не стала «германской Индией»)
Да, интересная сложилась бы комбинация. Я сейчас не рассуждаю в категориях «хорошо» или «плохо». Понятно, что интерес большевиков был в том, чтобы разгромить руками немцев белых, а заодно затянуть военное противостояние Антанты и центральных держав. Обе стороны, по их замыслу, ослабили бы друг друга по максимуму. Ну, а дальше – революция в Европе – при активной поддержке РСФСР.
Вряд ли немцы этого не понимали, однако они всё-таки пошли на договор с большевиками. Дело в том, что дело могло бы обернуться победой Германии. Это так принято считать, что она была обречена, на самом деле, союзники выиграли на последнем дыхании. В случае победы Германия получила бы в России обширные рынки для своей продукции и солидные источники сырья. Впрочем, и большевики могли бы упереться и предельно минимизировать немецкую экономическую экспансию. О мировой революции, конечно, пришлось бы забыть – ну да это и к лучшему. Дальше неизбежно последовала бы национал-коммунизация. И она проходила бы сравнительно легко, учитывая разгром западных плутократических демократий.
И вот какое интересное совпадение. 27 августа заключён договор с Германией, а уже 30 августа осуществляется покушение на Ленина. Дело здесь, как говорится, весьма тёмное. В Ильича якобы стреляла полуслепая Ф. Каплан, которую спешно казнили – без какой либо экспертизы - судебно-медицинской и баллистической. Любопытно, что Ленин, после покушения, задавал вопрос: «Поймали ли его?» То есть, именно «его», а не «её».
А вот ещё одна интересная «деталь». В покушении были замешаны два боевика-эсера Г. Семенов-Васильев и Л. Коноплева, которые работали на ВЧК ещё с начала 1918 года. Благодаря этим деятелям чекистам удалось парализовать всю работу боевой организации ПСР. Вывод напрашивается сам собой.
Складывается устойчивое впечатление, что покушение на Ленина было результатом внутрипартийного заговора, направленного против главы правительства.
Организаторами заговора были Свердлов, Троцкий и Дзержинский. Первый (председатель ВЦИК и секретарь ЦК) поместил Каплан в свою личную (!) тюрьму (полуподвальную комнату в Кремле) и отдал приказ о её скором расстреле – хотя полномочий таких и не имел.
С Дзержинским всё ясно, учитывая фактор упомянутых выше эсеров-боевиков, работающих на ВЧК.
Теперь что касается Троцкого. «2 сентября ВЦИК принимает следующее, весьма характерное, постановление: «Советская республика превращается в военный лагерь. Во главе всех фронтов и военных учреждений Республики ставится Революционный военный Совет. Все силы и средства Социалистической республики ставятся в его распоряжение». Новый орган управления возглавил Троцкий. Причём в принятии данного решения не участвовали ни партия, ни правительство. Всё решил ВЦИК, точнее, его председатель — Яков Свердлов. «Обращает на себя внимание тот факт, что никакого решения ЦК РКП(б) о создании Реввоенсовета не было, — замечает Сергей Миронов. — Неизвестно ни о каком пленуме ЦК в эти дни. Свердлов, сосредоточивший в своих руках все высшие партийные должности, просто отстранил партию от решения вопроса о создании РВС. Создавалась «совершенно самостоятельная государственная власть». Военная власть бонапартистского типа. Недаром современники нередко называли Троцкого Красным Бонапартом» («Гражданская война в России»). («Ленин и Троцкий: враги и союзники»)
Ленин, как только оправился от болезни, сумел минимизировать произошедшее, создав и возглавив новый координационный орган – Совет рабоче-крестьянской обороны (СРКО).
Показательно, что Троцкий и Дзержинский стояли на проантантовский позициях. Первый всегда лоббировал интересы Антанты, выступая в феврале-марте 1918 года за войну с Германией на стороне Англии, Франции и США. («Троцкий и западные демократии»)
Дзержинский, во время споров о Брестском мире, примыкал к «левым коммунистам», выступавшим за «революционную войну против германского империализма». Кстати, данный мир стал совсем уже похабным, благодаря позиции Троцкого и левых коммунистов. Вначале немцы требовали от нас только Литву, Курляндию, часть Лифляндии и Гродненской губернии. Надо было бы сразу принимать эти условия. Но указанные выше деятелистали «чудить», заняли деструктивную позицию, в результате чего РСФСР теряла уже (по новым условиям) Украину, Крым, Закавказье и Эстонию. («Похабный мир»)
6 июля 1918 года произошло мятежное выступление левых эсеров. Его принято считать антибольшевистским, хотя сами организаторы о борьбе с большевизмом ничего и не говорили, указывая на то, что их акция направлена только против «германского империализма».
Что же делает «Железный Феликс», который, как председатель ВЧК, вроде бы должен был подавлять мятежников? Он отправляется в штаб восставших, где его якобы арестовывают. Сам главный чекист, впоследствии, объяснял своё поведение тем, что хотел образумить путчистов. Но это, конечно, смехотворное объяснение. Скорее всего, бывший (?) левый коммунист Дзержинский хотел быть вместе с мятежниками, которым он симпатизировал. Между прочим, левые коммунисты и левые эсеры вместе возглавляли московское областное правительство. Там они активнейшим образом боролись против Брестских договорённостей. И так продолжалось даже в мае 1918 года – вплоть до роспуска данной структуры.
У «Железного Феликса» малость «снесло крышу» на идее борьбы с немецкой агентурой. И тут он сошёлся с агентурой антатовской. Весной 1918 года Дзержинский установил тесный деловой контакт с М. Орлинским (Орловым), который руководил Центральной уголовно-следственной комиссией Северной области. Сей деятель работал в следственных структурах ещё до революции и уже тогда гиперактивно разоблачал немецкий шпионаж, пытаясь добраться до т. н. «распутинской партии». Сам он придерживался ориентации на Англию и Францию. Служа ВЧК и большевикам, Орлов-Орлинский одновременно установил связи с английской и французской резидентурами. Их он снабжал первоклассной информацией – так, знаменитый английский разведчик С. Рейли получал львиную долю данных именно от Орлинского.
Дзержинского в Орлинском сблизила явная германофобия, которая вылилась в зацикленности на немецком шпионаже. Феликс Эдмундович приложил огромные усилия для того, чтобы затащить Орлинского в Москву, а там - поставить его во главе ещё только создаваемой контрразведки ВЧК. Однако, в Петрограде воспротивились намерению отнять у них столь «ценного» работника. И планам Дзержинского не суждено было сбыться. А в августе 1918 года Орлинский просто-напросто сбежал из Питера. Нарисовался он уже только в рядах белого движения. Позже, в эмиграции, он посвятит себя борьбе с Коминтерном, принеся множество хлопот ведомству своего бывшего покровителя.
Итак, на основании всех данных, приведённых выше, можно сделать предположение - в августе-сентябре 1918 года в РСФСР имел место антиленинский путч, который, судя по всему, был ориентирован на Антанту. И можно предположить, что именно он сорвал союз большевиков и немцев, который был последним шансом для кайзеровской Германии.
Да, ситуация могла бы развернуться по-разному. Рассматривалась и такая комбинация – союз Антанты и Германии против большевиков.
Намечался антисоветский союз кайзеровской Германии и Антанты. Последняя считала, что немецкие войска вполне можно использовать против большевиков — даже и после окончания мировой войны. «27 октября французский премьер-министр Жорж Клемансо предложил командующему союзными войсками на Балканах Франше д'Эспере отказаться от преследования германско-австрийских армий, которые отступали за Дунай. Этим частям нашлось другое применение — они должны были повернуть свои штыки против России. Одновременно союзники передали по радио сообщение, в котором германские войска на Украине объявлялись «блюстителями порядка и права». Более того, Антанта позволила немцам перебрасывать на восток части с Западного фронта. Так, благодаря этому разрешению в Харькове появились части 4-го корпуса, снятые с французского фронта». («Германская революция и Советская Россия»)
Однако Ноябрьская революция в Германии опрокинула все эти расчёты.
А в январе 1918 года Антанта предложила красным и белым провести совместную мирную конференцию на Принцевых островах. Красные, что характерно, согласись. А вот белые отказались, что ещё раз опровергает байку об их сугубой зависимости от Запада. Сама же конференция была нужна западным «демократиям» для того, чтобы максимально затянуть гражданскую войну и ослабить Россию. К слову, сама гражданская война была бы невозможна без мятежа белочехов, который был инициирован именно Антантой. («Демократическому» Западу – большое «спасибо».)
8 апреля 1918 года в Париже союзники по Антанте приняли документ, в котором чехословацкий корпус рассматривался в качестве составной части армии интервентов в России. 2 мая в Версале Л. Джордж, Ж. Клемансо, В. Э. Орландо, генерал Т. Блисс и граф Мицуока приняли т. н. «Ноту № 25». Она предписывала чехословаакам остаться в России и создать восточный фронт против германских войск. А вскоре было принято решение использовать сам корпус для борьбы с большевиками.
Маслица в огонь подлил всё тот же Троцкий. Нарком по военным делам направил в города, расположенные по линии Транссиба, следующую телеграмму: «Каждый чехословак, который будет найден вооружённым на железнодорожных линиях, должен быть расстрелян на месте; каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооружённый, должен быть выгружен из вагонов и заключён в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссариаты обязуются немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление будет равносильно измене и обрушит на виновных суровую кару. Одновременно посылаю в тыл чехословацким эшелонам надёжные силы, которым поручено проучить неповинующихся».
«Ленинский «либерализм», советизация Грузии и социал-демократия»
