Георгий Павленко. Российский Престол во времена Ломоносова. Факты и догадки. Художественно-биографический очерк. – М.: Самотёка, МИД «Осознание», 2021. – 72с., илл.
Восемнадцатый век, «столетье безумно и мудро», по верному замечанию автора предлежащего "Очерка", «одно из самых ярких и загадочных в русской истории. Великие приобретения и значительные потери, славные победы и горькие поражения, провозглашение Империи и катастрофическая убыль населения. Построен российский флот, который вскоре попросту сгнил. Прорыты каналы, которые вскоре высохли или, наоборот, превратились в болота. Восемь монархов, два регента, два удавшихся дворцовых переворота и десятки неудавшихся. Взлёты и падения именитых вельмож, безперебойная деятельность Тайной канцелярии, ссылки, казни… И постоянная борьба за Престол, за сферы влияния, за титулы, чины, монаршьи милости. И 300, и 200 лет спустя трудно порой дать юридически точную оценку того или иного события, верно охарактеризовать того или иного государственного деятеля, даже не всегда возможно отличить поражение от победы, определить – чем являлся иной мирный договор – «дожиманием» противника или уступкой ему… Чем были проводимые в жизнь реформы – добром или злом? А способы их проведения?.. Все туманно, запутанно. Безусловно, пожалуй, только одно. В области наук и искусств Россия в XVIII веке сделала необыкновенный скачок, во многом догнав, а в чём-то и перегнав, цивилизованный Запад. И сразу же после констатации этого важнейшего факта, в памяти всплывает имя того, кто по праву является ярчайшим представителем Русского Просвещения – Михаила Васильевича Ломоносова (ноябрь 1711 - апрель 1765). Задача настоящего очерка – рассказать, в пределах небольшого объёма, о судьбах Российского Престола, о дворцовых перипетиях и придворных интригах, на фоне которых прошла короткая, но ослепительно яркая и плодотворная жизнь первого русского академика и пиита».
Главный герой сего "Очерка", надобно сказать, выбран исключительно точно. Именно в фигуре Ломоносова, как в «фокусе», скрестились все лучи (и «светлые» и «тёмные») Русского Просвещения… «Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшею страстию сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он всё испытал и всё проник: первый углубляется в историю Отечества, утверждает правила общественного языка его, даёт законы и образцы классического красноречия, с несчастным Рихманом предугадывает открытия Франклина, учреждает фабрику, сам сооружает махины, дарит художества мозаическими произведениями и наконец открывает нам истинные источники нашего поэтического языка» (А.С.Пушкин).
Но помимо собственно «интересного чтения» (а история «Осьмнадцатаго века» читается как авантюрный роман), "Очерк" Г.Павленко вскрывает немаловажный, на наш взгляд, историософский пласт… Следующий, XIX век, Русская Мысль провела под знаком противостояния «западников» и «славянофилов», и мы, подчас, на все предшествующие времена склонны смотреть сквозь призму сей историософской контроверзы. А сие не всегда благополезно. Так, в XVIII веке подобного «деления» не было. Тогдашние «западники» были одновременно и «славянофилами» (при всей неточности сего термина). И «птенцы гнезда Петрова», и «Екатерининские Орлы» отнюдь не «грешили» низкопоклонством пред Западом и безродным космополитизмом… Будучи «европеистами», они всецело сохраняли и «русскость». Опять же, ярчайший пример – Михайло Ломоносов. По происхождению – природный русак, но по культуре он уж скорее, «немец». Учился в Марбурге, там же женился на немке, послужил (правда, недобровольно) в Прусской армии – эдакий «Немецкий Русский» (как были «Русские Немцы»). Для него (как, кстати, и для Пушкина) постпетровская «Русская Европия» не есть «псевдоморфоза», «отход от Русского Пути», а есть нечто «Своё», органичное, Русское и Европейское одновременно. Точно так же Ломоносов (как и прочие наши деятели XVIII в.) не знает конфликта меж «Империей» и «народностью»: они для него двуедины… Вообще, Русская духовная, имперская и интеллектуальная элита XVIII в. не мыслила в координатах «Восток-Запад», но в координатах «Север-Юг», где Русь, Российская Империя – была Север… Тут «мудрость» сего в чём-то и «безумного» Столетия… Многое было недостаточно чётко артикулировано, многое было «сработано» по-варварски – но возврат к Пушкину, к Чаадаеву, к Ломоносову – вообще «до-славянофильскому» периоду Русской Мысли – крайне плодотворен и необходим. Многое в сем отношении было сделано нашим феерическим Серебряным веком, культурной эпохой, коя была насильственно прервана революционными великими потрясениями… Не всё додумано, не всё досказано. Ныне – время и «додумать», и «досказать»… "Очерк" Г.Павленко в данном историософском ракурсе – весьма значимое «звено».
