Холодной африканской ночью было не до любования окрестным пейзажем. Увидев необитаемые развалины, командир гуманитарной колонны распорядился загнать туда внедорожники с интервалом пять метров между машинами. Из трёх машин на узкой дороге, две поставили носом на юг, одну — носом на север, чтобы можно было разъехаться в случае опасности. Ночевали прямо в машинах посменно. Спать в этой липкой жаре непривычному человеку было невозможно.
Утром солнце выкрасило в оранжевый цвет деревню, где стояли экипажи. Повсюду были разрушенные и обвалившиеся убогие жилища, с натянутыми бельевыми верёвками, на которых сушилось различное тряпьё. Снаружи был песок и кучи пластикового мусора по обочинам дорог. Вышки белых минаретов с государственной эмблемой: на шпиле звезда, под ней полумесяц рогами вверх.
Отнимешь руку от глаз, и добавляются свежие впечатления: сетки на окнах, хлипкие дверные проёмы в раскрашенных яркой краской жилищах. Деревянные кривые двери на засовах, навесные амбарные замки с арабской вязью. Вездесущие местные в белых или голубых одеждах, которые называют «хуба». Лица закутаны платками — бурнусами. Невысокие одноэтажные нестройные дома песочного цвета с ромбическими узорами и с обязательными параболическими антеннами. Куча брошенных прямо на улице заржавевших машин. Рядом с почерневшими остовами металлолом, который исполняет роль ограды. И огромное количество скота: козы, ишаки, тянущие облезлые и ржавые тачки с бочками для воды.
Мы с Лёхой заперлись в пустом автомобиле и задраили все окна, - мне нужна была хотя бы частичная стерильность: я собирался оторвать армированный скотч, которыми были проклеены все щели в моей камере, достать полную кассету «миниДиВи» из камеры, поставить новую кассету и заново загерметизировать камеру скотчем.
Спасибо тебе, Синанчик, научил уму-разуму! - бормотал я, совершая операции с камерой.
Примерно за месяц до описываемых событий мы с Лёхой прилетели в Африку, после долгого сидения в Схипхолле, - рейс был транзитный, а шенгенской визы ни у него, ни у меня не было.
На пропускном пункте офицер удивился, что мы начали говорить с ним по-испански. Было душновато, несмотря на то, что зал аэровокзала был просторен и оборудован кондиционерами. Тут же, около выхода, стоял замысловато украшенный киоск, где продавали сим-карты и меняли валюту. Около киоска на корточках сидел детина в полосатой джелябе, и предлагал туристам обменять их деньги по «особенному курсу», который существенно отличался от обменного курса, предлагаемого в киоске. Владелец джелябы, сидящий на корточках и владелец обменного киоска, хоть и предлагали разный курс для обмена, но имели совершенно одинаковые лица, - скорее всего это были родственники. Сидящий на корточках снаружи, продолжая критиковать сидящего в киоске, выкурил полсигареты и передал тлеющую сигарету своему товарищу. Лёха не выдержал и расхохотался. Мы обменяли деньги в киоске, купили две симки, поставили их в аппараты, после чего пошли на платформу поездов и стали ждать ближайшего поезда. Мы влезали в «мягкий» полупустой вагон французского поезда, заплатив местному кондуктору за проезд до столицы. Сиденья в поезде были изрезаны или исписаны, туалет в тамбуре был загажен, дверь его не закрывалась. Мне сразу вспомнились пригородные подмосковные электрички моего детства, иногда встречался такой вандализм, который, впрочем, прекратился в начале 2000-х.
- Спорим, сейчас «сами мы не местные» пойдут? - спросил меня Алексей.
- Не прям сейчас, а когда кондуктор уйдёт! - парировал я.
Поезд сделал несколько рывков и застыл. Кондуктор вывел какого-то наглеца из нашего вагона, протащил его под локоток по платформе, и препроводил в более обшарпанный вагон нашего же поезда. Раздался свисток, потом другой и поезд стал медленно, толчками, набирать скорость. За окнами проплывали какие-то огороды с самодельными заборами из плакатов и баннеров, полуразрушенные здания, светлого цвета, а также горы бытового мусора, лежащие на песке. В тамбуре замаячила коренастая фигура. - Ну, будет потеха, - сказал Лёха, углядев идущего, - неужели будет на бедность просить?! Однако вошедший здоровяк с бородой, в пуловере и джинсах, вежливо поздоровался с нами и присел в кресла напротив.
Дааа! - протянул здоровяк, глядя на нас, - вы бы ещё в бурнусы замотались! За километр видно, кто вы и куда едете! Сказано это было добродушно, без осуждения. Бородатый представился: Синан! и первый протянул свою лапищу. Вид у нас с Лёхой и правда был немного странноватый, - Лёха облачился в купленную накануне джелябу, а я был в одежде контрактора, - тактические штаны, бежевая рубаха, кепка.
Ну ничего, - резюмировал Синан, в столице дойдём до рынка с секонд-хендом, там и подберёте себе приличную, неброскую одежду.
- А мы не собираемся задерживаться в столице, сказал Алексей. Мы сразу на вокзал, на автобус и на юг, к Стене.
- Придётся задержаться! – невозмутимо парировал Синан. Потом вместе поедем на юг, я тоже корреспондент. И он достал из кармана брюк пресс-карту издания Dia.
Это было неожиданно. В столице мы выгрузились с вокзала и тормознули красный «пети такси» и Синан велел водителю ехать до рынка, отслеживая наш трек по приложению в смартфоне. Приложение было толковое, - могло работать оффлайн. Водитель попытался несколько удлинить маршрут, очевидно, желая показать нам достопримечательности, однако Синан указал ему на ошибку и начал виртуозно сбавлять цену. Под весёлую перебранку мы доехали до рынка и выгрузились. Вещей у каждого было немного, - по одному рюкзаку на брата, и это было удобно. Как только такси отчалило нас троих окружили вездесущие «хелперы» из числа местных маргиналов и стали предлагать разные услуги (от приличных до совсем неприличных) за «бакшиш». Мы постояли, отмахиваясь от них минуты три, которые показались нам с Лёхой вечностью. Синан стоял в сторонке и курил, - к нему никто не подходил. По истечении трёх минут наш новый приятель подошёл к толпе помогателей (вымогателей) и произнёс несколько слов на арабском. «Хелперов» как ветром сдуло. Близился полдень, - час наибольшего оживления на рынке. К нам подвалил полицейский в штатском, - коротко стриженный, в бейсболке и оливковом свитере, показал удостоверение и спросил у Синана (он признал в нём старшего), - всё ли в порядке. Пока да, - ответил Синан, но к тому моменту, когда мы выдвинемся в медину, всё может поменяться.
- Ну так и не выдвигайтесь в медину! – резюмировал полицейский, – без особой надобности. Он кивнул на нас с Алексеем: вам же всё равно ехать на юг, а автобус прибудет через час, можете и не успеть.
Синан угостил его сигаретой, и они постояли минут пять у парапета, потом пожали друг другу руки и полицейский удалился, швырнув окурок на мостовую. Вещи продавались на лотках перед входом на рынок. Чего тут только не было, - предметы ещё колониальных времён, журналы 60-70 годов, шлемы для игры в поло, клюшки для гольфа, остатки фарфоровых сервизов, игрушки, и конечно же одежда. На рынке выяснилось, что ни я, ни Лёха совершенно не умеем торговаться. Синан отвёл нас в сторонку и объяснил, что мужчина, который не в состоянии поторговаться от души на рынке, автоматически лишается уважения, по крайней мере, по ту сторону стены.
- Пошли! Скомандовал Синан, и мы, боясь отстать и потеряться, двинулись за ним. Мы вырулил на площадь с красивыми воротами восточного типа с узорными арками. Дальше был вещевой рынок. Там тоже продавалось тряпьё неплохого качества, сувениры, украшения, зажигалки, часы. Чуть дальше, под открытым небом продавались фрукты, и овощи. Дальше начиналась тень и вход в медину. На рынке царили пряные ароматы специй и кофе, вонь разделываемого мяса и птицы, запахи жареной рыбы. Кто был на восточном рынке хоть раз, узнает эти запахи из тысячи других. Кожаные куртки, тапки, сумки из верблюжьей кожи, бижутерия, украшения, и, конечно, джелябы на любой, казалось бы, вкус и цвет. Мы следовали по лабиринтам медины мимо снулых куриц, которых рубили тут же, при клиенте, мимо харчевен, где давали мясо и вездесущий таджин, мимо хелперов, которые агрессивно норовили показать гостям медину. Синан устроил нам экскурсию в медресе, где в центре плиточного пола находился фонтан, а стены были украшены древней вязью, выдолбленной на камне и в дереве. Затем шныряли в лабиринтах комнат вторых этажей, окна которых выходили на центральный двор медресе. Через полчаса Синан усмотрел приличную, неброскую одежду для нас с Лёхой и мы начали торг с продавцом, - сбрасывали цену, взывали к небу, чтобы оно призрело жадного торговца, плевали под ноги, и три раза намеревались демонстративно уходить. Я, вертя рубашку в руках, читал стихи продавцу с огромным шрамом поперёк лица и требовал снизить цену. В итоге заплатив 50-80 дирхам (вместо предложенных 1050-2000 за один предмет гардероба), мы трое, довольные, пожали продавцу руки. Продавец напоил нас кофе, и по обыкновению стал предлагать различные увеселения, от которых мы вежливо отказались.
Потом Синан повёл нас на крыши красилен, откуда под едкий запах созерцали мы как выделывают и красят шкуры различных животных в круглых, древних каменных ёмкостях. На крыше, запертые в своих клетках, лаяли сторожевые псы. На рю Скалия ждал нас заказанный Синаном на общие деньги нашей группы, микроавтобус. Мы погрузили вещи в тёмное такси, и поехали на юг страны. Дальше, в глубину горной гряды, склоны становились более снежными. По обочинам дороги стояли прокатные салазки ярких цветов. По склонам каталась детвора. На одном из склонов, откуда открывался чудесный вид на цветущую зелёную долину и квадратные светлые домики, сделали остановку. Пожилой местный на стоянке торговал каменными «трилобитами», которые явно были подделкой.
За окном машины проносились пыльные улочки, полные скучающего и работающего народа, пальмы, голубые воды реки, жёлтые дома, рекламные вывески, плакаты, изображающие короля, ишаки, цветные такси, мототелеги, автобусы. Горы на горизонте походили на перевёрнутые вверху дном большие лодки. Пока мы тряслись в машине, наш бородатый друг в синем бурнусе, провёл мастер-класс по работе съёмочной группы в экстремальных условиях.
Журналист, — говорил Синан, — должен прекрасно понимать, как работает оружие, разбираться в авиации, в артиллерии, знать, когда упасть на землю и где спрятаться, и не бояться при этом выглядеть глупо.
Также любой некомбатант должен понимать, с какими из военных формирований можно договориться, а с какими нельзя.
Очень часто, — продолжал Синан, — приходится работать с журналистами, у которых, как бы парадоксально это не звучало, в голове существуют некие штампы, как правило, из телевизора, и с этими людьми работать очень непросто.
Резюмируя всё сказанное, можно было подвести такой итог:
1) Для многих людей, которые попадают на боевые действия, война оказывается совсем не такой, какой они себе её представляли.
2) Для того, чтобы понять пункт первый, требуется время.
3) Если учиться на своих ошибках — съёмочная группа либо испортится, либо вовсе закончится. Ergo: надо заранее учиться у опытных людей.
Мы с Лёхой только хлопали глазами, - до чего складно этот человек излагал свои мысли.
Не секрет, — продолжил Синан, — что на войне существуют комбатанты и некомбатанты. Комбатанты носят униформу, оружие и знаки отличия и выполняют приказы. Если комбатант попадает в плен, — он становится некомбатантом. И тогда его защищает Женевская и Гаагская конвенции. Его должны кормить, лечить и. т. д.
Некомбатанты — это врачи, юристы, журналисты, священники, мирное население. В отношении них комбатант не должен применять оружие.
Теперь о деле, — наш друг вытянул из пачки длинную толстую сигарилью и закурил её, — Как правило, когда редакция журнала посылает меня в регион, где стреляют, я начинаю подготовку.
Первым делом я закрываю все долги, если таковые имеются и прошу у близких прощения. Тем, кто едет в зону войны в первый раз, я бы посоветовал составить завещание, чтобы своей смертью не сеять раздор в семье, если таковая имеется. Пока есть доступ в интернет, приходится мониторить всякие социальные сети и просматривать тонны гигабайтов живых журналов. Из них можно многое узнать о стране, куда тебя отправляют. Редакция не даёт практически никакой информации, либо кормит тебя официальной, которую ты же им и выдаёшь. Такая получается квадратура круга. После того, как я уяснил в какую страну я направляюсь, на каком языке там говорят, и кто против кого стоит, я начинаю изучать карту. Для этого достаточно любой спутниковой карты с пояснениями. Очень хорошо также читать отчёты хичхайкеров (автостопщиков). Эти ребята познают страны ногами и умеют хорошо писать отчёты, в которых дают детальную информацию о ходящей валюте и раскладах в стране.
Ну и есть ещё одно соображение, — продолжал Мозес, — важно понимать, в каком климате предстоит работать и иметь неброскую одежду по погоде. Но лучше иметь всесезонный комплект. В моём саквояже помимо костюма есть невесомый пуховик и флисовый пуловер. Ночи здесь холодные. Про погоду здесь я вычитал в Википедии и на сайтах автостопщиков.
— Расскажи мне про то, в чём ты транспортируешь свои вещи, — попросил Лёха.
Синан отвечал так:
— Не первый свой тур я таскаю вещи в рюкзаке. Так руки остаются свободными для камеры и штатива. Почему так? Потому что иногда приходится перемещаться со скарбом с места на место, и при этом ещё и вести репортаж.
Синан вкусно затянулся и укутался в сигаретный дым, который вился вокруг его седых коротко стриженых волос.
— Теперь про одежду: яркая она быть не должна. Если ты яркий - тебя будут выцеливать. Иметь надо что-нибудь гражданское и неброское. Есть, например, вот такое соображение, которое высказал один чешский писатель около ста лет назад и вложил в уста своего героя, солдата австро-венгерской армии: «Не будь болваном и растяпой, не давай себя убивать!»
Из этого следует, что не нужно надеяться на то, что в проблемном регионе нам выдадут броню, шлем с маркировкой «PRESS», еду и воду. А также не следует надеяться, что нас будут размещать с надлежащим с комфортом. Но никто не мешает некомбатанту взять с собой аксессуары для комфортного обитания: рюкзак (чтобы всё своё нести с собой), спальник и пенополиуретановый коврик (чтобы спать там, где это безопасно, а не там, где есть кровати), свою экипировку и бронезащиту (чтобы не надеяться, что эти вещи кто-то предоставит), аптечку, наконец.
Он нырнул рукой в клапан туристического рюкзака и извлёк на свет Божий квадратный подсумок с медицинским полумесяцем на патче. Потом утвердил подсумок на коленях и раскрыл застёжки.
— Кровоостанавливающее, — перечислял Синан, доставая содержимое, — турникет САТ, для остановки крови, бинт для тампонады, израильский бандаж, ножницы для одежды, порошок для остановки несильных кровотечений, сильное обезболивающее, пластырь для мозолей, маркер, раствор перекиси водорода для промывания ран. Примерно полчаса мы потратили на то, чтобы понять, как работают вещи из аптечки. Мы по очереди накладывали турникет туда, куда приказывал Синан. Когда мы порядком раскраснелись, и вернули ему САТ, наш друг обратился ко мне и попросил меня продемонстрировать камеру, которой я намеревался снимать. Я достал из рюкзака кофр, а из кофра вынул камеру.
Синан улыбнулся, порылся в боковом отделении своего рюкзака, достал кусок чёрного армированного скотча и протянул его мне.
- Дарю!
И прибавил: будешь герметизировать свою камеру, мне ещё не раз «спасибо» скажешь!
Быстро скатываясь за горизонт, уходящее солнце перекрашивало дюны в розовый цвет.
