Победа талибов* над США и марионеточным правительством Афганистана (а также силами НАТО, оккупировавшими эту страну) в 2021 г. изменила региональную геополитику Центральной Азии. С одном стороны, возник вакуум власти (в привычном понимании), а с другой некоторые угрозы начали трансформироваться более интенсивно. Так, для Пакистана стал насущным вопрос контроль над северо-западной границей, поскольку талибы не признают установленные международные границы, а в самом Пакистане действует отдельная структура Талибана*, квалифицированная как террористическая организация.
В то же время талибы довольно активны на международном уровне и их участие в форуме «Россия-Исламский мир» в Казани в мае 2023 г. показывает, что с ними предстоит сотрудничество. И для этого нужно более тщательное и скрупулезное изучение феномена Талибана.
Фактически, правильнее говорить, что Талибан — это не политико-религиозное движение в классическом понимании, а экосистема. Экосистема в отличие от классической фирмы основана на модульности, а не на иерархическом управлении, при этом возникает необходимость координации и совместного использования комплементарных ресурсов и компетенций. С учетом вышесказанного экосистему можно определить как совокупность автономных организаций, производящих взаимодополняющие компоненты ценности, которые формируют определенную структуру отношений и согласования без необходимости вертикальной интеграции [1].
Одним из объяснений повсеместного признания концепции экосистем является ее широта и междисциплинарность [2]. Военизированные, в том числе террористические организации также могут представлять собой специфические экосистемы. Талибан среди террористических организаций наиболее оптимально подходит под определение экосистемы. Во-первых у движения очень длительная история и преемственность с моджахедами, боевые подразделения которых были созданы общими усилиями США, Пакистана и Саудовской Аравии для противостояния советскому присутствию в Афганистане. Во-вторых, существует четкая религиозная идентичность, которая является социальным скрепляющим фактором. В-третьих, разветвленная сетевая структура и наличие двух крыльев — политического и военного, указывает на сложную организационную модель, которой присуща специфическая динамика. В-четвертых, постоянная адаптация к новым условиям, от развития наркоторговли до применения новых типов вооружений, говорит о высокой самоорганизации и попытках достижения достаточного уровня автаркии, чтобы быть независимым от внешних спонсоров или доноров. Наконец, переход от квази-государственного актора к фактическому правительству Афганистана демонстрирует успешность управленческих функций талибов, наряду с резистентностью внешнему военному и политическому давлению, что делает эту организацию объектом интереса многочисленных исследовательских инстанций.
Этнополитика, местные обычаи и традиции, религия, военное искусство и криминальная деятельность — все эти аспекты могут быть обнаружены в деятельности Талибана.
Однако для адекватного понимания организации нужно рассматривать их во взаимосвязи друг с другом. Движение Талибан было основано на сети медресе школы Деобанди в Пакистане, в рамках которой были обучены как руководство, так и рядовые кадры организации. Тысячи молодых людей были мобилизованы из этих медресе для борьбы с властями Демократической Республики Афганистан, которую поддерживал Советский Союз в 1980-х годах. Боевые группы моджахедов организовались в более крупные сети, называемые “фронтами”, или махазами, каждую из которых возглавлял «великий лидер», способный распределять военные поставки от иностранных доноров полевым командирам по всему фронту. При этом часть организации стремилась отличить себя от других групп моджахедов, предлагая более демонстративный религиозный джихад. На протяжении многих лет молодые бойцы будущего Талибана сформировали прочные связи с движением и друг с другом через тяготы и лишения войны. После выхода советских войск из Афганистана в 1989 г. Демократическая Республика Афганистан просуществовала до апреля 1992 г., когда она была ликвидирована в ходе гражданской войны. Воцарившийся хаос в стране привел к появлению многочисленных группировок и бандформирований, с которыми, в конце концов, справился Талибан, установив свое религиозное правление. Тео Фаррелл, основываясь на большом количестве оригинальных интервью с лидерами афганских талибов, официальными лицами и полевыми командирами, пришел к выводу, что повстанческое движение обладает высокой устойчивостью и непобедимо только военными средствами [3].
В основе движения "Талибан" лежит горизонтальная сеть, основанная на общем религиозном образовании и общем военном опыте, которая наделяет группу мощной, объединяющей идеологией и мировоззрением.
Первое взятие Кабула талибами в 1996 году и их стратегическая победа в гражданской войне превратили Афганистан в ключевое пространство для исламского терроризма, поскольку режим талибов превратился в одного из крупнейших государственных спонсоров терроризма, особенно для Аль-Каиды*. Бен Ладен, который был активным финансистом и связным моджахедов во время афгано-моджахедской войны [4], фактически создал Аль-Каиду в 1988 году. Заинтересованность талибов в преобразовании Афганистана в традиционное исламское общество также сделала режим талибов более невосприимчивым к внешнему давлению, что также отразилось на решении предоставить защиту Аль-Каиде. Кроме того, размещение Аль-Каиды в Афганистане принесло и прямые выгоды Талибану, поскольку связь бен Ладена с частными финансовыми сетями в регионе Персидского залива помогла обеспечить стабильное поступление средств в Афганистан, снизив давление на социально-экономическое развитие Афганистана или необходимость принимать международную помощь. Нужно отметить, что между этими организациями все же были разногласия, например, Талибан является почти исключительнпуштунской организацией, то есть это этнонационалистическая группа. А для Аль-Каиды или Исламского государства этническая принадлежность не имеет никакого значения. Эти основополагающие идеологические различия повлияли на стратегические приоритеты обеих групп: талибы были сосредоточены на победе в войне против правительства Афганистана, а не на проведении глобального джихада, предусмотренного Аль-Каидой. Интересен кейс вовлечения талибов в наркоторговлю.
Когда движение впервые возникло в Кандагаре в 1994 году и начало расширяться на юг Афганистана, его финансовые ресурсы и оперативные возможности, такие как оружие, поступали из других источников, а именно от внешних спонсоров, таких как Пакистан и Саудовская Аравия. Другим источником доходов (фактически до 2021 г.) был контроль над незаконным оборотом легальных товаров (контрабанды) в соответствии с Афганским соглашением о транзитной торговле. А распространение Талибана по территории страны также происходила в основном до того, как группа стала использовать незаконную экономику, связанную с наркотиками. Вероятно, что необходимость укрепить свою политическую власть после того, как произошла военная экспансия, и побудила талибов заняться наркоэкономикой [5].
К 1996 году движение Талибан приняло принцип невмешательства в выращивание наркотиков, который постепенно превратился в налогообложение фермеров, а также обеспечение безопасности и налогообложение торговцев людьми. Новые указы, изданные талибами после 1996 г. гласили: “Выращивание и торговля херсом (каннабисом, используемым для гашиша) запрещены абсолютно. Потребление опиатов запрещено, как и производство героина, но производство и торговля опиумом не запрещены” [6]. Однако на практике лаборатории или торговля героином не были ликвидированы. 10 % закята на опиум, ранее выплачивавшиеся деревенским муллам, стали направляться в казну талибов. заработав, по оценкам, 9 миллионов долларов в 1996-7 годах за счет регулярного производства на юге 1500 тонн опиума. С торговцев людьми также взимался 10 % закят. По мере развития 1990-х годов эти налоги были увеличены до 20 %, принося от 45 до 200 миллионов долларов в год [7]. К 1999 году талибы также обложили налогом лаборатории по производству героина. Талибан также стремился расширить и регулировать наркоэкономику, предоставляя официальные правительственные лицензии на выращивание опия, создавая образцовые фермы, обучающие фермеров более эффективному выращиванию мака, и распределяя удобрения для выращивания мака. Кроме того, как и в случае незаконной контрабанды легальных товаров, незаконная наркоэкономика также позволила развиваться другим формам микроэкономической деятельности в районах, где ранее существовало лишь ограниченное сельскохозяйственное производство. Такие услуги, как остановки для отдыха, чайные и заправочные станции, возникли в связи с контрабандой наркотиков. Таким образом, многие люди стали заинтересованы в незаконной экономике наркотиков: торговцы, контрабандисты, владельцы магазинов, а также местные военачальники и религиозные элиты, которых талибы терпели и позволяли вмешиваться в экономику наркотиков. Однако в конце 1999 года движение Талибан все же ввело запрет на выращивание опийного мака, что привело к крупнейшему сокращению культивирования опийного мака в стране за любой отдельный год. Площадь возделываемых земель сократилась с примерно 82 172 гектаров в 2000 году до менее чем 8000 в 2001 году. В глобальном масштабе это сокращение способствовало сокращению мировых поставок героина на 75 % за этот год Запретив культивирование опийного мака в 2000 году, движение Талибан в течение этого периода не запрещало и иным образом не препятствовало продаже и незаконному обороту опия и мака. Решив ограничить производство, движение Талибан рискнуло своим внутренним политическим капиталом, основанным в решающей степени на его спонсорстве маковой экономики, в надежде получить международную легитимность.
Большая часть международного сообщества относилась к режиму талибов как к изгою — при этом Россия, Китай и Иран активно поддерживали слабеющего вооруженного противника талибов, Северный альянс. К 2000 году режим талибов признали только Пакистан, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмират В течение последних 20 лет культивирование опийного мака по-прежнему лежало в основе большей части экономической и политической жизни Афганистана на всей территории страны. Этот бизнес стан глубоко вплетен в социально-экономическую структуру страны, а следовательно, неизбежно и в ее политические механизмы и властные отношения. За этот период талибам удавалось получать от десятков до сотен миллионов долларов от афганской экономики по выращиванию мака в год. По оценкам на 2020 год, эта цифра составляла 416 миллионов долларов.
Нужно отметить, что за этот период для многих жителей Афганистана альтернативные источники средств к существованию так и не появились. Программы правительства при поддержке Запада "Деньги за работу" охватили лишь небольшой процент населения, в основном тех, кто живет недалеко от городов. Общая пауперизация населения была разрушительной. Не имея возможности погасить долги, многие фермеры были вынуждены продавать своих дочерей в возрасте трех лет в качестве невест или выезжать в Пакистан. В Пакистане беженцы часто оказывались в радикальных медресе Деобанди и начинали пополнять ряды талибов. Данный кейс показывает, что ситуация с талибами является более сложной, чем обычное политическое урегулирование и примирение с оппонентами. Вопрос создания альтернативы для замещения экономического сегмента, построенном на производстве и продаже наркотиков, рано или поздно придется решать.
Талибан, как и любая другая военизированная религиозная организация, имела свою идеологию и свод правил, которые распространяла на своих членов и новообращенных.
Поскольку мулла Омар имел абсолютную власть, то его приказы считались обязательными к исполнению, это были требования Аллаха (фардх) [8]. С этим связаны многие ранние решения талибов, которые получили международное осуждение, например, уничтожение гигантских статуй Будды или враждебность по отношению к суфийским традициям, которые глубоко укоренились в народном Исламе Афганистана.
Отдельной, но очень важной темой являются издания доктринальных документов талибов, которые распространялись в качестве руководства по управлению тактическими единицами организации. В 2006 г. появилась так называемая «Лайеха», которая представляла своего рода полевой устав талибов и включала многие положения из традиционного пуштунского этического кодекса Пуштунвали. В данном документе было всего 30 правил, которые представлялись как нормы. В 2009 г. американские военные обратили внимание на новый доктринальный документ «Правила и положения для моджахедов». Как указано в аналитической записке, подготовленной отделом по делам национальной безопасности Высшей школы ВМС США, распространение этого новейшего кодекса поведения талибов, по-видимому, началось в начале 2009 года [9]. При этом 17 правил из «Лайеха» 2006 г. были повторены в манифесте 2009 г. Американские военные пришли к выводу, что целевая аудитория руководства 2009 года - это условные “лидеры групп”, то есть командиры талибов тактического уровня, отвечающие за кадры численностью 10-15 человек. В нем также излагаются организационные обязанности как окружных, так и провинциальных командных аппаратов.
Изучение документа показало, что талибы пытаются вести партизанскую кампанию, реализуя элементарную стратегию, ориентированную на население; в то же время делая отсылки к элементам Пуштунвали [10] и шариатского (исламского) права. Вероятно, что данный манифест являлся попыткой высшего руководства Талибов, в частности, муллы Мухаммада Омара (эмир уль-Моминин) и муллы Абдула Гани Барадера (заместитель эмира), укрепить свое командование и контроль над организацией в целом и ввести дисциплину в нестабильных фракциях Талибана. Мулла Омар упоминается в документе как Имам, а мулла Берадер упоминается как помощник имама. В дальнейшем талибы издавали дополнительные манифесты для своих членов и последователей, чтобы продолжать индоктринацию и не допустить проникновения других идей.
Запад в лице США и НАТО безуспешно пытался вести свою пропаганду, делая ставку на права человека, эмансипацию женщин, образование для детей и т. п. Однако грубые военные операции, которые приводили к большому количеству жертв среди мирного населения, фактически сводили к нулю пропагандистские усилия.
Жертвы авиаударов американских беспилотников и их родственники становились сторонниками Талибана, поскольку видели в них защитников и борцов за справедливость. Окончательная победа талибов в 2021 г. показывает, что изменения в доктринальных материалах и тщательная работа с идеологической составляющей были проделаны не зря.
Талибы на протяжении своей истории активно сотрудничали как с внешними силами, так и с представителями афганских властей. В большинстве случаев это проходило в секретном режиме. Тем не менее, регулярно происходили утечки информации, которые свидетельствовали о разветвленной и хорошо организованной разведывательной, агентурной и политической сети Талибана. Видные члены двух основных оппозиционных партий, Национальной коалиции Афганистана (НКА) и Национального фронта Афганистана (НФА), на тот момент выражали обеспокоенность связями Карзая с боевиками движения Талибан. На встрече руководства НФА в Кабуле в начале апреля 2012 г. бывший вице-президент Ахмад Зия Масуд предупредил, что правительство “работает над укреплением террористических групп” и что этому способствуют “высокопоставленные правительственные лидеры”, которые “пытаются облегчить проникновение талибов в силы безопасности”. Отсутствие национального единства также являлось серьезной национально проблемой, которую активно эксплуатировали талибы.
Рассматривая Талибан как экосистему, которой свойственна эволюция и трансформация, можно прийти к интересным выводам. Тогда как организация до сих пор признана террористической во многих странах (хотя это не исключало переговоров и визиты делегаций талибов в другие государства), существует большая доля вероятности, что через некоторое время она получит международную легитимность. В реальности наиболее правильный подход для Афганистана в лице Талибана состоит в том, чтобы разработать стратегию, согласованную с региональными субъектами в более широком смысле (центральноазиатскими республиками, Китаем, Россией, Ираном, государствами Персидского залива), в то же время пытаясь развить позицию западных стран, основанную на тезисе: лучше принять реальность возвращения талибов к власти и попытаться повлиять на них, а не изолировать.
В целом дискурс Исламабада, Тегерана, Москвы и Пекина соответствует ожиданиям Запада: это необходимость инклюзивного правительства, уважение прав человека и особенно прав женщин и обязательство не укрывать террористические группы. Вопрос в том как долго будет происходить реализация намеченного и как добиться уступок от талибов в обмен на экономическую поддержку восстановления страны и необходимую гуманитарную помощь. Однако, в контексте противостояния Запада с одной стороны, а России, Ирана, Китая с другой, Афганистан может быть использован США и странами НАТО в качестве очага дестабилизации, чтобы не дать ему войти в коалицию не-западных стран, поддерживающих курс на многополярность.
Примечания:
1 Раменская Л.А. Применение концепции экосистем в экономико-управленческих исследованиях. Управленец, 2020. Том 11, № 4. С. 19.
2 Autio E., Nambisan S., Thomas L.D.W., Wright M. (2018). Digital affordances, spatial affordances, and the genesis of entrepreneurial ecosystems. Strategic Entrepreneurship Journal, vol. 12, no. 1, pp. 72–95. DOI
3 Theo Farrell. Unbeatable: Social Resources, Military Adaptation, and the Afghan Taliban.
4 В западных исследованиях на тему участия моджахедов в войне против Демократической Республики Афганистан обычно используется термин Афгано-Советская война. Но он явно является некорректным, поскольку СССР принял решение об оказании поддержке легитимному правительству Афганистана на основании их просьбы. Если продолжать использовать термин Афгано-Советская война, тогда любую поддержку США своим союзникам и партнерам, а также оккупационные операции, необходимо называть войной с приставкой -американская. Таким образом до настоящего момента мы будем иметь продолжающиеся войны в ряде стран — Корейско-Американская война (поскольку в Южной Корее находятся войска США, а КНДР не признает право США на это присутствие), Ирако-Американская война, Афгано-Американская война 2001-2021 гг., Сирийско-Американская война (по причине незаконного присутствия американских военных на севере Сирии в курдских анклавах) и т.д.
5 Vanda Felbab-Brown. Pipe Dreams: The Taliban and Drugs from the 1990s into Its New Regime. 09/15/2021.
6 Michael Griffin, Reaping the Whirlwind. London: Pluto Press: 2001, p. 153.
7 Есть и иные оценки, показывающие другие цифры. Например, Барнетт Рубин утверждал, что талибы зарабатывали от $100 до 200 миллионов в год. Afghanistan, Drugs and Terrorism: Merging Wars, TNI Briefing Series, Drugs and Conflict, No. 3. December 2001; Barnett R. Rubin, The Political Economy of War and Peace in Afghanistan // World Development. Vol. 28, no. 10, pp. 1789-1803.
8 Thomas Barfield. Afghanistan. A Cultural and Political History. Princeton University Press. Р. 261.
9 Understanding Afghan Culture. Analyzing the Taliban Code of Conduct: Reinventing the Layeha. Department of National Security Affairs. Naval Postgraduate School. August 6 2009.
10 Пуштунвали — традиционный этический кодекс пуштунских племен Афганистана и Пакистана.
*террористические организации, запрещённые в РФ
Публикация: Katehon
