Сегодня мы поговорим о самом нелицеприятном явлении многочисленных миграционных потоков – появлению и расширению национальных гетто. Вы не ослышались, дорогие читатели, это типично западное явление вовсю набирает силу и в России.
И вновь про западный опыт
Геттолизация приезжих мигрантов – самое больное место многочисленных уполномоченных чиновников. Ведь когда речь идёт о списках приезжих, то это всего лишь очередная бумажка. А компактные поселения на развалинах российской цивилизации – пример более чем наглядный. И страшный! Самое обидное, что в порывах псевдопатриотического угара российские чиновники напрочь отринули западный опыт, в первую очередь – США, где понятию «гетто» скоро исполнится две сотни лет. Увы, мудрая русская поговорка «что посеешь, то и пожнёшь» в очередной раз подтвердилась. Ещё раз увы, это никого не вразумляет.
В первую очередь уместно вспомнить события этого года в бостонском гетто, когда толпа чернокожих громила магазины, сжигала автомобили и устраивала баталии с полицией. А те, в свою очередь, нещадно колотили погромщиков. Причём больше всего усердствовали именно чернокожие стражи порядка. А как прореагировали на это наши «диванные патриоты»? Вполне по-либеральному, дескать, в США на самом деле нет никаких «прав человека» и там царит полицейский произвол. Не буду ударяться в глупую полемику, а лучше приведу мнение моего знакомого специалиста по международному праву Альберта Кузнецова, который во время этих событий находился в Бостоне.
– Погромы не начались просто так. Этому предшествовало масштабное переселение: в Бостон переселили множество обитателей других разбросанных по стране гетто, где они, мягко говоря, надоели местным жителям. Переселили достаточно просто: пообещали лучшее жилье и пособия. Увы, никаких социальных лифтов для чернокожего населения ни на старом, ни на новом месте не было. Посему образ жизни приезжих характеризуется гангстерскими клипами звёзд хип-хопа – бандитизм, наркотики, проституция и полное нежелание честно работать. Последнее появилось именно потому, что карьерный рост для чернокожего парня ограничивался разносчиком пиццы, таксистом, а самый верх карьеры – тот же тиран-полицейский.
Прогулка «на слабо»
О чём это говорит? Опять же о тупиковости либеральных, не силовых мер, к которым сейчас наше государство так тяготеет. Приведу более позитивный пример из Бразилии. Если лететь самолетом из Рио в Сан-Паулу, то можно увидеть бесконечные фавелы – трущобы на окраинах крупных городов. Это своеобразное гетто не только для чернокожих «пришельцев», но и местного нищего и криминализированного населения. Среди хаотичного нагромождения лачуг периодически появляются ярко-зелёные прямоугольники. Поначалу кажется, что это плантации конопли, но на самом деле это футбольные поля, которые государство в массовом порядке устанавливает в криминальных районах. Пример знаменитых бразильских футболистов показал обитателям фавел единственную возможность выбиться в люди – спорт. И государство этим воспользовалось, чтобы хоть на долю процента понизить уровень преступности. И надо сказать, получилось. Хотя в фавелы постороннему лучше не соваться – мои коллеги возвращались оттуда без кошельков, телефонов и аппаратуры. Слава богу, что живые.
Кстати, есть такая удивительно русская причина, чтобы прогуливаться по самым непригодным для этого местам. Называется она «на слабо». Так в Париже наша компания русских мужиков ближе к ночи решила наведаться в арабский квартал. Тем более что игривое французское вино и марокканская травка более чем располагала к приключениям. Что произошло дальше? Да ничего особенного. Погуляли, посмотрели на непривычную для столицы Франции бомжатину, поели совсем не вкусного кебаба и разочарованные вернулись восвояси. Даже ни в одной драке не поучаствовали! В то же время от французов я слышал адские истории о наивных бледнокожих туристах, которые имели глупость туда сунуться. Нечто похожее приходилось наблюдать в Стамбуле. Но там весь интерес к «неверным» сводится к обычному мошенничеству, и для собственной безопасности требуется лишь не терять бдительность и быть таким же наглым и хамским, как и «принимающая сторона».
К чему я привожу эти примеры? Да к тому, что в ближайшее время в России поневоле придётся задуматься о том, что многочисленные «гарлемы» и «кишлаки» станут не «фантазией» и «нагнетанием паники» экспертов, а данностью. И приводить примеры этого я начну опять же с Татарстана – исламской территории страны, где вроде бы национальных и межконфессиональных конфликтов быть не должно: всё-таки и приезжие, и коренное население – братья по вере. Но не тут-то было!
«Таджикский модерн» в русско-татарском селе
В качестве примера зарождения гетто приведу два обычных села Татарстана: русское Шумково Рыбнослободского района и татарское Курманаево Нурлатского района. Сейчас уже благополучно забыли, что в 2012–2013 годах здесь прошли крупные выступления местных жителей против «понаехавших». Но никого это не вразумило.
В Шумково ещё в 1790 году по приказу императрицы Екатерины Второй поселились русские крестьяне. Ранее на этом месте была пустошь. Татары здесь поселились только в советское время и дружно влились в коллектив аграриев. А уже в наше время тогда прибывшие в Шумково таджики взялись за строительство мечети. Понятно, что не сами по себе, на это их сподвиг прибывший туда некий мусульманский деятель, учившийся в Пакистане. Для таждиков это равносильно диплому из Гарварда. Увы, таджиков не поддержали мусульмане-татары, живущие в селе. Те заявили, что для совершения религиозных обрядов они ходят в соседние села. Мало того, их традиционный ислам сильно отличается от «таджикского модерна», и им вообще не по пути. А с «неверными русскими» у них многовековой опыт совместного проживания, и нарушать этой традиции они не хотят. Таджиков это не вразумило, и они начали строительство. А до этого они пытались прибрать под мечеть здание почты – старинный купеческий особняк. Кстати, единственный культовый объект села – находящийся в упадке православный храм Вознесения. Да и всё село – один сплошной упадок и разрушенные коровники и фермы – наглядное тому подтверждение. Зато для таджиков здесь раздолье. Например, некий Шахеретдин с 1995 года колесил по стране, пока не осел в Шумково. На просторах России у него осталась русская жена с дочерью, а сюда он привёз из Таджикистана первую жену и детей. Остальные дети родились здесь. Старшие сыновья пошли по духовной линии: один учился в исламском университете Аль-Азхар в Египте, другой – в одном из казанских медресе. Сам Шахеретдин работает в Казани строителем, однако местные жители подозревают его в другом занятии – наркоторговле. Тем более что «таджики-строители» почему-то постоянно медитируют на завалинках. Также местные жители жалуются на агрессивных таждикских «пропагандистов», которые не только единоверцам-татарам, но и им, православным, настоятельно рекомендуют принять ислам. Сам же Шахеретдин уверял, что это только пойдёт на пользу: русское население поголовно сильнопьющее и с приходом к «истинной вере» избавится от пагубного порока. Что же, такая логика также имеет право на существование… Только вот единоверцы-татары упорно открещиваются от таких «собратьев», которые, например, не владеют навыками совместного проживания. Их бараны пасутся где угодно, к примеру, на кладбище и в огородах соседей. Смотрят за скотом маленькие дети, и за поеденные овощи и осквернённые могилы с них не взыщешь. Так же как и за осквернение останков православного храма, его иногда в буквальном смысле «очищают от скверны». Завуч местной школы поведала, что в деревне живёт семь очень больших таджикских семей, среди которых есть и полигамные, однако количество прописанных достигает сотни человек, многие из которых здесь не живут. Зато в здешней школе учится всего один местный ребёнок, а остальные – приезжих.
«А что же местная власть?» – спросит наивный, не искушённый в межконфессиональной проблеме читатель. А для местной власти, как обычно, «царит толерантность». Председатель сельсовета Габдельбар Закиров заявил, что все таджики проживают законно, признался, что «проблема этнорелигиозных взаимоотношений имеет место быть», причём уже на уровне потасовок, и привычно призвал «не драматизировать ситуацию». Словом, «государевы люди» везде одинаковы, как будто их клонируют. Только зачем, непонятно.
Тем временем жители сошлись на сельский сход и собрали подписи против строительства. Подписались даже те, кто давно уехал из села, – для них это было равносильно спасению родины от захватчиков. В результате строительство мечети заморозили.
Делили воду?
Конфликт в Курманаеве был более интересным. Начался он с того, что в 2005 году туда прибыл некто Ахмед Худоев с четырнадцатью детьми и несколькими жёнами. Вслед за ним потянулись и другие земляки-таджики. В засушливом 2010 году возник скандал между соседями из-за колодца. В результате из райцентра на подкрепление прибыла целая толпа таджиков. Тогда обошлось без крупного кровопролития: участники проорались и разошлись. А вот в местной школе конфликты не утихали ни на минуту, слишком нагло вели себя дети приезжих по отношению и к другим ученикам, и к самим учителям.
Самое интересное, что в этой ситуации полуграмотные пришельцы проявили себя чуть ли не дипломатами. Например, когда учительница английского языка Тансылу Рахимова пожаловалась Ахмеду Худоеву на поведение его детей, тот обвинил ее в национализме, ксенофобии и той самой «нетолерантности». А физрука Асляма Карибова вообще обвинили в побоях! Тот всего лишь разнял дерущихся детей. Таджикский мальчик пожаловался отцу, тот оперативно отвез дитятю в больницу и вернулся оттуда со справкой о телесных повреждениях, которые физрук якобы нанёс бедному мальчику.
Немного статистики: в селе проживает более 700 человек, из которых таджиков менее сотни, пять огромных семей. Традиционные ценности они оставили дома и на новой родине резвятся, как хотят. Например, пристают к татаркам-старшеклассницам. В свою очередь целомудренные таджикские дамы постоянно называют местных жительниц шлюхами и обвиняют в отсутствии моральных ценностей. И любые попытки вразумить пришельцев немедленно пресекаются местной властью. Вот на этом стоит остановиться подробнее.
Второй Таджикистан на просторах России
Получается, что массовому прибытию пришельцев изначально способствовала именно она. Точнее – мусульманское духовенство. В селе на тот момент было две мечети, и их имамы выполняли «долг мусульманина» – прописывали братьев-таджиков. Правда, местные жители утверждают, что это было далеко не бесплатно. Да и местные чиновники были в доле: легализация стоила 30 тысяч рублей. Например, таджики строили дом председателю сельсовета, а тот их легализовывал. Вплоть до того, что в доме одного из жителей таджики оказались прописаны без его ведома! Мало того, паспортистка сама была из пришельцев.
Видя бездействие начальства, люди жаловались в полицию. А те приехали и обвинили местных в «нетолерантности»! Не слишком ли часто повторяется это проклятое слово!? А после отъезда полиции молодые таджики пошли бить тех, кто посмел пожаловаться. Татарские парни объединились и наваляли пришельцам. А те опять жаловались в полицию…
Тем временем в школе таджикские дети заявляли братьям по вере, что «здесь скоро будет второй Таджикистан, а если пикнете, то вас всех перережем». Так и получилось: таджикская молодёжь гуляет по селу с ножами напоказ, а их родители вовсю скупают жилье. Кстати, только один из них числится пастухом. Остальные официально безработные. Ну и последние новости из Курманаева: там поселились еще 10 таджикских семей.
Какие могут быть выводы? Да самые разные. Например, эксперты тревожно замечают, что именно со школы начинаются межнациональные конфликты. В них дети приезжих укрепляются в коллективизме друг с другом в виде дедовщины над разобщёнными местными школьниками. И не только «братьями»-татарами. Например, понятие русский и православный для них тождественны – это враги. Этому их учат дома. В результате «враги» стыдливо прячут крестики. А если дают отпор, то родителей обвиняют в чем? Той самой «нетолерантности». Помнится, даже не в школе, а в детском садике моя дочь огрела стулом постоянно докучавшего ей совсем юного азербайджанского джигита. Его отец оказался нормальным мужиком и наорал на сына за то, что его избила девчонка. А в чём меня сразу же обвинили воспитатели, для которых случившееся было равносильно Бирюлёво? В ней, родимой… Правда, когда русские дети между собой дерутся, для воспитателей это не так страшно.
Спасение русской деревни?
Вышеуказанные примеры из Татарстана показывают лишь процесс становления национальных гетто в российской глубинке. Но ещё больше мест, где этот процесс уже закончился, и население чётко разделилось на работяг-приезжих и алкашей-местных. По понятным причинам последняя группа неуклонно уменьшается. Я помню множество глухих деревушек Поветлужья. Вокруг только бескрайняя тайга, и единственные работающие предприятия в деревеньках – лесопилки. Причём с приличной по местным меркам зарплатой. А кто там постоянно работает? Таджики да узбеки, россиян за пьянку постоянно увольняют. Наибольший интерес в местном социуме представляет отношение к приезжим. Поначалу оно крайне радушное: старушки жалеют бедненьких пришельцев, оказавшихся вдали от родины. А спившиеся мужики уважают их за работоспособность. Но мужики спиваются и умирают, а мигранты занимают их рабочие места и нагло грабят оставшихся старушек.
Наблюдая годами такие картины, поневоле удивляешься громким заявлениям чиновников ФМС, что потоки мигрантов вовсю помогают российской экономике. Мало того, спасают российские деревни! Видимо, татарские деревни пришельцы уже спасли! Наверное, свою безалаберность в борьбе с нелегальной миграцией чиновники иначе оправдать не могут. Но об этом мы поговорим в следующих статьях. Пока же поговорим о более масштабных примерах геттолизации. Например, о столице нашей родины, которую всё чаще называют «Москвабадом».
«Киргизстаун» в российской столице
Остановимся на самом толерантном примере – приезжих из Кыргызстана. В прошлом году я странствовал по этой крайне интересной стране и заметил, что её обитатели сильно отличаются от своих соседей. Например, узбеки – откровенные торгаши, таджики слишком бомжеватые, а на их фоне кыргызы (правильное название этого этноса) кажутся мистическим народом, отстранённым от скверны мира сего. Увы, в Первопрестольной сотрудники центра исследования миграции провели комплексный анализ их роли в экономической жизни города. И вот к каким выводам они пришли:
«Внутри Москвы образуется киргизский город, киргизское общество складывается и с помощью системы моноэтнических институтов: больниц, кафе, дискотек, клубов единоборств».
А вот впечатления одной из исследовательниц:
«Я подхожу к кафе. Снаружи сидит девочка лет пяти. Она говорит: «Это кафе киргизское». Я спрашиваю: «А что, нам туда нельзя?». Она подумала и ответила: «Ну, можно, у меня там папа работает». Хорошо хоть разрешила. А вот другой случай: я подхожу к кафе, оно еще закрыто. Я звоню. Охранник отвечает мне, что ещё никого нет. Я говорю, что я подожду, пока чаю попью. Он, понизив голос, говорит: «Это вообще-то кафе киргизское». – «Ну и что?» – «Не стоит, не надо».
В следующей статье мы продолжим наше «миграционное путешествие» по городам и весям нашей необъятной страны.
