Современные гуманитарные науки, пронизанные духом буржуазной демократии, культурного марксизма и постмодернизма, весьма критично относятся к наследию немецкого юриста, философа и геополитика Карла Шмитта. Он являлся видным идеологом течения «Консервативная революция», с одобрением встретил крах Веймарской республики. Его творческое наследие поистине бесценно для понимания многих современных процессов во внешней и внутренней политике того или иного государства, поэтому сегодня перед нами встает задача по реактуализации его наследия, поскольку это позволит выйти за грань сегодняшнего замкнутого мира. Именно прочтение работ таких философов, как Карл Шмитт, и помогут в развитии навыка критического мышления.
Как нам кажется, здесь важным является введение в оборот понимания «друга и врага» в творчестве Шмитта, что проходит краеугольным камнем в его политических исследованиях, а также в работах по геополитике, где это им выражается в идее противостояния государств «суши и моря». Но чтобы понять саму идею дуализма друга и врага, следует иметь ввиду, что для Шмитта политика – это секуляризованная теология, т.е. немецкий философ видит в политике продолжение мира, где господствует Бог, являющийся источником легитимности. В секуляризованном мире место бога заменяет Суверен со своей антропологией, выраженной в сосуществовании двух тел монарха (эта идея полно раскрыта в творчестве немецкого консервативного историка Канторовича), далее это перетекает в идею парламентаризма, продолжающую традицию политического тела, о чем так блестяще повествует эссе Филиппа Манова, показывающего то, как европейские парламенты сохранили в себе традицию политического тела. Отсюда становится видно, что даже парламентское государство сохраняет в себе живучесть идеи суверерена, а, следовательно, и возможность принимать наиболее эффективные решения в сфере политического.
Дихотомия друга-врага, как мы отметили, является ключевым в философии Шмитта. Это и одновременно средство самопознания и средство самоидентификации. «Политическое» не может существовать, не имея в своей основе эту дихотомию, международные отношения со времен Великих географических открытий не могут существовать без противодействия держав «земли и суши», партизан не может существовать без своего противника и целей своей борьбы: «Итак, враг не конкурент и не противник в общем смысле. Враг также и не частный противник, ненавидимый в силу чувства антипатии. Враг, по меньшей мере эвентуально, т. е. по реальной возможности, – это только борющаяся совокупность людей, противостоящая точно такой же совокупности. Враг есть только публичный враг, ибо все, что соотнесено с такой совокупностью людей, в особенности с целым народом, становится поэтому публичным. Врага в политическом смысле не требуется лично ненавидеть, и лишь в сфере приватного имеет смысл любить "врага своего", т. е. своего противника». Таким образом, в этом смысле можно сказать, что Шмитт продолжает традиции немецкой классической философии, в особенности гегельянской диалектики, а также самого принципа «тотальности».
Тотальность и позволяет нам выделить категорию друга и врага ключевыми в политической философии Карла Шмитта, поскольку невозможно существование государства без сложившейся внутри него единой политической общности. Если есть политическое, имеющее в своей основе какое-то единство (нацию, класс, сословия и т.д.)- следовательно, мы можем говорить о политике, мы можем говорить о соперничестве держав «суши и моря», что и позволяет каждому народу сохранять свои культурные отличия, традиции. Ослабевает государство – мы видим отмирание политического, что проявилось в Европе после неолиберальной революции, когда произошел отход от государственного регулирования в промышленности, социальной сфере. Это привело к тому, что ускорились потоки глобализации, приводящие к смерти политического, но смерти искусственной, что показали последующие события, в том числе экономический кризис 2008-2009 гг. Поэтому попытка сохранения однополярного мира не сможет долго держаться. Первое единство, осознавшее себя реальным политическим и способным бросить вызов глобализации, США, капитализму и создаст возможность для их уничтожения.
Если в мире не будет политического, т.е. не будет дихотомии друга и врага – это будет означать полный триумф глобализации, поскольку при условии существования одного государства – существует и другое, а за ним и третье государство. Что говорит о том, что мы не уйдем от диалектики друга и врага, это необходимо для имманентного существования любой нации, поскольку в государстве выражается единая воля народа. Идея государства не умрет. Поэтому политическая теология какого-то государства должна отражать дихотомию на явном уровне, что делает позиции либерального государства слабыми: либерализм не апеллирует категориями врага, низводя вражду до рыночной конкурентной борьбы и в духовной сфере до оппонента. Ставя во главу угла абстрактный закон, либерализм выдвигает идеальный тип человека, т.е. это подразумевает универсализацию, чему будет противостоять народ и суверен. В силу этого либерализм не может существовать в чрезвычайных ситуациях, поскольку он тогда проигрывает разным формам диктатуры, а также демократиям (имеются ввиду прямая демократия), способным определять своих врагов. Это и укрепляет нас в уверенности того, что государство и политическое смогут эффективно противостоять глобализации снизу (всевозможными левыми движениями), так и сверху (МВФ, США и другие субъекты однополярного мира).
