В прошлых «этнических опусах» мы подняли важный вопрос о краеугольном камне современной межнациональной политики России – осознанию общности разных народов и самоидентификации. На чём она может базироваться? Как и на чём она формировалась в СССР – предшественнике нашего государства? И главное – как посчитать и просчитать эти непростые процессы?
Пока гром не грянет
Ситуация здесь крайне непростая: с одной стороны общее советское прошлое, с другой – современная «импровизация». А поскольку и то, и то сосуществуют в головах и высших чиновников, и простых людей, то получается своеобразное «бытовое двоемыслие», которое поневоле кроет в себе вполне конспирологический момент.
По своей сущности национальная политика СССР была простой и категоричной: нет никаких национальностей, а есть советские люди. Конечно, этот догмат был украшен цветистыми словами о свободе самоопределения народов и на практике постоянно подтверждал свою состоятельность – здесь вновь уместно вспомнить единство всех народов во время Великой Отечественной войны. Современным мягкотелым деятелям легко обвинять подобную политику в однобокости и отсутствии гуманности к волеизъявлению народов. Им я бы посоветовал побывать там, где подобная консолидация разных наций происходит естественно, – в горячих точках. В той же Новороссии я наблюдал почти полное стирание национального фактора среди ополченцев. Он проявлялся исключительно в бытовых вещах – лихой лезгинке чеченцев, русской каше или украинском борще «на костях». Увы, это происходит исключительно «когда гром грянет». В мирной же жизни термин «россиянин», увы, не может конкурировать с «советским человеком», не может быть таким же монолитным и сплочённым. Мало того, он поневоле становится предметом спекуляций нацменов – дескать, у нас российское гражданство, и отстаньте от нас! Никаких обязанностей, одни права! Самое интересное, что в российской провинции люди упорно протестуют против этого, заявляя, что «понаехавшие» не могут именоваться россиянами – это наша привилегия! Словом, в современном российском менталитете вне статистических отчётов господствует мировоззрение древнего Рима. К чему это приводит, наглядно показывает закат и развал этой некогда могущественной цивилизации.
Без научного атеизма никак?
Также стоит выделить ещё один крайне интересный момент. Есть некие катакомбные православные деятели, которые утверждают, что советская универсализация, особенно в вопросах веры и национальности, – первый и главный шаг к той самой масштабной глобализации, царствию антихриста, к которому нас усиленно тянут западные деятели и прочее «мировое закулисье». Это мнение достойно изучения хотя бы потому, что оно показывает процесс национальной самоидентификации: ту самую эволюцию (или деградацию) от «советского человека» до современного «россиянина». Её можно определить простым вопросом: «Кто я такой?» И в ответе на него видно, с чем или кем человек себя олицетворяет: «раб Божий», «советский человек», «россиянин», «гражданин мира», «коллекционер марок», «воин Аллаха» или просто «человек». В информационном обществе такая система тестирования возведена в абсолют. Видимо, из-за отсутствия других систем. Государевы мужи утверждают, что если человек не идентифицирует себя со страной, то он живет вне общества. А далее начинается настоящая конъюнктурщина: если ты осмысляешь свою принадлежность к стране, то всё становится легче – и пройти тяжёлые экономические испытания, которые переживает страна, и обострения международной обстановки. То есть получается та самая советская схема. Увы, в СССР религия была отделена от государства, и официально «экс-мусульманин», а неофициально – «катакомбный мусульманин» мог назвать себя «советским человеком». Особо верующие люди становились изгоями общества, а те, кто соглашался с клеймом «советского человека», как правило, следовали вполне конъюнктурным порывам. То же самое можно сказать и о представителях других конфессий. Только подобная «конъюнктура» была залогом выживания страны в целом. Поневоле напрашивается вывод, что для универсализации народов требуется слишком жёсткая рука государства.
Возможно ли это в современных условиях? Вряд ли. Что бы ни говорили о лубочности возрождения религиозности, в отсутствие «научного атеизма» православный остаётся в первую очередь православным, а мусульманин – мусульманином. Россиянином – во вторую очередь. Только конъюнктурщики служат «и нашим, и вашим». Сюда же можно добавить и многочисленную армию далёких от народа ответственных работников. Так что говорить об идентичности «советского человека» и «россиянина» нельзя. Недаром специалисты отмечают, что любая конфликтная ситуация между народами обостряет потребность в самоидентификации, в том числе и национальной. Или наоборот, является причиной этих конфликтов. А государственные идеологи утверждают, что идентификация по признаку принадлежности к той или иной национальности или религии – вторична.
Какая бывает идентичность?
Самое удивительное, что здесь государевы люди ссылаются на мировую практику. Где они это нашли? Наверное, у исламских террористов, у которых единая вера объединяет представителей разных народов. Но это сугубо религиозное объединение, которое только ещё пытается строить своё «Исламское государство». Политолог Алексей Малашенко заявил, что в любой идентичности заложен вызов, который утихомиривается лишь жизненной необходимостью мирного сосуществования с соседями: «Идентичность не существует пассивно, она политизирована». Если разбирать это явление, то идентичность имеет разные уровни: семейный, территориальный, национальный, государственный. И как человек должен себя идентифицировать? Самое простое: «Вот моя деревня, вот мой дом родной!» Что бы там ни говорили всякие геополитики, это самый простой и самый распространённый вариант. И востребованный, кстати.
Увы, здесь государственные идеологи пускаются в крайности, которые позволительны плебсу, а не патрициям. С одной стороны, идентифицировать себя со всем миром, опуская другие уровни. Но это уже «безродный космополитизм», который в эпоху подъема патриотизма и национального самосознания невозможен. Ведь именно так власть позиционирует современную Россию. С другой стороны, говорится об эволюционном подъеме по этим уровням: от семьи до государственности. Увы, это требует огромной даже не просветительской, а агитационной работы, которую в своё время взяла на себя Советская власть: «Долой семью!», «Долой кухонное рабство!», «Долой попов и прочих религиозных эксплуататоров!». Речь опять же идёт о кардинальном сломе мировоззрения.
В современных условиях государственная идеология не пошла таким радикальным путем. Видимо, предпочла долгий, эволюционный, который будет крайне непрост. Хотя бы потому, что большинство обывателей-россиян плотно застряла на первом, семейном уровне. Именно из-за неё, родимой, происходит большинство краж, взяток и хищений: всё в семью, всё для своей кровиночки! В этой ситуации и высший чиновник, и простой человек находятся на равных, только объёмы «поступлений» разные. Об этом в своё время прекрасно написал Эдуард Лимонов, поэтому не буду повторяться.
Кстати, о чиновниках, точнее очередном примере их двоемыслия. Получается, что они сочувствуют всем подряд: и стоящим в очередях в ФМС мигрантам, и беженцам в Европу. И требуют того же от своих подданных. Мне приходилось слышать тирады типа «В Европе беженцев цветами встречают, а вы гастарбайтеров не любите!» И злые скинхеды, которые обижают приезжих, просто не прошли по вышеуказанным ступеням эволюции. С другой стороны, ничего предложить они не могут и говорят, что поскольку современный человек находится в огромном информационном пространстве, то сам должен учиться выбирать ориентиры. Поневоле возникает вопрос, какова здесь роль государства? Оказывается, оно должно всего лишь вести честную информационную политику и тем самым превращать «подданных» в «граждан»! Увы, наличие в стране двух непримиримых фракций, «патриотов» и «либералов», говорит об отсутствии такой политики, у каждой из фракций она своя. И если у «либералов» позиция в межнациональной политике крайне простая – быть ко всем толерантным, то «патриоты» никак не определятся.
Имперское мифотворчество
Тут поневоле возникает апелляция к советскому прошлому, где межнациональные проблемы решались быстро и кардинально – переселением и борьбой с попами и шаманами. А до этого хватало царского повеления. Увы, в современных условиях это невозможно. В результате любое обращение к историческому прошлому спотыкается на том, что «раньше всё было не так». Не было того же информационного общества и сопутствующих ему постоянных кризисов. Стоит помнить, что любой кризис экономики или идеологии всегда подталкивает к необходимости самоидентификации. Это жизненно необходимо для выживания нации и её отдельных членов. В любом имперском образовании есть доминирующая нация, которая опекает все остальные. И если ранее главенствующая нация определялась чувством долга и ответственности, то сейчас это лишний повод почувствовать себя главнее и «круче» остальных. Ни к чему хорошему это не приводит. Наоборот, способствует излишней самоуверенности и мягкотелости – дескать, за нами слава предков! Но всегда найдутся экстремисты-ИГИЛы, которые сами захотят стяжать эту славу. Здесь уместно обратиться к теории пассионарности Л.Н. Гумилёва, точнее его размышлениям о субпассионариях-обывателях, живущих исключительно за счёт подвигов предков. И, самое главное, спекулирующих этой славой! Именно поэтому на Донбассе среди ополченцев и не было никакой национальной розни. Представители самых разных народов России как раз и занимались этими подвигами. Поневоле задумываешься, что в мирской жизни стоит вообще забыть об имперском прошлом, дабы наконец-то перестать им спекулировать. Именно так и поступила советская империя, придя на смену царской России: выдала принципиально новую концепцию жизнеустройства. А у нас одно мифотворчество получается: имперскость становится неким самокомплиментом и самооправданием. А чаше всего – пустой бравадой, за которой прячется нереализованная агрессивность. Что в сознании мягкотелого обывателя, что в мечтах о постройке всевозможных халифатов мусульманской молодежи. Ни к чему хорошему это в современных условиях не приведёт.
Увы, мы продолжаем строить свою идентичность, по меткому выражению политолога Малашенко, «из старых кубиков». Непригодная к современности архаика подаётся как реформаторство. Посему поневоле появляются радикалы, которые предлагают простое решение миграционных проблем: «Мигрантов убрать, вертикаль укрепить, запреты усилить, и всё будет хорошо». И поневоле возникает вопрос, а для кого будет такое «хорошо»? Пока «хорошо» у нас только в статистических отчётах, которым следует уделить более пристальное внимание.
Как проводился опрос?
Начну издалека. Когда-то персонаж советского фильма уверенно заявил, что статистика знает всё. Увы, жизненная практика показывает, что её можно так же перекраивать, как и историческую науку. Мало того, статистика, особенно региональная, ещё более несчастна, чем история. Она может «улучшаться» в зависимости от «хозяина» региона, ситуации во время сбора аналитических данных и просто «по привычке». В результате в масштабах огромной страны образуется вполне виртуальный «банк данных», не имеющий к реальной жизни никакого отношения, но определяющий множество жизненно важных телодвижений федеральной власти. Конечно, забитый бытом клерк из «Служебного романа» знал, что такое приписки и как правильно подбивать статистический баланс для «улучшения показателей в легонькой промышленности». Только капризная дама история не стерпела подобного надругательства и уничтожила огромную державу недостатком того самого «легонького тряпья» – джинсов.
Межнациональная сфера, тем более в информационном обществе, определяется именно статистическими данными. Без конкретных цифр невозможно говорить о ситуации в том или ином регионе и о проблеме в целом. Только поневоле возникает вопрос, а откуда берутся статистические данные? Что удивительно, отчёты о межнациональной ситуации в разных регионах крайне похожи, как будто под копирку написаны.
Начальник отдела внешних коммуникаций Федерального агентства по делам национальностей Эдуард Лапин приводит следующие данные: 45% россиян считают многонациональность нашей страны плюсом, а вот 23% видят в этом вред. При этом 60% жителей России заявили, что никогда не забывают о своей национальности. В то же время 90% из них заявляют, что никогда не испытывали дискриминации по национальному признаку. С этим сталкивались лишь 8%, и они сами ощущают неприязнь к другим национальностям. Самое интересное, что г-н Лапин сделал из этого вывод, что «по сравнению с конфликтами и настроениями в странах Европы ситуация в России в этом плане выглядит более благоприятной».
Для начала интересно узнать, как проводился такой опрос, в котором уверенно заявляется именно о «гласе народа», всём населении России и в придачу Европы. Как можно это выяснить? Статистики побывали в самых отдалённых «медвежьих уголках» страны? Например, затерянных в снегах якутских стойбищах? Лично я бывал и не слышал от местных жителей ни о каких социальных опросах. То же самое могу сказать о таких же глухих уголках родной Нижегородчины, которую я изъездил вдоль и поперёк. Наоборот, любые деятели бывать там просто боятся – им предложить нищим, злым и пьяным аборигенам нечего, да те ещё и убить могут – тайга всё спишет! Так что к их «официальной» статистике поневоле относишься с недоверием.
Распил на мониторинг
Тем временем россиянам подкидывают очередное новшество. В начале следующего года планируется запустить федеральную систему мониторинга и предупреждения межэтнических конфликтов. По заявлению создателей, она «позволит оперативно узнавать о межэтнических конфликтах на территории страны и быстро их ликвидировать». В этом есть нечто оруэлловское, и хочется воскликнуть, что «большой брат следит за тобой!». Увы, ничего страшного здесь нет. Речь идёт об очередном распиле бюджетных средств «на мониторинг». Дескать, Федеральное агентство по делам национальностей и другие правительственные учреждения выделяют немалые средства на то, чтобы в стране работала программа гармонизации межнациональных отношений, и изучение этих процессов, наблюдение за ними идёт постоянно. А это всё стоит немалых денег. Только возникает вполне практичный вопрос: а что это даст? По идее, мониторинг и прочие исследования общественного мнения – дело важное и нужное. Но они никак не могут быть самоцелью. Увы, ничего другого государство предложить не может: происходят рутинные мероприятия ради самих мероприятий. Может быть, когда-нибудь из бесконечных встреч и тусовок у разных народов возникнет взаимопонимание. И поневоле возникает ощущение, что этот самый «эволюционный путь» – очередная чиновничья попытка оправдать свою профнепригодность. Кстати, мониторингами любят отчитываться и профильные общественные организации, на них идёт огромный поток и российских, и иностранных грантов.
