Эпоха джокера

Период, в который мы вступили, – новые четвёртые «Тёмные века», – здесь всё совершенно по-другому, иначе чем было 200 лет до этого.

В такие периоды, меняются соотношения: малых событий и групп - и массовых процессов. Конвенциональная наука исходит из того, что общество – это равновесная система. Это позавчерашний день. На самом деле, специалисты и в разведке, и в бизнесе, и в математике, и в квантовой физике, в сейсмологии, особенно в военной сейсмологии, говорят, «общество – неравновесная система». И поскольку это неравновесная система, особенно в периоды джокеров, то есть самоорганизованной критичности, но не в периоды русел, незначительные события или действия небольшой группы могут иметь самые серьёзные последствия.

И теперь давайте посмотрим на европейскую историю с 1453 года по наши дни. На неравновесные периоды приходятся 1453-1648 гг. Ну, даты условные, естественно. Генезис капитализма – это неравновесная ситуация. 1789-1818 гг., от начала Французской революции и до того, как Ротшильды впервые «нагнули» три европейских правительства. Первый структурный кризис капитализма. 1871-1919 гг. – второй структурный кризис. И с 1989 года пошёл третий структурный, он же системный, и он же терминальный, кризис. Смотрите, 233 года из 450-ти – это неравновесные ситуации. А профессорско-профанная наука изучает их как будто они – равновесные.

В период джокеров меняются принципиально соотношения малых и больших величин. Стираются границы между внешним и внутренним. Чем более разбалансирована система, тем более она открыта. Что значит слабо сбалансированная система? Это система, которая либо находится в неустойчивом состоянии, либо в которой не работают институты, а работают неформальные структуры. Это наша с вами страна. В России институты никогда не работали. Вся сложность Русской Истории не на уровне институтов. Она на уровне неформальных и личностных связей. И в этом её и плюсы и минусы.

Так вот, в таких ситуациях начинают нарастать хаотические колебательные движения. Кстати, наиболее они опасны для подсистемы защиты. Представьте, что у нас есть система. И нам нужно её «убить». Куда мы бьём? Кстати, вот как реакция на кризисную ситуацию, дело дошло до того, что Ми-6 и ЦРУ договорились с тремя историческими факультетами британских ВУЗов, что они будут готовить для себя специалистов-историков по специальностям, которых нет в номенклатуре исторических факультетов. Это systems historian, историк-системщик и investigative historian, историк-расследователь.

Systems historian – это тот, который должен указать: «Вот система. Ткнуть сюда, чтобы она сдохла!» Сразу развалилась. Или наоборот, ткнуть рядом, чтобы она постепенно разваливалась. То есть, ситуация дошла до того, что спецслужбы, две спецслужбы, начали готовить своих историков. Это означает, что историков традиционных готовят как специалистов по третьему волоску в левой ноздре.

Если вы зайдёте, скажем, в книжный магазин в Лондоне или Париже, там будет, например, «Feminism studies». Но там не будет полки, например, «Dominant elites» (изучение элитных групп). Кстати, с 79-го года в Америке не выделен ни один грант на изучение господствующего слоя. Ни одного! Так вот, наиболее опасны для подсистемы защиты вот эти колебательные движения. Вопрос. Нам нужно с вами «убить» систему. Самое уязвимое, где пороки любой системы концентрируются? Вот ударим в неё, и система посыплется. Куда будем бить? От здравого смысла. Подсистема защиты: спецслужбы и идеология. Именно так расправились с Советским Союзом. Ну, правда, КГБ сам был сторонником всех этих вещей. Но неважно! Принцип остаётся. Подсистема защиты – самое уязвимое место любой системы. Как иммунная система.

Поэтому основатель Римского клуба Аурелио Печчеи в своё время сказал: «Чтобы сократить население планеты, нам понадобится либо резко сократить рождаемость, либо резко повысить смертность. Причём, нам нужен нечто такое, что будет бить по иммунной системе».

Так вот, вот в этих ситуациях, когда открывается система, малая группа в данной системе способна оседлать эти процессы и направить в своих интересах. Она начинает использовать силу внешней системы для решения внутренних проблем. И дело происходит так, что стирается грань между внутренними и внешними факторами и возникает двойной субъект, который начинает ломать эту систему.

Классика жанра – Февральская революция, российско-британский субъект. Классика жанра – Перестройка. Тоже здесь он был не двойной, а тройной. Внутренний российский был главный, плюс ещё несколько других. То есть, иными словами, мы сталкиваемся с ситуацией, когда мы изучаем неравновесные ситуации, когда нужна принципиально новая наука. И, кстати, первые шаги, теоретически, по отношению к этой науке сделали два российских математика. Хренников (правда, он живёт в Швеции) – специалист в области квантовой информации. Он предсказал, кстати, кризис 2008 года. Над ним все смеялись, а он за год предсказал...

Так вот, он показал в своих работах, что в определённый момент рынок управляется не случайностями, а – очень хороший термин – псевдослучайностными закономерностями. То есть такими, которые действуют не сами по себе, а организованы определённым субъектом. То есть, с точки зрения системы, это случайность. А с точки зрения субъекта, который работает, это закономерность. И это принципиально новая ситуация. Другой российский математик, к сожалению, умерший молодым, Воеводский, разработал, вообще, систему распознавания псевдослучайных последовательностей.

Ну, и наконец, последнее. Ещё одна штука, связанная с неравновесными периодами - это нарастающая вероятность маловероятных событий. С каждым новым маловероятным событием, вероятность повторения маловероятных событий учащается. Это принципиально другой анализ ситуации. Если мы этого не понимаем, то мы в условиях кризиса просто проиграем внешнему противнику. Да, и внутреннему тоже.

Все эти тонкости нужно очень хорошо понимать. Скажем, вот позднесоветское руководство этого не понимало. Не так давно Александр Андреевич Проханов написал шикарный роман о событиях августа 91-го года - «ЦДЛ». Он без метафизики, обычной для Александра Андреевича, это просто его история. И он там рассказывает, как летал с будущими организаторами ГКЧП на Новую Землю. Формально поездка была залегендирована для каких-то целей, на самом деле, эти люди улетели далеко от Москвы, чтобы договориться, как действовать. Проханов пишет, что за этими людьми был флот, армия, КГБ, но его не оставляло тревожное ощущение, что эти люди уже всё проиграли. Они привыкли к прямолинейным действиям, но у них нет сатанинской изощрённости их оппонентов в России, в британской разведке, в американской разведке. И это действительно так. Но дело в том, что то же самое характерно было и для наших обществоведов в конце 80-х годов, когда всё уже рушилось, а они это воспринимали на старый лад. Вот это и есть ограниченность профессорско-профанной науки, и она сейчас для нас опасна.

Иными словами, мы вступаем в эпоху, когда традиционные формы знания, даже если их использовать, нужно десять раз оговориться. А вообще, нужна принципиально новая наука, принципиально новые научные структуры, которые будут в себе сочетать принципы действия аналитических структур, спецслужб и научных институтов. Я это называю когнитивно-разведывательные структуры (КРС). И в принципе, здесь нет ничего невозможного. Это всё можно делать. Причём, небольшими силами. Для этого нужна только воля и заинтересованность, мотивация.

В современных структурах, которые существуют, сделать это невозможно. Поэтому я в 2017 году ушёл из Академии наук, а в 19-м – из МГУ. И занимаюсь своими институтами, где я могу работать с теми, с кем я работаю. Где не нужно обсуждать какие-то вопросы с теми людьми, которые не очень хорошо это понимают. То есть, иными словами, нужна новая наука, новые дисциплины, новые структуры.

Источник