"ЗАВТРА". Галина, для начала — неизбежный в таких случаях вопрос: откуда вы родом, и кто ваши предки? В самоаттестации, за которую порой цепляются оппоненты, очень скромно написано — «юрист, историк моды», но ведь диапазон намного шире, а знания глубже.
Галина ИВАНКИНА. Мои предки по маме — русские пахари из Тульской губернии и немцы-ремесленники из московского Лефортово, отец — болгарин из весьма зажиточных крестьян, из фракийской местности близ Ловеча. Родители — инженеры-технари, выпускники МИСИ, начальники и трудоголики. Люди, умевшие «починять примус». Мама принадлежала к министерскому чиновничеству, выезжала за рубеж — «осуществлять техническое содействие развивающимся странам», в совершенстве знала три иностранных языка и, тем не менее, сама колола дрова и устанавливала электропроводку на даче.
Я же — тот случай, о котором говорят «в семье не без урода», хотя моё первое образование — тоже техническое, я связист. Но, умея решать задачи по электротехнике и выучивая формулы из теории передачи сигналов, я так и не стала хорошим инженером. Техника — не моё. Математически выразить могу, а проводами повелевать — как-то не очень. Гуманитарий! Выучилась на юриста, неплохо зарабатывала в 1990—2000-х. Потом, как у Данте: «Земную жизнь пройдя до половины, / Я очутился в сумрачном лесу». Постановила не растрачивать себя на то, что «надо», «модно», «денежно», и ушла в журналистику и блогерство. Да, некоторое время серьёзно занималась историей костюма. Такой вот я отщепенец! Но вообще, я с 16 лет работаю — начинала телефонисткой на межгороде и штудировала сопромат с диаматом по вечерам. Я не тунеядка, а совсем наоборот. Состояла в браке почти 15 лет, после чего мы так надоели друг другу, что тихо, как настоящие юристы, развелись.
"ЗАВТРА". Из гуманитарных сред, из «антикафе» сегодня как правило органично выходят в «болотный протест» — как получилось, что вы оказались среди «красно-коричневых»?
Галина ИВАНКИНА. Я с детства была «красно-коричневой», так что никакие посиделки в либеральных клубах уже не испортят. Бэкграунд — соответствующий. Мне повязали алый галстук в день открытия XXVI съезда КПСС в уникальном Музее комсомола Красной Пресни (не путать с Музеем Красной Пресни). Вступила в ряды ВЛКСМ, как только исполнилось 14 лет, и пребывала в комсомоле до августа 1991 года. Вместе с тем, у нас дома всегда с уважением относились к монархии и вере в Бога, к дореволюционной России и Николаю II. Это напоминало тезисы «сменовеховцев» — строй меняется, Россия — остаётся. Более того, в 1993 году я была на стороне защитников Белого Дома и откровенно выражала своё мнение относительно происходящего. Мне близки и «памятники»/баркашовцы, и коммунисты, но никогда — либералы. Я — гетеросексуальная традиционалистка и хомо-советикус.
"ЗАВТРА". Как быть, когда культурная жизнь имманентно-либеральна? Или это стереотип, и не стоит всё сводить к партийной логике?
Галина ИВАНКИНА. На мой взгляд, это не культурная жизнь — либеральна, а тусовочная среда такова. Компашки, обнимашки и… чекушки (ну, куда же без градуса у болотных обитателей?) В либерально-богемной среде нет сколь-нибудь значимых, «вкусных» идей — как социо-гуманитарных, так и политических. Это просто междусобойчик и хайповый бизнес.
Господа оппозиционеры тупо и скучно зарабатывают, вернее — делают, «баблишко» на своих выбросах в ноосферу. Артхаусные «алконавты», синеволосые дизайнеры, помоечные рад-фемки (радикальные феминистки) и всяко-разные тик-токеры — это не культура, а какая-то жижа. В России и за её пределами полным-полно здоровых в психическом и половом смысле режиссёров, художников и писателей. На них и можно ориентироваться. Культура вовсе не там, где царит мистер Хайп и его подельники.
"ЗАВТРА". У вас есть некий проект культурной политики или элемент оной, что-то однозначно необходимое?
Галина ИВАНКИНА. Я по природе своей не прожектёр, а исполнитель — мыслить масштабами Вселенной не умею. Меня всегда развлекают и откровенно смешат публицисты или художники, актёры, выстраивающие концепции в духе: «Как нам обустроить Россию», кто виноват и что делать? Быть иль не быть? Не зная экономики, требуют что-то там финансировать. При этом ратуют за тотальную свободу. А мастер никогда не бывает свободен, если он хочет нормально питаться — божественный Леонардо «прислуживался» подле Франциска I, который поручил гению сконструировать механического льва. Создатель Джоконды развлекал французского короля-причудника! А эти снимут дурацкое кино «не для всех», точнее — ни для кого и вопят: «Путин, дай копеечку!» Не гады ли?
Меня вполне устраивает существующее положение дел — функционируют музеи, галереи, арт-пространства, много выставок на любой вкус; каждую неделю намечаются кинопремьеры, не пустуют концертные залы, модернизируются библиотеки, проводятся лекции. Я могу купить любую книгу и найти в Интернете заинтересовавший меня фильм. Стоит отметить, что театры пребывают в кризисном застое, но такие периоды уже случались — мне доводилось читать прессу …1840-х годов — авторы писали, что …театр умер, а постановщики из кожи вон лезут, чтобы шокировать зрителя, — а всё выходит сплошная тоска. Нет уж! От добра добра не ищут. Если кто-то не может себя занять и ждёт поводыря-культуртрегера — это не проблема государства.
"ЗАВТРА". Принципиален ли для нас Запад как культурный феномен?
Галина ИВАНКИНА. Я отношу себя к просвещённым западникам (ибо есть и непросвещённые западники, вроде хипстеров со смузи в коворкинге). Я же не отделяю дорогу Руси-России от европейского пути и даже евразийство рассматриваю как антитезу атлантизму (англо-американской цивилизации, которая во все века была анти-Европой — от правовой системы до единиц мер и весов). Однако мне чужд Восток как явление, будь то Китай, Иран или Саудовская Аравия. Немного ближе Индия с её особенным шармом.
Российская Империя и Советский Союз были крупнейшими игроками в европейской политике. И не только в политике. Когда русские балеты Дягилева вызывали фурор в Париже — это было почётно, равно как и триумф Плисецкой. Или, когда Пуаре и Сен-Лоран создавали коллекцию а-ля рюсс, пленившись Бакстом. Условный Запад влиял на Россию — и Россия влияла на Запад. (Я говорю «условный», потому что Москва и Петербург — такие же западные города, как Берлин и Варшава). Да, Франция влияла на Италию, а Италия на Францию — европейский мир до недавнего времени был пёстр, созидателен и неоднороден.
Однако! Это, как на той знаменитой картине — «всё в прошлом». Современный Евросоюз — это даже не «закат Европы», это — «финита ля комедия». Локдауны и дауны. Тупичок мироздания. Плюс Грета Тунберг и раздельный сбор мусора как скрепляющая идея-фикс. Когда-то Пётр Великий учился в Голландии корабельному делу, а чему научат в Голландии 2020-х? Тупить, жевать и брать в жёны не Марту, а Маттиаса? Нынешний Запад — серо-голубенький, невесёлый, целлюлитный, — его реакцией на российские достижения можно и пренебречь. Для меня «европейские ценности» — это не толерантность, феминистки и гей-браки, а Сикстинская капелла, дворец Сан-Суси и Рихард Вагнер.
Когда человек говорит: «Ненавижу Запад!», что он имеет в виду? Рафаэля и Боттичелли? Немецкую классическую философию? Жана-Батиста Люлли? Надо бы добавлять: «Ненавижу современный Запад, а не старую Европу, «историю с географией», Баха и Фейербаха». Особенно смешно и гадко выглядят записные патриоты из телевизора, чьи отпрыски обитают в Парижах и Лондонах. Но Бог им судья.
"ЗАВТРА". Какие культурные эпохи вам близки и почему?
Галина ИВАНКИНА. Мне очень нравится Галантный век — это не научно-историческое, а культурологическое понятие. Пушкин иронично говорил об эпохе «красных каблуков и величавых париков», о том, что «Ловласов обветшала слава». Но не обветшала — поэт лукавил. Эра Версаля, королей-Людовиков, фавориток, маскарадов. Помните у Маяковского: «Стили бывают разных Луёв»? Они самые — от Луи XIV до Луи XVI. В 1975 году мама повела меня в Шереметьевское имение Кусково, а там портреты — графини, князья в кружевах, паркеты, завитки, старинные часы и канделябры. Сильнейшее эстетическое переживание!
И я начала интересоваться париками/каблуками/стилями разных Луёв — благо, в СССР держалась мода на «макулатурного» Дюма. Вот молодёжь не знает, что такое «макулатурные издания» — в те годы надо было сдать от 10 до 30 килограмм бумаги в пункты вторсырья, чтобы получить право на покупку дефицитной книжки. В те времена все рьяно читали, а поэтому даже миллионные тиражи раскупались в мгновение ока (а те граждане, что не открывали книг, делали умный вид). Класса с шестого специально ездила покупать пластинки с музыкой XVIII века, но в СССР гораздо активнее популяризировали композиторов XIX столетия, и мне было немножечко обидно. Рисовала наряды барокко и рококо, виньетки.
Также очень люблю 1920-е и 1930-е годы, причём — они настолько разные по наполнению, что во всём противоположны друг другу. Рацио-конструктивизм, скорость, джазовый угар, устремлённость в будущее — это «ревущие двадцатые». Неоклассика, высота/вертикаль, античная лепка тел, солнечная жестокость и разговор с Вечностью — это сюрреалистические тридцатые. Двадцатые — отсутствие тайн, тридцатые — сплошная тайна. Сравните жёсткий и наглый анфас Луизы Брукс или, к примеру, Лиа де Путти — с фарфорово-лунной отрешённостью Марлен Дитрих и Любови Орловой.
Моя мама — по образованию инженер-строитель, она увлечённо рассказывала о межвоенной архитектуре: об острых углах конструктивистов и дорическом ордере неоклассиков. Это очень красиво и — страшно. Глядишь на фотографии белокурых атлетов со значками ГТО и представляешь их ближайшее завтра. Этот период ещё называют «интербеллум» — между войнами. Одна буря прошла, вторая ждёт впереди. Особый аромат — смесь пороха с незабываемым "Шанель номер 5".
Остро и до слёз нравится Оттепель и последовавшие за ней 1960-е — ветер в лицо, дерзания, космос, новостройки, воздушно-лёгкая молодость и — безграничные возможности. Поколение наших пап-мам — наиболее счастливое generation за весь XX век. Дети победителей. Верили, что будут жить при коммунизме, и понедельник начинался в субботу, как у Саши Привалова — культового героя из романа братьев Стругацких. «Антенна упиралась в мирозданье», — констатировал Евгений Евтушенко в "Братской ГЭС". И никак иначе. Ширь земли отмеряли в походах. Пели под гитару. Хотели трансформировать мир. Обожали Фиделя Кастро и считали Джона Кеннеди отличным парнем.
Предвкушение чего-то большого и чистого — то ли яблонь на Марсе, то ли «ветки сирени в космосе». Глотали фантастику — в тех рассказах Вселенная говорит по-русски. Ибо мы — первые. Коммунистическая эстетика — лаконична, проста, возвышенна. Нежный футуризм кибернетических мальчиков и девочек-веточек. Рассветно-розовый квартал очередных Черёмушек. Всё резко, чётко и без прикрас. Жилище должно быть скромным, а человек — стройным. Тотальная искренность. Силуэты и абрисы. Журнал "Юность" и — юность как смысл бытия. Это был явно лучший из миров!
Полагаю, что все три эпохи связаны для меня с понятием «красота», с визуальным наслаждением, прежде всего. Помимо этого, здесь есть образ матери — она водила меня в Кусково, прививала вкус, потом рассказывала о конструктивизме, об оттепели и книжках Василия Аксёнова. Мы все — родом из детства.
"ЗАВТРА". В своё время был такой остроумный ответ на заведомо сомнительный вопрос «Есть ли прогресс в культуре?» «Да, есть, потому что каждая новая эпоха прибавляет фигуры, явления». Разделяете ли вы этот оптимизм в контексте последних десятилетий, ибо голос тех, кто подводит жирную черту под историей искусства, весьма заметен, особенно в консервативной среде?
Галина ИВАНКИНА. Собственно, я выше уже процитировала, вернее — вспомнила публикации 1840-х годов, где ругали «современный театр». У Херлуфа Бидструпа есть комикс, где явлен конфликт отцов и сыночков: поклонники танго непременно будут критиковать любителей шимми, а те, в свою очередь, разразятся бранью в адрес рок-н-рольщиков. Я вспоминаю программу "До 16 и старше" — там пацаны требовали от взрослых понимания и дозволения врубать хэви-метал. Сейчас один из участников (мой хороший знакомый) плюётся в адрес Моргенштерна. Кстати, я так и не заставила себя послушать этого …штерна, а посему плеваться не буду.
В «большом искусстве» ровно такая же ситуация — часто подмывает сказать: «В моём СССР художники рисовали краше!», впрочем, есть ещё один презабавный нюанс — мы живём в эру пост-постмодернизма, когда авторы вынуждены повторять и препарировать то, что было сказано до них. Так что «всё великое и прекрасное», по правде, уже создано и глав-задача — это не уронить и не растерять. И такие хранители у нас есть. Может быть, мы ещё увидим небо в алмазах и очередной виток, прорыв… Надеюсь дожить.
