Как и обещал, в этой серии «этнических опусов» я перехожу к «вестям из регионов», связанным с проблемой всё более разрастающегося исламского экстремизма. Здесь я попытаюсь донести до читателя результаты исследования российских экспертов, которые, увы, оказались не востребованы чиновниками, и личные наблюдения.
Тотальный контроль за мечетями
На многочисленных мероприятиях, посвящённых межконфессиональному диалогу, я неоднократно пересекался с представителями казанского Института национальной стратегии. Каждый раз я с трепетом слушал выступления эксперта Раиса Сулейманова и не понимал, как присутствующие при этом «государевы люди», в первую очередь правоохранители, могут спокойно зевать и ковырять в носу. Приведу одно из его высказываний:
— Теракты организуются уже не только выходцами с Кавказа, но и жителями Поволжского федерального округа. Тот факт, что террористами могут быть даже миролюбивые татары, не должен никого смущать. Есть русские террористы-ваххабиты, самый известный — Саид Бурятский. Процессы, которые сегодня получают распространение в молодёжной среде России, свидетельствуют, что фактически мы сталкиваемся с переносом кавказских событий в наш регион!
А как единственный выход эксперт признал только тотальный контроль за мечетями и их посетителями! Мой журналистский долг призывал немедленно бить в колокола, а мещанский разум советовал воздержаться: пусть они там сами разбираются! Но чувство долга возобладало, так что публикую эти удивительные истории из Татарстана.
На стройку не захотел
Первый из известных случаев, когда в Россию прибыли носители экстремистской идеологии, датируется аж 1996 годом. Вместе с толпой узбекских гастарбайтеров в Казань прибыл некто Алишер Усманов, не путайте его с известным олигархом. Тот поначалу был членом «Исламского движения Узбекистана». В Намангане он был имамом в одной из мечетей и вербовал там боевиков для отправки на войну против неверных в Чечню. Узбекские власти объявили его в розыск, и имам прибыл в Татарстан уже в качестве посланника упомянутого мною запрещённого во многих странах «Хизб ут-Тахрира». Кстати, тогда в России эту организацию таковой ещё не признали, это произошло лишь в 2003 году. В отличие от своих земляков, он не пошёл на стройку, а стал преподавателем в медресе. Там он стал создавать сеть ячеек (халакатов) организации, всё для той же цели: вербовать боевиков в Чечню. В Казанском высшем медресе он «охмурил» другого преподавателя, Рустема Сафина, и когда его в 2004 году арестовали, то занял его место. В 2009 году Сафин сам получает «условку» за членство в «Хизб ут-Тахрире». Здесь поневоле возникает вопрос: не слишком ли гуманным был такой приговор? Тем более что это не помешало Сафину стать имамом мечети «Аль-Ихлас», которая превратилась в штаб-квартиру организации. И ведь не докопаешься же, молятся люди себе спокойно, и нехорошо им в этом мешать…
Мечеть — как бюро по трудоустройству
Дальше — больше. В 2012 году после покушения на тогдашнего муфтия Татарстана Ильдуса Файзова и убийства известного богослова Валлиулы Якупова члены террористической организации провели серию пикетов в Казани и Набережных Челнах! Мало того, они устраивали митинги и даже автопробеги! Кстати, на митингах основным контингентом были не местные мусульмане, а приезжие гастарбайтеры. Но это еще не всё: Сафин превратил «свою» мечеть в своеобразное «бюро по трудоустройству» для приезжих. Прибывшим «гостям» предоставлялся кров и возможность заработка. Таким образом бедные работяги становились во всем обязанными новоявленному лидеру и вполне искренне были готовы выполнить его любое поручение. «Бюро по трудоустройству» просуществовало до 2013 года, когда Сафин всё-таки оказался за решеткой. Мало того, мечеть снесли, а на её месте построили новую. Увы, момент был упущен, «Хизб ут-Тахрир» в Татарстане окончательно оформился и ушёл в глубокое подполье. Более того, пустил корни к местным мусульманам.
Есть ещё и другая сторона: за счет прибывающих исламских экстремистов некогда заброшенные российские деревни натуральным образом превращаются в среднеазиатские кишлаки. Но о проблеме геттолизации мы поговорим в следующих статьях. Пока же познакомимся с другими проповедниками.
С распростёртыми объятиями
Например, есть такой Абу Ринат Муххамад Казахстани. Он действительно сидит в Казахстане, но вовсю проповедует на просторах интернета. Причём проповедует на языке неверных — русском. В Казахстане он существует вполне легально, даже официально, но основная его паства — в Поволжье и на Урале. Это к уже как-то упомянутому высказыванию Шамиля Басаева об «интернет-воинах», которые, в отличие от «диванных патриотов», воевать действительно хотят и умеют. Здесь стоит обратить внимание на психологический, даже бытовой момент. Видя нелюбовь «принимающей стороны», приезжий подсознательно тянется даже не к землякам или собратьям по вере. А к тому, кто накормит и обогреет. Или хотя бы скажет доброе слово. И таковыми оказываются именно проповедники-фундаменталисты. А отрыв от традиций предков не позволяет приезжим отличить бредни фанатиков от вероучения Всевышнего. Да и не до богословия им, кушать хочется. Вот и идут они в некоторые мечети, где их встречают с распростёртыми объятиями.
Кстати, в 2010 году эксперты были шокированы следующими цифрами. Среди прихожан мечетей больше половины были не коренные жители, а приезжие. И эта цифра неуклонно растёт. Но есть и ещё более пугающая тенденция: имамы мечетей уже не могут контролировать своих прихожан. Мало того, те начинают ставить им свои условия! Тут есть множество вариантов. Например, в Поволжье большинство имамов — татары по национальности. И понятно, что они не заметят в толпе прихожан — гастарбайтеров, экстремистских агитаторов. Те говорят на своём языке, которого имам, как правило, не знает. Происходит это достаточно просто. Перед намазом верующие рассаживаются «кружками» и ведут неторопливые беседы. Стоит помнить, что мечеть для мусульманина не только место для молитвы, но и своеобразное место общения. И вот во главе «кружка» появляется человек, который вполне искренне сетует о плохом положении мусульман в России, былом величии исламских халифатов и превосходстве исламского государства над нынешними «демократиями». Тем, кто искренне соглашается, предлагается продолжить общение в другом месте, на квартире. А тут уже и вербуются халакаты — боевые ячейки.
Кризис традиции: ностальгия по «аулу»
Увы, последние пару лет появился новый, более хамский вариант, когда экстремисты просто угрожает имаму, что за звонок правоохранителям он может поплатиться жизнью. И те предпочитают не рыпаться. Яркий пример из пока не исламизированного региона — Ямало-Ненецкого автономного округа. Тамошний экс-муфтий Фарид Салман поведал, что прихожане-экстремисты ходят в мечеть с обрезами, а своим духовным наставникам дают понять, что они могут пополнить список из шестидесяти убитых лидеров традиционного ислама России. Кстати, сейчас их количество перевалило эту цифру. Этот пример сам по себе ужасен: во-первых, речь идёт о далёкой северной Тьмутаракани, а во вторых, говорит о масштабных потерях только среди верхушки наших братьев-мусульман. Может быть, поэтому национальные диаспоры ведут себя «ниже травы»? И здесь стоит говорить о кризисе традиционного ислама в стране.
Приведу совсем простой пример из ранней юности: мы постоянно дрались с парнями из соседнего татарского поселения-«аула». Но при этом всегда приходили на все татарские религиозные праздники, где нас приветливо встречали родители заклятых врагов. В этот момент все разборки прекращались. Так же как и на православные праздники, когда в единственную работающую церковь приходилось идти через «аул». Эту систему взаимного сосуществования выработали не деятели из обкомов-горкомов, а само местное население. Я до сих пор живу рядом с этим поселением, хотя сейчас на месте барачного «аула» вырос многоэтажный мегаполис, а мечеть осталась. И во время праздников перемещаться по этой территории стоит только с бейсбольной битой. Мало того, богословские споры почему-то иногда продолжаются у моего двора и выливаются в абсолютно не религиозную сферу — задирание местных жителей, особенно девушек. И тут без биты уже никак не обойтись. А встречая бывших противников по дракам «район на район», я слышу эмоциональные высказывания о «понаехавших», дескать, нам такие «братья» на… не нужны!..» И хотя количество прихожан в мечети увеличилось в разы, о подъеме духовности речи вообще не идет. Скорее о некой экспансии, которая не по нраву самим коренным мусульманам.
Да и проповеди стали более масштабными и резкими. После пятничного намаза или мусульманского праздника по выходу из мечети верующих уже поджидают уличные агитаторы, иногда даже с транспарантами. Если кто помнит, осенью 2013 года по городам страны прошёл своеобразный флэшмоб, когда у мечетей крупных городов боевики «Хизб ут-Тахрира» вышли с лозунгами: «Сегодня Россия ведёт борьбу с исламом и мусульманами». 27 сентября в Москве возле мечети «Ярдам» некий узбек в ответ на подобную риторику услышал единый рёв толпы «Аллах акбар!». Кстати, повод для выступлений был более чем безобидный. Некий азербайджанский стоматолог, а по совместительству и философ Эльмир Кулиев предложил свой перевод Корана. Для исламских лидеров России перевод оказался спорным, и они от него отказались. Собственно и всё: на бескрайних просторах интернета можно найти и не такое. Увы, полуграмотной толпе некогда вникать в тонкости вероучения и языков. Орать «Аллах акбар!» гораздо интереснее.
«Рыночный» джамаат
Но не только мечетями жив российско-исламский экстремизм. Стоит помнить, что на каждом крупном рынке есть муссалы — молитвенные комнаты. Как правило, они полулегальны, поскольку никакого юридического лица не представляют. Там-то и идёт основная вербовочная работа. В этом отношении наиболее известен Санкт-Петербург, где силовики неоднократно устраивали «маски-шоу» по задержанию проповедников «Петербургского джамаата». География питерских задержаний исключительно «рыночная»: городской оптовый рынок, рынок на Апраксином дворе и т. д. Кстати, на последней торговой точке было задержано аж 500 приезжих, нарушавших миграционное законодательство. А среди них — боевики того самого джамаата. Кстати, за этот термин обидно, так же как и за «джихад». Совместное совершение религиозных обрядов и взаимопомощь (джамаат) и усердная борьба мусульманина со всевозможными грехами и пороками («джихад» — усердие) в современном мире реализовались в образе полуграмотного, безумного и кровожадного мужика со взрывчаткой. Приведу немного криминальной статистики.
«Мирный» таджикский гастарбайтер Мурад Магомедов на стройке никогда не работал. Сначала он в 2010 году вместе с коллегами обстреливал блокпосты в Дагестане, а потом перебрался в столицу, где вместе с коллегой из Туркменистана Ферузом Назаровым пытался взорвать гипермаркет в Алтуфьево. Когда его спросили, не жалко ли ему многочисленных братьев и сестёр мусульман, которые там работали, он ответил, что те попадут в рай. На более серьёзные отговорки богословского образования, увы, не хватило. Кстати, мой друг, чеченский адвокат, неоднократно рассказывал мне, что когда ему достаются клиенты-террористы, он всегда поражается их непроходимой тупости. Хотя вроде бы диверсионная деятельность требует ума и сообразительности.
Ещё пример. В 2011 году в Ставрополе суд приговорил «мирного» таджика Абдурахима Тошматова к одному году колонии. Тот всего лишь раздавал листовки «Хизб ут-Тахрира» у мечети. Человеколюбивая публика вопила о строгости приговора: нельзя из-за каких-то бумажек отбирать у человека год жизни. Ну и ещё что-то про свободу волеизъявлений. А весной 2013 года в квартире уже освободившегося «узника совести» нашли целый арсенал взрывчатки, который он планировал использовать для «украшения» майских праздников. Тогда любитель взрывчатки получил уже 17 лет колонии строгого режима.
Экспорт и импорт терроризма
Эксперты выделяют ещё один интересный момент: своеобразный экспорт террористических идей из России. Да, вы не ослышались: зачастую «набравшиеся мудрости» гастарбайтеры возвращаются домой и там организуют террористические ячейки. В качестве примера опишу биографию ещё одного «мирного» таджика — Фархода Халикова. Тот отправился на заработки в Тюменскую область, а в родной кишлак Киркудук вернулся с багажом знаний и умений. Когда же таджикские спецслужбы разгромили киркудукский джамаат, то отзывались о России совсем нелестно — как о родине терроризма! И таких примеров более чем достаточно.
Отчего происходят такие вроде бы нелогичные вещи? Разгадка здесь проста, и мы о ней не раз говорили: мягкое российское законодательство. И не только в миграционной сфере, но и в антитеррористической. За что таджик в России садится в тюрьму на два-три года, на родине его ждёт минимум 10 лет. Но и здесь всё не так просто. В России маленькие сроки за экстремистскую деятельность распространяются почему-то исключительно на приезжих. А вот для земляков у судей приготовлены и «пятнашки», и «четвертачки». Об этой удивительной метаморфозе неоднократно писал Эдуард Лимонов, поэтому я не буду повторяться, а лучше процитирую слова директора ФСБ Александра Бортникова, которые он сказал пару лет назад:
— Несовершенство действующего миграционного законодательства создаёт условия для незаконной миграции, которая благоприятствует проникновению из-за рубежа носителей радикальных религиозных взглядов, в том числе и эмиссаров экстремистских организаций. Деятельность данной категории иностранных граждан выявляется практически в большинстве субъектов федерации.
Если подобные выводы делает представитель высшей силы страны, то каких «откровений» ждать от тех, кто работает на местах?! Да никаких — они будут молчать, чтобы, не дай бог, не всплыло истинное положение вещей и не подпортило их служебную карьеру. Самое интересное, что в некоторых регионах власть сделала ужасающую ошибку, переложив работу по профилактике терроризма на плечи духовенства тех же мечетей. К чему это приводит, я уже рассказал.
Эксперты отмечают, что часть мигрантов, особенно из Таджикистана, имеют за плечами боевой опыт. И это не только Чечня, но и пятилетняя (с 1992-го по 1997-й) гражданская война в самом Таджикистане. Другой вопрос, почему же они до сих пор масштабно не взялись за оружие? Ответ, как мне кажется, прост: в их распоряжение так и не попали советские армейские арсеналы, которые оставались в Чечне и Средней Азии. Но стволы и взрывчатку, пусть и в небольших количествах, можно приобрести нелегально, и их запасы постепенно растут.
В чём обвинить власть?
Резюмируя вышесказанное, хочется сделать ещё один важный вывод. Зачастую приходится слышать обвинение в адрес российских властей, что те мало занимаются адаптацией мигрантов. Тем более что диаспоры с муфтиятом показали своё даже не бессилие, а трусость и даже сговор с экстремистами. Здесь опять приходится обращаться к печальному европейскому опыту. Там приезжие получили от государства все возможные блага цивилизации. А чем они отплатили? Сформировалась огромная толпа иждивенцев, которые ещё и являются серьёзной политической силой, которая уже диктует свои условия местному населению. Здесь стоит вспомнить международное законодательство — «вопросы распространения политических и гражданских прав на иммигрантов оставлены на усмотрение конкретных государств». Посему единственное, в чём можно серьёзно обвинить российскую власть, — это в безалаберности в борьбе с нелегальными миграционными потоками. В том числе и отсутствие тотального контроля за диаспорами и муфтиятом.
В следующей статье мы поговорим о другом западном явлении, которое переместилось в Россию, — появлении национальных гетто.
