В воскресенье в Катаре после двенадцати лет ожесточённой медиавойны наконец стартовал чемпионат мира по футболу. Самое масштабное спортивное событие, оставившее по степени зрительского интереса далеко позади любые Олимпиады, Суперкубки и финалы Лиги чемпионов, стало поводом для громких новостей и взаимных обвинений за много лет до стартового свистка матча открытия.
При этом о самом футболе говорили предельно мало: журналистов больше интересовали контексты. Сначала британская пресса, а затем и транснациональные медиакорпорации принялись массированно поливать грязью любого, кто попадался под горячую руку, — так, заранее виновными в провале чемпионата были объявлены катарские власти, верхушка ФИФА (всемирной футбольной федерации), руководство национальных сборных, сами игроки сборных, их тренеры и даже совершенно непричастные к проведению турнира клубные тренеры. Публицисты всех мастей, не стесняясь в выражениях, разводили грязь о самых разных вещах, но главными фаворитами у них были две темы: запредельный уровень коррупции при голосовании за право проведения чемпионата и нарушения прав человека в самом Катаре — слухи о них летели со скоростью света.
Слухи, будь то правда или ложь, распространителя всегда выдают с головой, поэтому для понимания того, чем же оказались так недовольны западные (а в особенности — британские) журналисты, нужно внимательно присмотреться к истории начавшегося на днях чемпионата и на тех, кто оказался этим самым чемпионатом наиболее обижен.
Катар получил право на проведение Кубка в 2010 году на конгрессе ФИФА в Цюрихе за беспрецедентные двенадцать лет до старта турнира (обычно хозяев выбирают за шесть-семь лет до начала), причём произошло это одновременно с победой заявки России на проведение турнира в 2018 году. Соперниками России и Катара, помимо всех прочих, были Англия, не проводившая турнир с 1966 года (домашний турнир, к слову, пока остаётся единственным победным для родоначальников футбола) и Соединённые Штаты, принимавшие мундиаль в 1994 году. По первоначальному плану в ФИФА должны были отдать победу заявкам России-2018 и США-2022, тем самым сделав символический жест, в котором два главных политических соперника как бы передадут друг другу право проведения крупнейшего спортивного турнира.
Но затем в игру вступила всем известная челночная дипломатия. Возглавлявший в то время футбольную федерацию швейцарский чиновник Зепп Блаттер после разговора с главой УЕФА (европейской футбольной ассоциации) французом Мишелем Платини выяснил, что первоначальным планам не суждено сбыться и на конгрессе активно будет продвигаться заявка нефутбольного, пустынного, запредельно жаркого, но очень богатого Катара. По словам Блаттера, решение Платини поддержать Катар исходило напрямую от президента Франции Николя Саркози, который, в свою очередь, через полгода после победы катарской заявки заключил с катарскими властями сделку по покупке французских военных самолётов на десяток миллиардов евро. Английская и американская пресса запестрила острыми заголовками на следующий день после победы заявок России и Катара, сетуя на бушующую в ФИФА коррупцию и несправедливость. Впрочем, США позже получили-таки право на проведение Чемпионата 2026 года. Пусть вас не обманывает наличие Канады и Мексики в этой заявке — каждая из этих двух стран представлена лишь двумя городами, в то время как США представили 12 городов.
Более того, спустя несколько лет после выборов то и дело очень удобно и своевременно всплывали расследования о коррупции в руководстве ФИФА, в ходе которых обвинялись как руководители национальных и региональных федераций, так и непосредственно верхушка ФИФА во главе с президентом Блаттером. Снежный ком обвинений в определённый момент начал сносить всё на своём пути и уже в 2015 году (за два дня до выборов на высшие посты в ФИФА) швейцарская полиция в сотрудничестве с властями США арестовала несколько высокопоставленных чиновников ФИФА по обвинению в участии в коррупционных схемах. Из 22 человек, имевших право голоса при выборе мест проведения чемпионатов мира, перед судом предстали аж 16, в результате чего всё руководство ФИФА было вынуждено уйти в отставку.
Интересно, что несмотря на представленные доказательства фактов подкупа официальных лиц при выборе хозяина чемпионата мира и вполне достаточное время для проведения нового голосования — семь лет до старта (не самая развитая в плане футбольной инфраструктуры ЮАР, например, организовала турнир 2010 года вообще за шесть лет) — вопрос о лишении Катара права проведения никогда официально не поднимался, а новый президент ФИФА — итальянец Джанни Инфантино — чуть ли не первым делом на посту руководителя организации принялся защищать и поддерживать Катар. На то есть причины, одной из которых с прессой поделились редко застававшие начальника на рабочем месте коллеги Джанни — по их словам, шеф вместе с семьёй переехал в Катар. Чтобы быть ближе к работе, надо думать.
Сама ФИФА сегодня является одной из крупнейших (а может и самой крупной) общественных организаций, которые не имеют руководства или явного покровительства со стороны Великобритании и США. Например, ставшее ответом на начало украинской спецоперации отстранение российских сборных и клубов со стороны УЕФА было принято неприкрыто быстро и отдавало политическим душком. ФИФА же пыталась обойтись малой кровью — она изначально приняла уже ставшие привычными для российского спорта символические санкции в виде допуска до соревнований в нейтральном статусе. Потом, конечно, пришлось изменить их на полное отстранение после заявлений представителей Польши, Чехии и Швеции (им предстояло в марте играть с Россией в отборочных матчах к чемпионату мира) о том, что с российскими футболистами они играть не будут в любом случае, неважно под каким флагом и на какой территории. Сама обособленность федерации тоже стала причиной атак, ведь в самом европейском футболе (учитывая евроцентричность футбольного рынка, читай: мировом) давно идёт активная борьба американских и арабских денег, ведущаяся через покупку английских, испанских, итальянских и французских команд шейхами, с одной стороны, и американскими инвесторами — с другой. УЕФА на данную борьбу смотрит как бы со стороны и, невзирая на введённые в своё время финансовые ограничения для клубов, не спешит наказывать так называемые команды-мешки, активно вливающие нефтяные и банковские деньги в покупку игроков по баснословным ценам и непрекращающееся строительство огромных стадионов.
Но поводом для недовольства стала не только коррупция. Вместе с окончательным и бесспорным утверждением Катара как хозяина чемпионата мира появились и другие проблемы. Сначала обещали, что в Катаре, где летняя температура может достигать +50, будут построены волшебные крытые арены, где зрители и игроки смогут приятно мёрзнуть, но очень быстро выяснилось, что обещанные катарскими специалистами технологии по контролю температуры не работают — проблема решилась переносом чемпионата мира с лета на зиму, чего до сих пор ни разу не случалось. Когда карта с удобством и жарой потеряла актуальность, прогрессивная общественность достала из рукава последний туз — права человека.
Со страниц западных изданий потоком хлынули рассказы о бесконечных нарушениях этих самых прав человека. Сначала публику пытались зацепить кошмарами о нелегальных мигрантах, тысячами погибающих на стройках стадионов. Потом, когда стало понятно, что безымянные бенгальцы волнуют сердобольную западную публику ещё меньше, чем катарских прорабов, переключились на тех, к кому средний читатель The Guardian проникнется сочувствием куда быстрее — на сексуальные меньшинства. Активисты требовали от тренеров и игроков бойкотировать турнир, совершенно не принимая во внимание то, что ущемления прав ЛГБТ — это последнее, о чём думают спортсмены, четыре года готовясь к, возможно, главному соревнованию в их недолгой профессиональной жизни.
Катарцы рапортовали о результатах одного из самых масштабных строительств в истории (на чемпионат мира было потрачено около 200 миллиардов евро — почти в 20 раз больше, чем было потрачено Россией четырьмя годами ранее), возведя не только высочайшего класса стадионы, но ещё и построив с нуля целый город Лусаил, который примет финал турнира. Но за впечатляющим проектом суперстройки журналисты видели только повод уколоть Катар, поставляя жадной до ужасов публике новые данные о строителях-нелегалах, которые миллионами живут в нечеловеческих условиях и тысячами умирают на огромной стройплощадке. ЛГБТ-сообщество тем временем было близко к объявлению нового крестового похода — всему виной гомофобные законы, мешающие бойцам голубого фронта открыто проповедовать «свободную любовь».
Чем же ответил Катар? А Катар повёл себя довольно неожиданно, в отличие от России, которая сыграла по правилам, благодаря чему турнир до сих пор называют одним из лучших в истории — как с футбольной, так и с организационной точки зрения. Да, поначалу Катар делал вид, что тоже принимает правила игры и готов обеспечить максимальный комфорт для гостей турнира вне зависимости от их культурной принадлежности, а тех же гомосексуалистов заверили, что им достаточно просто не переходить довольно широко расставленные рамки (например, не заниматься откровенным непотребством у мечетей и в других общественных местах), продемонстрировав настоящую открытость миру. Национальные ассоциации отобравшихся в турнир стран наживку проглотили и в дальнейшем вели себя довольно аморфно, ограничившись несколькими небольшими акциями (вроде полностью чёрных футболок у датчан или радужных повязок у капитанов западноевропейских сборных).
Но чем дальше в лес — тем злее волки. Как только стало понятно, что бойкотировать чемпионат никто не собирается, а главной проблемой для Катара становится наполнение церемонии открытия (поп-звёзды по инерции продолжали линию партии по правам человека), риторика хозяев турнира и руководства ФИФА резко изменилась. В считанные дни было произведено самое настоящее контрнаступление со стороны Катара: сначала Сеть наполнили неофициальные памятки катарской полиции, где местным фараонам предписывается пресекать не только любые проявления упомянутой выше «свободной любви», но и широко распространённые в среде футбольных фанатов нормы уличного поведения. Затем Джанни Инфантино резко заговорил о белой европейской вине и, пробивая все уровни возможной иронии, обвинил прессу, политиков и активистов в лицемерии, нарочито неуместно обратив внимание на всё то, что творила с миром европейская цивилизация на протяжении трёх тысяч лет. В какой-то момент он и вовсе объявил следующее: «Сегодня я ощущаю себя катарцем, арабом, африканцем, геем, инвалидом и рабочим-мигрантом». После этого коллега Инфантино, один из исполнительных директоров ФИФА Брайан Суонсон, совершил каминг-аут (акт заявления о своих нестандартных предпочтениях) прямо на одной из катарских пресс-конференций, объявив присутствующим, что в самой федерации на самом деле работает много геев и лесбиянок. А вишенкой на всём этом песочном торте маразма стал объявленный за два дня до старта турнира запрет катарских властей на продажу алкоголя на стадионах, несмотря на действующий контракт ФИФА с крупным пивным производителем Budweiser, оценивающийся в 75 миллионов долларов. Разумеется, запрет не распространяется на вип-ложи — там законы шариата вполне успешно прикрываются денежными купюрами.
А как же футбол? Это же всё-таки спортивное мероприятие, уникальное в своём роде. А сам футбол оказался никому не нужен — тренеров всё меньше спрашивали об особенностях подготовки и тактических изысках, которыми они собираются удивить мир, и всё больше пытались спровоцировать на политические высказывания, а игроки чаще выслушивали вопросы журналистов о борьбе за права ЛГБТ, чем о борьбе на футбольном поле.
Со стартом турнира остаётся большой вероятность того, что все разговоры не утихнут, а только усилятся, а все новости о голах и победах будут сообщаться лишь бегущей строкой на фоне репортажей об очередном перфомансе активистов, затерявшись в общей массе, как нечто сопутствующее тому, ради чего в Катаре собрались представители 32 стран. Несмотря на то, что свой первый матч Катар бездарно проиграл Эквадору, не показав ни одной успешной атаки, стало ясно, что в информационном поле родина Аль-Джазиры будет действовать иначе — ярче и агрессивней. Катар, как показали события, больше не хочет потакать давлению вечно недовольной общественности, тихо, в обороне выжидая своего шанса на контратаку, а планирует всё больше и больше владеть мячом, продвигаясь к чужим воротам, в конце концов затолкать его в сетку. В финале ничьи быть не может — победитель будет лишь один.
