Александр Дугин, заведующий кафедры социологии международных отношений МГУ
На мой взгляд, перед Россией сейчас стоят следующие первоочередные стратегические задачи:
— Радикально изменить мировоззренческую парадигму, заново утвердить национальную идентичность, окончательно попрощавшись с либерально-западнической моделью, которая доминировала в 90-е и отчасти в нулевые годы. Если мы сейчас промедлим с этим, завтра может быть поздно: яд либерализма разъедает наше общество, нашу политику, нашу экономику, нашу культуру, наши СМИ, наше образование, наш быт. Либералы показали все на что способны: святотатство, прямые атаки на церковь, уличные беспорядки, призывы к беззаконному свержению власти, поддержка любых русофобских инициатив. Возвращение Путина они не примут, и не остановят своего наката, пока не снесут его и вместе с ним суверенную Россию, ввергнув страну в кровавый хаос и призывая оккупацию — как в Ираке, Афганистане, Ливии и т.д. На место либерализма должен заступить евразийский консерватизм. Завтра будет поздно.
— Сформировать новую социально-политическую силу, отстаивающую принципы суверенитета, многополярного мира и евразийской интеграции. Эта сила должна быть самостоятельной, а не довеском к стремительно распадающейся "Единой России" или другим бессмысленным и марионеточным думским партиям. Все они отражают реалии "управляемой демократии" прежнего этапа, вообще не отвечая новым вызовам и новым социально-политическим условиям. Такая сила должна создаваться сегодня на основе различных патриотических сил, движений, как право-консервативной, так и лево-патриотической ориентации. Отсутствие фигуры, отвечавшей последние 12 лет за политические разводки, делает создание такой силы реалистичным.
— Приступить к формированию подлинной государственной элиты, снабженной теоретическими навыками и знаниями, необходимыми для понимания сложных реалий нового мира: в области политологии, геополитики, сетевых процессов, социологии, культурологии, религиоведения, экономики и т.д. Существующая сегодня в России политическая и экономическая элита принципиально не способна ответить на вызовы времени. С каждым днем ее поведение становится все менее и менее адекватным.
— Задействовать все интеллектуальные силы патриотического толка для того, чтобы подготовиться к новой волне экономического кризиса, который неизбежно захлестнет мир в ближайшем будущем, так как глобальная либеральная экономика (что признают даже ее лидеры — такие как Дж. Сорос) неизбежно рухнет под гнетом внутренних противоречий. Россия должна не просто увернуться от этого, но сделать ставку на разработку экономической альтернативы, ключ к которой не лежит на поверхности и требует мощных концептуальных усилий.
— Приступить к планомерной консолидации общества в духовной сфере, активно и смело внедряя нормативы традиционных конфессий — их ценности, этику, догматику и мораль. У нас нет иного выхода: только основанное на традиционной религии (православие, ислам и т.д.) этическое мировоззрение способно удержать общество от окончательного духовного распада. Нам необходимо решительное религиозное наступление. Православные традиционалисты должны в нем действовать рука об руку с традиционалистами-мусульманами.
— Немедленно гармонизировать межэтнические отношения на основе обобщающей этносоциологической системы, учитывающей этническое разнообразие России, интересы разных этнических групп (в том числе и исторические и органические интересы и ожидания русского народа, переживающего сегодня кризис идентичности). Многообразие этнических групп должно быть интегрировано в общегосударственную систему российского патриотизма.
Путин не сможет выдержать новых ударов без опоры на идеологию. Потенциал прагматических решений и технологических ходов, позволявших ему сохранять власть и продолжать свой курс, полностью исчерпан. Компромисс с либералами исчерпан: для них как и для Запада, "хороший Путин" — это "Путин в Гааге", то есть "несуществующий Путин". Практически вся либеральная элита России, в том числе до последнего сохранявшая ему лояльность, сегодня открыто бросает ему вызов. Спасение Путина и курса на суверенитет России — в опоре на идеологию и новый патриотический проект.
Изборский клуб мог бы стать консультационной платформой и инициативным центром для разработки и реализации такой стратегии. Если же и эта инициатива превратится в симулякр, то другого шанса для захода на серьезный идеологический проект, скорее всего, просто не представится.
Андрей Кобяков, председатель правления Института динамического консерватизма
Я согласен с тезисом Андрея Ильича Фурсова о суперпозиции целого ряда кризисов. Даже если оставаться в рамках только экономики, мы имеем дело с кризисами разной частоты и цикличности: короткие, средние, длинные экономические волны, — которые здесь накладываются друг на друга, создавая катастрофический или близкий к катастрофическому резонанс. Кроме того, это и качественно разные кризисы, поскольку нынешний финансовый кризис имеет иную природу, чем кризис в реальном секторе производства.
И надо прежде всего понять, в каком коридоре возможностей мы находимся, поскольку всё-таки мы должны быть реалистами. На сегодня, если считать достаточно консервативно по паритетам покупательной способности влиятельных валют, валовые внутренние продукты стран и регионов, то США и Китай имеют примерно по 19% мировой экономики. Европейский союз даже чуть больше, если брать его в целом, хотя сейчас там идут такие процессы, которые могут привести если не к полному развалу этого проекта, то к каким-то частичным выпадениям из него, но, тем не менее, это сопоставимая с КНР и США сила. А Россия имеет — опять же по разным подсчетам — от 2,5% до 4% мирового ВВП. То есть мы отстаём на порядок, и это надо иметь в виду. Таков первый тезис.
Далее, для развития ряда важных отраслей экономики сегодня необходим рынок ёмкостью как минимум 200-300 миллионов потребителей. В России такого рынка нет, население страы составляет менее 140 миллионов, что уже экономически обосновывает необходимость воссоединения евразийского пространства. Только в этом случае мы сможем действительно претендовать на то, чтобы вернуть себе статус квазизамкнутой и самодостаточной экономической структуры, которые Фернан Бродель именовал "мир-экономикой". Но уже далеко не первого уровня, как было во времена СССР 1950-х—70-х годов.
Хотя это всё равно гораздо сложнее и гораздо полноценнее, чем то состояние, в котором мы сейчас находимся. В конце концов, за всю свою историю Россия всё время пыталась — и неоднократно успешно реализовывала — модель построения этого самого мира-экономики.
Возвращаясь к проблеме кризиса, я хочу сказать, что суперпозиция разных кризисов тоже открывает перед нами некоторые дополнительные возможности, поскольку именно кризисы являются главными двигателями прогресса. Если правильно понимать природу тех кризисов, которые мы переживаем, то помимо дуже озвученной здесь идеи по созданию оффшоров, мы могли бы, например, сказать, что мир, судя по всему, вернётся, хотя бы частично, к финансовым системам, которые будут основаны на каких-то твердых привязках к золоту или к целым группам благородных металлов, или к каким-то другим материальным активам.
Мы движемся пока прямо в противоположном направлении. Россия всё-таки добывает 4% мирового золота, много платины, серебра и редкоземельных металлов. Я не понимаю, почему государство не скупало их в эти "жирные годы" и свои деньги вкладывало куда угодно, а золотом стабилизационный фонд не прирастал. А надо было скупать, подобно Китаю, хотя бы всю собственную национальную добычу золота — тогда мы хотя бы к этому будущему переходу оказались гораздо более подготовлены. Сейчас надо, как минимум, срочно этим озаботиться и это сделать.
В моем базовом видении мы находимся в рамках "кондратьевской зимы", то есть в ниспадающей, близкой к абсолютному минимуму депрессивной фазе больших волн, но ведь выход отсюда неизбежен. И мы могли бы задуматься о том, куда этот путь ведёт, когда и как надо по нему пройти. Ведь мы практически проспали весь пятый технологический уклад, хотя до этого Россия прекрасно (опять же, сегодня вспоминались периоды сталинской индустриализации и так далее) двигалась в верном направлении, являясь лидером развития человеческой цивилизации. Сегодня мы могли бы — и определенные заделы в этом направлении есть — просто изменить нашу экономическую политику, понимая, что весь спектр новых технологий в одной стране освоить невозможно, и используя тот потенциал, который мы имеем в рамках евразийской интеграции. Выберем несколько приоритетных направлений будущего технологи- ческого уклада — и сразу же попадём в несколько иную реальность.
Я согласен с большинством выступавших: всё это станет возможным лишь тогда, когда власть изменит свою стратегическую линию, а этого мы, к сожалению, пока реально не ощущаем. Более того, совершена колоссальная ошибка в связи со вступлением нашей страны в ВТО. Я вообще не нахожу ни одного аргумента в пользу этого шага. Инвестиции? Инвестиции возможны, если нас изберут в качестве базы для экспорта в третьи страны, для этого нужны дешевая рабочая сила и дешевые ресурсы — у нас их давно уже нет. Стоимость рабочей силы св РФ сопоставима, по крайней мере, с Восточной Европой. Ресурсы на нашем внутреннем рынке уже подчас даже дороже, чем во многих других странах, не имеющих собственных запасов этого вида сырья. То есть преимуществ, которые могли бы нас сделать базой экспортного производства на основе чужих технологий, нет. Второй стимул — продвижение иностранными производителями своих товаров и услуг на наш внутренний рынок. Мотивом для таких инвестиций является как раз преодоление таможенных барьеров. Но, вступив в ВТО, мы от этих барьеров отказываемся, заведомо понижаем, и данный стимул для этих инвестиций тоже исчезает.
Поэтому я считаю, пока у нас объективно не самые плохие, хотя и не самые лучшие возможности для модернизационного рывка, но его нужно осуществлять при других приоритетах действующей власти и в рамках евразийского проекта.
Сергей Черняховский, писатель, публицист.
Мне кажется, что в тех условиях, в которых мы находимся, наиболее перспективным было бы обращение новой идеологии к четырем главным ценностям — это свобода, разум и прогресс, что, кстати, является общим и для коммунизма, и для либерализма. То есть, все люди рождены свободными и достаточно разумны, чтобы разумно распорядиться своей свободой. Это вместе с тем ответственность — то, что свойственно обычно консерватизму.
"Левая" идея — это не просто прокормление слабых и не постоянное противостояние сложившемуся порядку вещей. Да, "левые" — это всегда партия движения, "правые" — партия порядка. Но если механизм исторического движения окажется запущен вспять, то партия движения, если вовремя не остановится, будет партией регресса. Это мы видели на примере "ультралевых" коммунистов типа Гайдара и Чубайса, которые сейчас позиционируют себя как ультраправые либералы.
В отношении экономической модели, вне зависимости от симпатий и антипатий, — отказ от рыночной экономики. Просто потому, что рыночное стимулирование, рыночная мотивация — это краткосрочное стимулирование. В силу усложнения современных процессов производства на краткосрочном стимулировании, на краткосрочной мотивации ничего нельзя построить. А то, что проектное производство в развитых странах называется рыночным — это обычная дезинформация конкурентов. На войне как на войне.
Если говорить о политической модели, то мы видим, что правовое государство и представительная демократия — такая же дезинформация. Политическая власть везде носит корпоративно-клановый характер, и я не думаю, что два Джорджа Буша или супруги Клинтон оказались на виду в Америке благодаря их исключительным личным достоинствам. Иное дело, что управление должно быть профессиональным, и управлять должны профессионалы, ориентированные на достижение общенациональных и общечеловеческих целей.
При этом, безусловно, весь мир переживает системный цивилизационный кризис, и он вписывается в три взаимосвязанных кризиса.
Первое — это историческая граница рыночного развития. То, что было порождено рынком, действует дальше по собственной логике и уничтожает постулаты того, что его породило. Нормальная такая историческая диалектика.
Второй момент — это форма мира и баланс сил должны находиться в единстве. Нынешняя форма мирового устройства родилась в результате итогов Второй мировой войны, и баланс сил известен. Сейчас такого баланса не существует. Как долго будут более сильные враги терпеть российское право вето в Совете Безопасности ООН, не подкрепленное соответствующим демографическим, военно-политическим, социально-экономическим да и культурно-идеологическим потенциалом? Думаю, пока у нас есть ракеты, способные уничтожить всех, кто посмеет поставить под сомнение нашу роль в современном мире, такая постановка вопроса невозможна. Но ситуация может очень быстро и очень резко измениться, а к этому в Кремле никто не готов. В этом отношении, если говорить упрощенно, да, впереди нас ждёт война, потому что каждый раз, когда баланс сил приходил в несоответствие со старыми формами мироустройства, дело кончалось силовым переделом. Может быть, у нас есть еще лет десять, но аналогии нынешней Сирии с Испанией 1936 года, преддверием Второй мировой войны, более чем уместны.
Третье — это действительно пределы общества потребления и программа перехода к обществу познания. У общества потребления стимулом является что-то потребить. Без потребления в любом случае нельзя, но это инструмент, а не цель. Мы потребляем, чтобы жить, а не живём, чтобы потреблять. Базовая потребность человека, так или иначе, — это все-таки создавать нечто новое и менять окружающий мир. Нынешняя экономика потребления, эту потребность начисто отрицающая, порождает массу дисбалансов, кризисов и конфликтов.
Три основные позиции, в которых это проявляется. Первое — то, что называют постмодернизмом, то есть, уничтожение целостного представления о мире. То, что когда-то угрожало христианской религии, и что остановила инквизиция. Благодаря которой, кстати, появилась наука. Представления о плюрализме мира, о моральном релятивизме разрушают целостность мира, а это запуск механизма возврата в прошлое.
Второе — то, о чем, так или иначе, сегодня упоминали: варваризация мира, деградация человеческих обществ. И третье — это боязнь истории. От знаменитого Фрэнсиса Фукуямы с его "концом истории" до Сэмюэла Хантингтона с его "конфликтами цивилизаций". То есть налицо возврат в эпоху то ли крестовых походов, то ли колониального захвата мира европейскими державами. Нет общечеловеческого проекта, нет общечеловеческого дела, снова "юберменши" и "унтерменши", снова расизм и фашизм: технологический, финансовый, рыночный, — сути дела это не меняет.
Нынешнюю Россию не раз сравнивали с Веймарской Германией, пророчили приход "русского фашизма". Да, как страна, потерпевшая поражение в мировой войне, она имеет основания говорить, что ее обманули, предали и так далее. Но Россия никогда этого не скажет. Она будет возвращать утраченное молча. Первое — это возвращение территории и ее государственной целостности, это возвращение зон влияния, это взыскание плановых понесенных потерь с остального мира. То есть первое — вернуть украденное. Второе — стать лучше. Сейчас говорилось о спорте, да, как в спорте — стать лучше, в принципе, всё делать лучше. И третье — это восстановить справедливость, то есть наказать виновных и возместить ущерб потерпевшим. Потому что не должно быть преступлений без наказаний.
Мы должны остановить регресс, овладеть рычагами управления глобальным социумом и заново запустить механизм прогресса. Соответственно, как цель — создать новый мир, который обладал бы следующими параметрами. Это производство изобилия, изобилия средств, скажем так, познания общества. Второе — это общество профессионального самоуправления и это то, что, между прочим, записано в ст. 7 Конституции РФ, как это ни смешно, там записана, в сущности, концепции коммунизма. То есть создание общества, в котором целью будет свободное, творческое развитие свободного человека, обеспеченное реальной социальной справедливостью.
В этом отношении у меня есть небольшое организационное предложение — второе заседание клуба провести в Обнинске Калужской области, чтобы связать нашу историю, символом которой является Изборск, где мы находимся сейчас, — с образом того цивилизационного прорыва, которым было освоение ядерной энергии, символом которого является Обнинск.
Валерий Коровин, председатель оргкомитета Евразийской партии.
Я бы хотел как раз обратить внимание на Евразийский проект, о котором сегодня уже было очень много сказано, и мне, как последователю Александра Дугина, который на протяжении последних двадцати лет разрабатывает идеологию неоевразийства, то есть, отталкиваясь от классического евразийства, придаёт ему современные, адекватные нынешней действительности формы, отрадно слышать те реляции и видеть ту убеждённость многих выступающих в том, что евразийское мировоззрение является новым трендом, в котором будет реализовываться преображённое имперское будущее России.
Евразийство — это мировоззрение, которое даёт ответы на все вопросы, стоящие сегодня перед современным государством. И евразийство как идеология идёт именно от идеи. А мы должны понимать, что идея является некоей высшей инстанцией. Идеология соотносится с идеей, как логика соотносится с логосом, то есть имеет некое подчинённое следственное представление. И если исходить из идеи, то мы встаём перед вопросами: "А зачем Россия? Зачем существует государство? Какова его миссия, и какова конечная цель его существования?"
Если обращаться к религиозным категориям, то, безусловно, Россия должна реализовать эсхатологический проект конца истории — завершения её на своём аккорде, для того, чтобы новый мир, новый Эон был сформирован на наших принципах, а не на принципах, которые предлагает сегодня глобальный Запад в качестве окончания истории на его правилах.
Если же исходить из материалистических категорий, то миссией нашего государства является выживание — государство как гарант выживания всех, кто входит в его лоно. Спасётся империя — спасутся все, кто входит в её лоно. И, безусловно, для нас, евразийцев, русских патриотов и консерваторов, империя всегда больше её частей — того, что в неё входит, а не наоборот — как на этом настаивает западный мир, который утверждает, что государство — это лишь сумма его индивидуумов, его граждан. Вот это категорически отрицается русским сознанием и всей нашей русской историей.
Возвращаясь к евразийству, следует сказать, что за последние пятнадцать лет проделана огромная работа. Я помню те времена, когда носители евразийской идеологии подвергались жёсткой обструкции, как это было в 90-х, их зазирали и именовали маргиналами. Я помню 2000-е годы, когда из уст власть предержащих уже начали звучать парадигмальные евразийские вещи, но носители евразийства по-прежнему находились на политической периферии. И мне отрадно видеть, как сегодня Россия готовится к преображению именно в евразийских категориях как глобальный евразийский, неоимперский проект. И если говорить о геополитических принципах, то, конечно же, наше русское, евразийское видение мира — это видение мира справедливого, мира многополярного, где евразийская империя является одним из центров принятия решений и формирования глобальной действительности, глобальной повестки дня; в противовес той картине мира, которая сложилась сегодня — с единственным гегемоном, доминирующим над развитием человеческой цивилизации.
Здесь я бы не согласился с уважаемым мной Леонидом Ивашовым в том плане, что в мире существует три геополитических центра. Я уверен, что в мире существует один геополитический центр. Европа не является геополитическим субъектом так же, как им не является Китай. Но в мире должно быть несколько геополитических центров, одним из которых станет возрождённая, восставшая из пепла Евразийская империя, воссозданная на базе евразийской идеологии.
И, конечно же, хотелось бы обратить внимание, что в евразийстве есть ответы и на вопросы экономики, которые разработаны в категориях многоукладности, и на вопросы безопасности, и, безусловно, евразийское, имперское общество — это ответ на вызов сложного общества, это сочетание цветущей сложности, которая выражена в одновременном сосуществовании и традиционных этносов Кавказа, и большого русского народа, и элементов политической нации, которые сложились в больших городах, и даже элементов гражданского общества, которые сложились в мегаполисах. Всё стратегическое единство всего этого многообразия и есть Евразийская империя будущего, которая должна стать идеей для нас, на основе которой мы должны вырабатывать идеологический, технологический ответ. Только так мы сохранимся, только так мы заложим азы для нового витка.
Я бы хотел со своей стороны предложить некоторые тезисы, которые мне видятся как обобщающие — как некие отправные точки по итогам нашей работы вчера и сегодня.
И после возможного обсуждения и дополнения я бы предложил, может быть в несколько изменённом виде, принять их как не подвергающиеся сомнению для участников «Изборского клуба». Особенно учитывая, что состав его участников подобран не случайно, и, в принципе, взгляды присутствующих здесь экспертов нам всем взаимно известны на протяжении многих лет.
Первым тезисом я предлагаю принять утверждение, заключающееся в том, что "Россия — это идеократическая держава". Здесь неоднократно звучало, что вера в идею, минуя материальные потребности, является движущей силой российской государственности на протяжении всех веков.
Второй тезис: "Россия — это самостоятельная цивилизация". То есть это особый случай, который не может быть встроен ни в западную, европейскую, цивилизацию, ни в восточную, азиатскую. Россия должна выработать и всегда предлагала свой особый путь развития, и для того, чтобы сохраниться, должна на нём суверенно настаивать, опираясь на идею.
Третий тезис, который я хотел бы предложить: "Россия должна быть большой». Россия всегда была империей, всегда представляла собой континентальное пространство, некую континентальную массу. И представление о «большой России" является уже, по сути, неким религиозным фактором, без которого русский человек не мыслит себя. Русский человек чувствует себя дискомфортно в малом пространстве, он представляет Россию как бескрайнее пространство, границы которого не определены — они уходят за горизонт. Здесь уже звучало мнение о том, что Россия не может быть маленьким, компактным, как его ещё называют «нормальным», национальным государством или нацией в европейском представлении, а может быть только бескрайней континентальной империей.
Четвёртый тезис, который я предлагаю к обсуждению: "Народы России под предводительством великого русского народа являются для нас главной ценностью". То есть именно народ — не гражданин, не индивидуум, поставленный в центр мироздания либеральными моделями, а именно народ как субъектная категория. Как точка опоры — большой русский народ и небольшие народы, этносы и народности, которые примкнули к русскому цивилизационному проекту и вовлечены в русское континентальное, а по сути евразийское, имперостроительство.
И последний тезис, который я также предлагаю принять в качестве базового — это лозунг "За социальную справедливость!" Здесь не звучали призывы за эти два дня к тому, что мы должны настаивать на рыночном пути развития, мы понимаем, что русский человек — это человек, болеющий за справедливость, поэтому последний тезис "За социальную справедливость!"
Николай Стариков, лидер общественной организации "Профсоюз граждан России".
Разработка новой национальной идеи для России на сегодня является важнейшей национальной задачей. Только сформулировав эту идею, мы сможем двигаться дальше. При этом нужно констатировать, что либеральная идеология, которая господствует в современной России на протяжении более чем двадцати лет, потерпела полный крах, и катастрофические результаты ее господства в экономике, демографии, даже в геополитике каждый из нас ежедневно ощущает на себе. При этом надо сказать, что и предыдущая идеология, которая господствовала в Советском Союзе, также не отвечает требованиям XXI века.
Наступивший XXI век является веком геополитики. Поэтому если в ХХ веке противостояние проходило по идеологическим мотивам, которые определяли политику ведущих стран мира, смотревших на все события через призму идеологий, то сейчас на это смотрят через призму геополитики, а идеологические разногласия отступили на задний план.
То есть вместо идеологического взгляда нужен геополитический взгляд. И тогда сразу становится понятно, что споры и разногласия, имеющиеся между патриотами России с той точки зрения, какой строй нам нужен: социалистический или капиталистический, монархический или демократический, — оказываются вещами второстепенными. Потому что сегодня вопрос вообще стоит так: сохранится ли Россия как целостная и единая геополитическая единица, геополитический субъект — или она распадется на куски и будет поглощена другими субъектами.
Речь идет не просто о сохранении государства — речь идет о сохранении и развитии уникальной русской цивилизации, цивилизации циркумполярной, несущей, наряду с западной и азиатскими цивилизациями, уникальный исторический и метаисторический опыт.
Любые наши попытки встроиться в чужой цивилизационный проект никогда не приносили нужных результатов. Опыт последнего двадцатилетия лишний раз подтверждает это. Что не значит, будто мы должны изолироваться от остального мира, но мы должны быть его равноправной частью, а не "сырьевой колонией" или местом для свалки отходов.
Россия — не просто великая страна, это страна-цивилизация, подобная, например, Китаю, и в этом ее коренное отличие, скажем, от Великобритании или Франции, которые, будучи сами собой, являются, тем не менее, всего лишь частью западной цивилизации, а сейчас — и её отростка, именуемого Европейским Союзом.
Поэтому, когда мы будем разрабатывать национальную идею России, мы должны будем учитывать, во-первых, геополитические аспекты, а во-вторых — цивилизационные аспекты. И я думаю, что Изборский клуб станет хорошей строительной площадкой для такой работы.
Окончание следует
