Экзистенциальный кризис России начался в конце XIX века и продолжается до сих пор. В чём суть этого кризиса? В том, что мы перестали понимать, что значит быть русским. "Я русский", — говорил Л.Н. Гумилёв. "Но почему же вы тогда евразиец?" — спрашивали его. Потому что, отвечал Гумилёв, без русских не будет России, а без России изменится физиономия Евразии, а это значит — и всего мира. Мир будет без лица.
Евразийский путь выхода из кризиса
Евразийство — то единственное, что сделала русская философия в XX веке. Философия евразийства проста. Её можно свести к двум идеям. Во-первых, это идея полицентризма, что означает: история человечества — не единое целое с центром в Европе. Это мозаика центров. Европа — центр, но и Палестина — центр мира. Иберия и Китай — также центры. И Россия — центр. В мире нет какого-то одного привилегированного центра. У каждого центра свой, как скажет Гумилёв, ландшафт. Во-вторых, это идея П.Н. Савицкого о том, что нулевая изотерма января является неполитической границей между Европой и Россией.
Западнее изотермы — температура выше нуля. Это Европа. Вернее, практически весь нерусский мир. Восточнее изотермы — ниже нуля. Это Россия. В Канаде, к примеру, живут в основном в южных районах, близких к нулевой изотерме. Что отсюда следует? То, что мы никогда не будем жить, как в остальном мире, по географическим причинам. Равно как и то, что у нас крестьянское земледелие носит особенный характер. Ещё 60 лет назад мы были крестьянской страной, половина населения которой не жила в городе. Что такое город? Это место, где народ забывает свои традиции. Ландшафт определяет характер крестьянина. А значит, он определяет и русский характер, и особенности русской цивилизации. Город определяет характер горожанина. У горожанина нерусский характер. У него дисциплина без энтузиазма, а энтузиазм без дисциплины. У русских, по выражению Н.Я. Данилевского, заметен дисциплинированный энтузиазм. К востоку от нулевой изотермы января земля промерзает на метр или на два. Строить дороги здесь без дисциплинированного энтузиазма затруднительно. К западу — она не промерзает. В Греции среднегодовая температура +16. Здесь и дороги строили, и философия возникла.
Почему же нас, русских, в Европе не любят? Потому что мы особенные. В своём последнем интервью журналу "Социум" Гумилёв по-евразийски объяснил смысл европейской русофобии. Мы цивилизационно другие по своему местоположению. Помимо этого, есть ещё и исторические корни. Что это за корни? Гумилёв находит их в далёком XIII веке.
Истоки русофобии
В 1260 году монголы во главе с Кит-Буга, взяв Багдад, повернули на Иерусалим. Зачем? Затем, чтобы освободить Гроб Господень. Но при чём здесь монголы? Ведь этим занимались крестоносцы? При том, что это были монголы-несторианцы. Несторий — христианин, который полагал, что Дева Мария не Богородица, ибо она родила не Бога, а человека. Христианское войско монголов шло на защиту Константинополя. Затем в Монголии поменялась власть. Часть войска вернулась домой из похода. Оставшиеся воины потерпели поражение от мусульман и крестоносцев. "Когда, — говорит Гумилёв, — в Европе узнали, что предводитель Кит-Буга нойон (князь. — Ф. Г.) разбитого войска христианин, как и большая часть его воинов, то поднялся страшный шум: как могли крестоносцы-тамплиеры помогать мусульманам разбить христианское войско? Тамплиеры в ответ стали ругать монголов, что, мол, монголы хуже самого чёрта и что христиане они сомнительные, то есть восточные христиане, а от православных самого Бога тошнит и потому надо их бить". Союзниками монголов были русские князья. Русофобия выводится из монголофобии. Тамплиеров затем уничтожал король Франции Филипп Красивый. Но это другая история. Какой вывод можно сделать из философии евразийцев? Самое главное для русских — не попасть к немцам (европейцам) на их цивилизационную галеру. Нам нужно искать не врагов вокруг себя, а друзей во всём мире. Искренние союзники у нас есть не на Западе, а на Востоке.
Другое толкование легенды о существовании христианского царства в Азии мы находим в "Рождении Севера".
Рождение Севера
В "Актуальных комментариях" была опубликована статья Владислава Суркова "Рождение Севера". О чём эта статья? Она о том, что люди жили и будут жить не в реальности, а в картине реальности, или, если говорить современным языком, в галлюценозе. У каждого из нас есть свой внутренний мир, все мы грезим, то есть видим то, чего нет, и не видим того, что есть. В галлюценозе встречается то, что есть, но мы его часто не видим, и то, чего нет, но что мы ясно видим. При этом одно трудно отделить от другого даже в рациональном мышлении. Как говорит Н.С. Трубецкой, все мы всегда принадлежим к какой-нибудь симфонической личности, к какому-нибудь народу и связанному с ним ландшафту. Принадлежать — означает иллюзивно мыслить, то есть если мы мыслим, то в наших головах неизбежно будет воспроизводиться независимо от нас какая-то иллюзия из галлюценоза. Эта иллюзия появляется не потому, что мы думаем, а потому, что мы живём в каком-то общем для всех нас внутреннем мире. В этом внутреннем общем мире есть легенда о царстве попа Ивана, о таинственном царстве христиан в Азии.
Почему мало кто из нас помнит о царстве попа Ивана? Потому что никакого царства, как объяснил нам Лев Гумилёв ("В поисках вымышленного царства"), не было. Всё это выдумка идеологов крестовых походов. Крестоносцы надеялись на чудо, которого не произошло, на царство, которого не было. Они тоскуют по пресвитеру Иоанну. Русские тоскуют по граду Китежу, по городу, который погрузился в озеро Светлояр, спасая себя от монголо-татарского ига. Сурков тоже тоскует по пресвитеру Иоанну и его политической галлюцинации, с тем чтобы обосновать свой план действий по выходу России из экзистенциального кризиса.
Русской правящей элите нужна не истина, а иллюзия
Как Сурков понимает русский экзистенциальный кризис? Как военную операцию. Дело в том, что все мы, как дети, попали в такое настоящее, у которого не оказалось ни прошлого, ни будущего. Общество перестало давать обещанное нам "бытие вместе", и у нас возникли проблемы с самоидентификацией. У тех же, кто старается мыслить глобально, всегда найдётся какая-нибудь излюбленная иллюзия, которая свободно располагается среди самых трезвых расчётов. Нашлась она и у Суркова. Человек, говорит нам Сурков, воспринимает реальность не в чистом виде как некую вещь, а как то, что обязательно будет дополнено нереальным, вымыслом. Если же есть вымысел, то в реальности обязательно появится энергия для фактического движения людей к ясно поставленной воображаемой цели. Иными словами, тем, кто сегодня правит нами, нужна не истина, а эффективная иллюзия, за которой могут пойти люди. Какую иллюзию нам предложил бывший руководитель кремлёвской администрации? Эта иллюзия называется "Великий Север". Что же стоит перед глазами у автора новой идеологии? То, что после войны на Украине Россия, США и Европа объединятся в один "Великий Север", в трёхголовый геополитический кластер, и этот мощный трёхголовый змей сумеет победить ненавистный для него Глобальный Юг. Но великий север один — это Россия. Все остальные западнее нулевой изотермы января.
Конечно, мыслить — значит погружаться в сновидение. Что снится нашему идеологу? То, что три северные цивилизации — русская, американская и европейская — объединятся и станут новым Pax Romana. Код этого объединения заложен, убеждает нас Сурков, в "Илиаде" и Евангелии, в старце Филофее, в Карле Великом и Капитолийском холме в Вашингтоне.
Но здесь есть одна тонкость. Чтобы геополитическая галлюцинация Суркова стала реальностью, Россия должна победить Украину. Так же, как когда-то она победила Германию, и затем уже вместе с Америкой и Англией определила весь мировой порядок. Но проблема состоит в том, что сегодня Россия воюет не с Украиной, а с Западом. При этом Глобальный Юг нам косвенно, но помогает. То есть логика сновидения Суркова состоит в том, чтобы мы по-христиански управляли миром вместе с Западом. Но почему с Западом? Нам ведь помогает Глобальный Юг? Ответ неубедительный: потому что мы с севера.
Получается, России сначала нужно победить Запад и затем уже вместе с ним, с побеждённым, управлять Глобальным Югом. Зачем нам это нужно?
В своё время Николай I говорил Ю.Ф. Самарину, заключённому им в Петропавловскую крепость: "Вы хотите силой, принуждением сделать из немцев русских, с мечом в руках, как Магомет! Но мы это не должны делать именно потому, что мы христиане". Николай I полагал, что мы не север, мы христиане. Но Европа отказалась от Христа. Мы отказались от Европы. Помимо прочего, ею всегда правила корысть. Ошибка Николая I состояла в том, что он отношения между государствами уподоблял отношениям между людьми. Эту ошибку заметил Данилевский.
Сурков хочет объединения России с Западом и боится объединения России с Востоком, приглашая нас вновь на европейскую галеру. Этот вариант выхода из кризиса нам не подходит.
Ранние славянофилы
По сути дела, иллюзия под названием "Великий Север" напоминает геополитическую галлюцинацию ранних славянофилов. Что они предлагали? Во-первых, они предлагали столицу России перенести из европейского Петербурга в русскую Москву. Во-вторых, они предлагали освободить и возглавить мировое славянство, с тем чтобы вместе с ним на равных с европейским человечеством руководить остальным миром. При этом Америка, конечно, здесь мыслилась как нечто производное от Европы. К сожалению славянофилов, Европа отказалась от этой идеи и в своё время заставила Россию переписать победный Сан-Стефанский мирный договор.
Рвать связи с Европой славянофилы не хотели, но и воевать с югом они не думали. Их вариант напоминает знаменитое "ни мира, ни войны, а штыки в землю". Этот вариант выхода России из экзистенциального кризиса нам также не подходит.
К.Н. Леонтьев: Новое Средневековье
Еще один вариант развития мировых событий предложил не В.С. Соловьёв, а К.Н. Леонтьев. Владимир Соловьёв предложил России просто сдаться Европе и на этом успокоиться. Что же предложил нам Леонтьев?
Одними и теми же идеями человечество вечно жить не может, говорил Леонтьев. Идеи должны обновляться. Но на самом деле оно, человечество, живёт пока что европейскими идеями. Если Россия на что-то и претендует, то она должна сказать что-то "своё мировое". Она должна предъявить миру новую философию. Но у России, говорит Леонтьев, никакой новой философии нет. Ничего кроме старого византизма у неё за душой не оказалось. Если выкинуть византизм, то от мирового славянства и от России ничего не останется. И не имеет никакого значения, возглавит ли славянство Россия или не возглавит.
Леонтьев пишет: "Пышные перья самобытной хомяковской культуры разлетелись в прах при встрече с жизнью". Такой культуры не существует, и нет никаких причин для того, чтобы она когда-либо возникла. России 1000 лет. "Что мы дали миру?" — говорит Леонтьев, повторяя Чаадаева. И отвечает: ничего. Упования славянофилов на гений простого народа не оправдались. "Мы, — пишет Леонтьев, — прожили много, сотворили духом мало и стоим у какого-то рокового предела". Что же нам делать? Нужно, говорит Леонтьев, думать не о благе народа, а о силе государства. Будет сила у России, будет благо и у её народа.
Что же предлагает Леонтьев?
1. Взять под свой контроль Царьград. Буржуазную Чехию отдать Германии на съедение и заключить с Германией политически выгодное для России соглашение.
2. Способствовать водворению анархии во Франции. Желать окончательного разрушения Парижа анархистами. Россия должна поддерживать распрю среди европейских держав.
3. Центром новой мировой культуры следует сделать Константинополь. Турции с этим придётся согласиться. Ни Москва, ни Петербург, ни Киев уже в качестве центра не годятся. Они слишком отравлены западным просвещением.
4. Константинополь "не должен быть частью русской империи", но должен принадлежать лично государю императору.
Зададим вопрос, какие же новые порядки должны были бы зародиться в центре вселенского византизма? По мысли Леонтьева, эти порядки должны были основываться не на свободе и равенстве, а "на крайне стеснительных и принудительных началах" для человека и народов. Леонтьев пишет: "Нет ничего ужасного в мысли, что миллионы русских людей должны были прожить целых три века под давлением трёх атмосфер: чиновничьей, помещичьей и церковной хотя бы для того, чтобы Пушкин мог написать "Онегина" и "Годунова", чтобы построился Кремль и его соборы, чтобы Суворов и Кутузов могли одержать свои национальные победы…"
Леонтьев предлагает прикрепление людей к разным корпорациям, сословиям, учреждениям, общинам и даже некоторым высокопоставленным лицам. Без принадлежности к сословиям люди живут как голые. Границы между сословиями не дают безумию одного сословия заражать всех остальных. Россия должна присоединиться к Востоку, если сама по себе она себя не удержит. Выход из кризиса состоит в поиске пути к Новому Средневековью. Такова миссия России, согласно самому оригинальному её мыслителю конца XIX века.
России однажды придётся отречься от себя, найти центр вне себя, вне славянства, но найти его не в Европе и не в Америке, а на берегах Босфора, в Царьграде. Пока этого не случилось, России придётся, по выражению Леонтьева, поддерживать своё существование "железными крюками администрации".
