Мужчина и женщина, разумеется, неравны. Принципиально, онтологически. Но женщина, осознавшая себя Женщиной, в большей степени Мужчина, чем мужчина, не осознавший себя Женщиной.
Стратегия феминизма строго обратная: женщина должна осознать себя мужчиной (с маленькой буквы, поскольку метафизика полов вообще отрицается Современностью) – то есть признанию своей привативности противопоставляется ложная, иллюзорная целостность – таким образом, недостаточность меняется уже на полную некомпенсируемую ничтожность.
Стоит пояснить, что уже само стремление к эмансипации имеет чисто мужской характер, на что указывает и этимология этого латинского слова, означающего буквально «освобождение сына от власти отца», а если копнуть еще глубже, происходящего от праиндоевропейского корня manu – «человек», «мужчина». Традиционная женщина (то есть женщина в полном смысле) попросту не нуждается в освобождении, поскольку не знает рабства – женщинам вообще несвойственно бинарно-оппозитное мышление (в этом смысле они устроены по «аналоговому» принципу) – точно так же они не видят четких границ между субъектом и объектом (отсюда восприятие детей как части себя и присущий женщинам пантеизм), разумом и чувствами (отсюда апология интуиции как некого среднего пути познания), войной и миром (отсюда специфическая «женская дружба»), правдой и ложью (отсюда тяга к сплетням, слухам, гаданиям), вообще любыми «да» и «нет» (отсюда особый женский язык недомолвок, полунамеков, подтекстов, алогизмов и антиномий). Даже сама фундаментальная оппозиция мужское/женское не представляется женщине столь очевидной – это проявляется и в природной женской бисексуальности (в противовес девиантной мужской), и в том, что выражает женская поговорка «мужчина – голова, а женщина – шея» (важно, что здесь нет противопоставления, как в парах голова-сердце или голова-задница, шея – одновременно и часть головы, и отдельный член). Кто доминирует, а кто подчиняется в такой модели мира? С мужской, «головной», точки зрения, доминирует однозначно он. А для женщины нет вообще ничего однозначного, и в этом смысле манифестированный феминизм чрезвычайно пошл и скучен.
В Традиции один из главных символов женского начала – Луна. Это очень красноречивый символ. Луна в астрологии – первое небо (поэтому Земля – подлунный мир), а в современной профанной науке Луна – лишь спутник Земли. Исходя из второй позиции, феминизм как бы требует для Луны (метафорически, разумеется) «равноправия», то есть статуса центрального тела, забывая, что Луна стоит выше Земли. Вместо того, чтобы «вспомнить» о своем призвании отражать свет Солнца и в некотором смысле даже быть ночным солнцем, Луна «приземляется». Это похоже на падение гностической Софии Ахамот – точнее, конечно, наоборот: феминизм – символическое эхо того падения. Есть и еще один интересный момент, связанный с лунной символикой. Как известно, Луна в течение месяца визуально меняет форму, а одна ее сторона вообще всегда темная, недоступная взгляду с Земли, что выражает изменчивость, загадочность, непостижимость женщины. Феминизм же стремится просветить, засветить, высветить женщину, избавив ее образ от всякой недосказанности, двусмысленности, лабильности, предрассудков в широком смысле (то есть того, что предшествует рассудку, находится за его рамками) и придав ему строгие нормативные очертания – это, опять же, чисто мужская оптика. Наверное, поэтому Ахматова и Цветаева, тонко чувствовавшие символизм, отказывались применять к себе феминитив «поэтесса», считая его унизительным.
Итак, можно сказать, что феминизм есть движение за освобождение женщины от Женственности. Взамен же он предлагает мужественность и/или вульгарную, «сучью», женственность, провозглашающую «это мое тело, и я делаю с ним, что хочу», то есть настаивающую на том, что сексуальная свобода – это не блуд, аборт – не убийство и так далее. Впрочем, такая «женственность» – тоже разновидность мужественности (социальной), поскольку мужское распутство не столь порицаемо обществом, а порой даже считается признаком успеха.
При этом стратегия маскулинизма вообще отсутствует как таковая, поскольку мужчине считается достаточным осознавать себя мужчиной – этакая философия «капитана очевидности», тавтологическая антропология, – поэтому мужчинам нечего противопоставить феминизму, имеющему хоть какую-то стратегию. Феминизм именно потому столь успешен, что мужчины давно отказались от своего «проекта», а то место, которым они ныне довольствуются, вполне могут (и очень даже успешно) занимать женщины (и занимают).
Более того, зарождение феминизма в принципе стало возможным лишь после отказа самих мужчин от патриархата. Выше я говорил об изначальном смысле слова термина «эмансипация» как освобождении сына от власти отца – так вот, это очень важный момент, описанный еще Фрейдом: на определенном этапе сыновья – в социо-политическом смысле, то есть подданные отца-правителя, – осознают себя не просто детьми одного родителя (вертикальные отношения), а братьями (горизонтальные отношения) – так появляется демократия, и именно в этом смысле надо понимать «братство» в знаменитом девизе Французской революции, ставшей матричной для всех остальных буржуазных (= антимонархических = анти-патриархальных) революций. Сначала братья как бы по инерции воспринимают дочерей отца как собственность – в прошлом безраздельно-его, а теперь «свободно» и «равно» поделенную между сыновьями, – но потом дочери тоже начинаются осознавать себя сестрами и требовать свободы и равноправия, а оснований, чтобы отвергать их притязания, у братьев уже нет, ведь они сами отменили иерархическую модель. Но по большому счету, концептуально мир становится женским уже в момент «братского отцеубийства», так как любая горизонталь, в том числе социально-правовая, относится к женской, ктеической, символике, любая вертикаль – к мужской, фаллической. Возвращаясь к солярно-лунному символизму, мы живем в эпоху многовекового солнечного затмения.
Сейчас мужчины превалируют в социально-политической сфере чисто номинально и инерциально, и женщинам даже не надо полностью вытеснять их, потому что кастрат (будем называть вещи своими именами) – даже бОльшая женщина в гендерном смысле, чем биологическая женщина (комплекс ренегата). Собственно, такое общество корректнее всего будет называть именно кастриархатом, ведь матриархат – буквально «власть матери», а женщины-матери в традиционном смысле уже не будет. Это своего рода всеобщее биПОЛярное расстройство – гендерный гермафродитизм как пародия на священный андрогинат.
Важно подчеркнуть, что феминизм – это лишь частный, но очень показательный случай (анти)духовной реализации в (Пост)Модерне, которая, говоря более обобщенно, предлагает человеку вместо перспективы Человека (и даже Богочеловека) перспективу расчеловечевания (трансгуманизм), то есть стремление к ничто, растворение в нижних водах меона, смешение с темными, инфракорпоральными, энергиями. В той мере, какой мы поддаемся меоническому горизонтальному течению времени, мы все Женщины (любопытна в данном контексте близость modern и mother), а в той, какой пытаемся устоять, держась корнями за почву и, напитанные ей, вертикально возрастая к небу, мы Мужчины, – независимо от биологического пола, который, конечно, не есть абсолютно казуальная условность, как считают современные теории гендера, но всего лишь образ, эскиз, потенция, заявка на реализацию, могущая остаться лишь заявкой и в таком случае, действительно, являющаяся не более чем условностью.
