Появление в РФ нулевых моды на филантропию было по-своему удивительным явлением. Ведь тогда ещё не забыли похождений «финансиста и филантропа» Сороса, благодеяния которого были сомнительны сверх пропорций. В то же время, было понятно, что лицам, занявшимся благотворительностью, этот персонаж большого материального ущерба не нанёс, помогая если не впрямую, то морально. Представление о «хороших филантропах» было вытряхнуто из пыльного мешка ещё и потому, что более привычное для фигурантов «спонсорство», за отчётный период «первоначального накопления» обросло рядом значений, никак не вяжущихся с желанием забыть малиновые пиджаки.
В самом деле, приятнее оказывать благотворительную помощь спортивной федерации, в которой состоит твоя дочь и ещё десяток детей мультимиллионеров, чем быть просто папиком, спонсором «золотой молодёжи». Смысл деятельности тот же, но звучит благороднее. Не стоит удивляться тому, что инициативы этих «человеколюбцев» не способствует гармонизации «общественных нравов» в современной России, таков уж генезис обновлённой номенклатуры.
Времена меняются – люди остаются. «Аполитичные альтруисты» жили не шатко ни валко, и широко засветились во времена «новых гражданских протестов» по обе стороны черты оседлости. «Ребрендинг», как ни смешно, помог небедным отставным администраторам девяностых, на очередном историческом витке - привлечь средства протестантов на борьбу с более удачливой администрацией. Свои капиталы они, конечно, на политическую борьбу не тратили, призывали к этому неравнодушных товарищей победнее, потому что «зачем же рисковать деньгами, если можно сделать чудо»? Чудо получилось - так себе, что в РФ, что на сопредельных территориях. Впрочем, украинские восторженные волонтёры, столкнувшись с реальностью революционного меценатства, в которой «богатые становятся богаче, а бедные беднее» - быстрее переключились на присвоение пожертвований, что рациональнее, чем прыжки и пляски майданного обострения. «Продал Роллс-Ройс – пошёл на фронт - вернулся с тремя Роллс-Ройсами» - неплохое продолжение карьеры.
Низовые структуры «профессиональных благотворителей» тоже способны приспосабливаться к требованиям потребителей. Что характерно, технологические изменения не воздействуют на количество сборщиков пожертвований – вообще никак. Если прогресс передачи данных в интернете – вытесняет физические носители информации, то увеличение площадок для сбора помощи в Сети – к уменьшению количества сборщиков средств «офлайн» не привело. Характерная эпопея с пожертвованиями на «приюты домашних животных» начиналась с добродушных бабушек и колясками, наполненных котиками. Продолжилась «синюшными молодками средних лет», тащащих на поводке облезлых дворняг. Им на смену пришли мальчики в костюмах, похожие на «Свидетелей Иеговы» с каталогами зверушек и однотипной фразой «Вы любите животных? – Помогите им на корм». Долго ли продолжатся реинкарнации альтруизма – поди знай, тут важен не результат, а процесс, чем дольше, тем лучше.
Конечно, стремление к увеличению конечных получателей помощи мотивировано не только этически, но и эстетически. В воспоминаниях некоего советского диссидента, впервые попавшего за границу и увидевшего обилие нищих, присутствовали мотивы грусти по их ничтожному количеству в СССР. И, вполне вероятно, что эта грусть – была искренней, антропологической, создающей личный комфорт. Но в большинстве случаев увеличение нищеты – служит для очень банальной цели. Она помогает высшим классам удерживать нижние и средние сословия в повиновении, демонстрируя им глубины возможного социального падения. Попутно и отказ от социальных функций государства (пресловутая монетизация льгот и или намечающаяся реформа здравоохранения – характерные примеры), стремление к увеличению капитализации любого актива - приводит не только к углублению нищеты, но и к возрастанию возможностей манипуляции социумом через «благотворительность».
Но и без этих, дополнительных бонусов, филантропия – достаточно прибыльный бизнес. От доноров к реципиентам поступает меньшая часть средств, большая – остаётся в карманах администраторов фондов. На охрану влиятельных лиц денег необходимо выделить, на дизайнеров и моделей, аренду помещений, да и самим благотворителям – жить на что-то надо. Это «общемировая» практика, ничего нового, если лень читать финансовые отчёты – фильм «Большой Лебовски» - в помощь. Пореформенная специфика РФ проявляется только в том, что аборигенные «помощники обездоленным» используют меценатство не только как способ ухода от налогов, но и как возможность уклонения от раздела имущества с бывшими супругами. И в этих пожеланиях «равноудалённых» олигархов-уклонистов от алиментов, поддерживают мощью всего государственного аппарата разнообразные экономические министры.
А вот где национальная специфика проявляется – так это в территориальной «эффективности» филантропии. Ведь «Фабианскому обществу» в Англии вполне удалось изгнать марксизм из размышлений рядового англичанина, тогда как деятельность Саввы Морозова революцию только приближала. Суицид благодетеля закономерен, но не логичнее ли ему было рабочим платить побольше, а левых интеллектуалов и женщин облегчённого поведения от своего попечения освободить? Неведомо, чем занимается «Фонд Макдональда», но не разумнее этой конторе обратить свой гуманитарный взор на сотрудников общепита или чистоту отхожих мест, коими этот конвейер потребления был славен? И, как не сложно заметить, инициативу американских миллиардеров (превосходство которых над местными паразитами обсуждать – уже моветон), завещавших состояния на благотворительные цели, европейские континентальные капиталисты – не поддержали. По одной, очевидной и унылой причине – филантропия имеет смысл только в условиях прецедентного права, национальной, территориальной или религиозной закрытости, обычаев, традиций, архаики, а никак не «обновления и модернизации».
Привычная шизоидность ситуации РФ, когда преданья старины глубокой объявляются новизной, заслоняет долгоиграющие принципы эксплуатации благотворительности. В островных странах и прецедентном праве расходы филантропов на перемещения индивидов по социальной лестнице – остаются «доступными в ощущениях» для общины. «Выбившегося в люди», благодаря прихоти барина, представителя низших классов – можно пощупать руками, он – в пределах досягаемости. Фигура милостивого государя и его отпрысков приобретают черты полезной функции, это благодеяние отлагается в памяти потомков или последующих решениях судов (если помощь заключалась в оплате адвоката). В условиях Континента и права римского – дотации представителям нижних классов, чаще всего, связано с пересечением границ. «Во Французской стороне, на чужой планете» приходится, например, учиться, чтобы приобрести знания, редкие для ареала привычного обитания. Возвращение, при этом – не гарантированно. Социальная динамика превращается в территориальную, а результат опеки можно больше и не увидеть. Решения предыдущего суда не являются аргументом для суда следующего, необходимо менять законы, что усиливает влияние государства, а не доброй номенклатуры. Вельможам это становится не интересным, да и подданные не настаивают, а точат ножи. Филантропия становится лишним звеном, а все требования у «неблагодарной черни» - «повышай зарплату и верни награбленное».
И если местные нувориши и связанные с ними госструктуры, «под собою не чующих страны» не отдают себе отчёта в результатах активностей, то с интернациональных корпораций и вовсе спрос невелик. Они бомбят по советским лекалам «мы спишем денег с вашей карточки на помощь неграм в Африке, радуйтесь». И всем понятно, что эффективность помощи африканцам измеряется одним критерием – уменьшением их миграции, но нет. И помощь к ним всё переводят, и негры бегут и бегут. Свою долю в стимулирование технологии процесса без результата вносят и «социальные сети». Если человека можно уговорить поставить, не думая, лайк и сделать репост, «не рефлексируйте, распространяйте», то вовлечь его в сбор средств на цели, прямо вредящих его интересам – уже дело техники, механизм причинно-следственных связей разрушен. Всё вышеизложенное не является, конечно, призывом запретить благотворительность или отказать в посильной помощи ближнему. Но надо, хоть это и занудство, понимать глуповатость линейных заимствований чужого и опыта или переоценивать его возможности в отрыве от условий, его порождающих.
Обсудить в Facebook
